ЕРЕВАН

2 1 -й ВЕК ЖУ Р Н А Л Ф О Н Д А « Н О Р А В А Н К »

2008

( ) 1 7

21-й ВЕК

информационно-аналитический журнал

1 (7), 2008

СОДЕ РЖАНИЕ РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ Гагик Арутюнян (координатор) Георгий Дерлугьян Тигран Саркисян Мушег Лалаян Сергей Гриняев Спартак Сейранян

РЕДАКЦИЯ Гагик Арутюнян (главный редактор) Севак Саруханян (заместитель гл. редактора) Арутюн Марутян (заместитель гл. редактора) Саргис Арутюнян Сурен Мовсисян Тамара Варданян Лилит Меликсетян (ответственный секретарь) Лусине Баграмян (технический редактор)

EDITORIAL BOARD Gagik Harutyunyan (coordinator) Georgi Derlugian Tigran Sargsyan Mushegh Lalayan Sergey Grinyaev Spartak Seyranyan EDITORSHIP Gagik Harutyunyan (chief editor) Sevak Sarukhanyan (Deputy Chief Editor) Harutyun Marutyan (Deputy Chief Editor) Sargis Harutyunyan Suren Movsisyan Tamara Vardanyan Lilit Meliksetyan (Executive secretary) Lusine Baghramyan (Layout man)

Тигран Саркисян Конец государства ......................................................... 3 Рачья Арзуманян Трансформация военной сферы Армении и императивы новой эпохи ........................................ 25 Гарегин Хумарян Информационное воздействие и устойчивость национально вещательного пространства ............... 71 Рубен Мелконян Проблема исламизированных армян в Турции ...... 88 Михаил Агаджанян Этнополитическая идентификация и причины нагорно-карабахского конфликта ........................... 104 Ара Марджанян О ежегодниках индексов экономической свободы «The Heritage Foundation» ........................................ 140 Памятка автору .......................................................... 172

3

КОНЕЦ ГОСУДАРСТВА или новая форма организации общества

Тигран Саркисян

Обращение к этой теме является логическим продолжением моих предыду-щих статей, основная цель которых – предложить новое видение будущего Армении с учетом трансформаций, которые происходят в мире. «Будущее» приходит сегодня быстрее, чем вчера, а завтра будет приходить быстрее, чем сегодня. Это означает, что жизнь людей меняется на глазах. Изменения, кото-рые раньше происходили в течение веков, и распознать их содержание не было дано одному поколению, сегодня очевидны.

В этой статье осуществляется попытка, в рамках теории постиндустриа-лизма, разобраться в вопросах общественных изменений, происходящих сего-дня, в вопросах о формах организации общества, соответствующих этим изме-нениям и, наконец, в том, что в этом контексте будет происходить с одним из важнейших институтов организации общества – государством. Данная работа условно разделена на три части: В первой части мы попытаемся разобраться с понятием «государство»,

раскрыв его основные характерные признаки, размывание которых в даль-нейшем позволит нам утверждать, что институт государства претерпевает фундаментальные структурные трансформации, результатом которых будет его исчезновение.

Во второй части мы рассмотрим различные типы обществ, акцентируя внимание на проявлениях государственной власти.

В третьей части мы более подробно остановимся на том, какие транс-формации государственной власти в постиндустриальном обществе неизбеж-но приведут к ее отмиранию, по крайней мере, в нынешних проявлениях.

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

4

1. Часть первая. Что такое государство?

Государство является одним из древнейших институтов цивилизации, воз-никшим около 10000 лет назад в первых земледельческих общинах Месопо-тамии. В Китае государство с высокоразвитой бюрократией существовало на протяжении тысячелетий. В Европе современное государство, имеющее ог-ромную армию, сильные налоговые органы, централизованную бюрократию, которая осуществляет верховные полномочия на огромной территории, <..> насчитывает историю в четыре или пять столетий со времени образования французской, испанской и шведской монархий [1, с. 12].

В литературе отсутствует единое определение государства. Так, в учебнике «Общая теория права и государства» предлагается сле-

дующее определение государства – это «особая организация политической власти общества, располагающая специальным аппаратом принуждения, выра-жающая волю и интересы господствующего класса или всего народа» [2, с. 23].

Приведем еще несколько определений государства: «Государство – это специализированная и концентрированная сила

поддержания порядка. Государство – это институт или ряд институтов, ос-новная задача которых (независимо от всех прочих задач) – охрана порядка. Государство существует там, где специализированные органы поддержания порядка, как, например, полиция и суд, отделились от остальных сфер обще-ственной жизни. Они и есть государство» [3, с. 28].

«Государство – это независимая централизованная социально-полити-ческая организация для регулирования социальных отношений. Оно сущест-вует в сложном, стратифицированном обществе, расположенном на опреде-лённой территории и состоящем из двух основных страт – правителей и уп-равляемых. Отношения между этими слоями характеризуются политиче-ским господством первых и налоговыми обязательствами вторых. Эти отно-шения узаконены разделяемой, по крайней мере, частью общества идеологи-ей, в основе которой лежит принцип реципрокности» [4, с. 1255].

«Государство есть машина для угнетения одного класса другим, маши-на, чтобы держать в повиновении одному классу прочие подчиненные клас-сы» [5, с. 75].

«Государство это монополия на применение легитимной силы». Любое определение теряет смысл, если мы его выдергиваем из контек-

ста той проблемы, которую обсуждаем. В контексте наших рассуждений очень важно понять, каковы присущие государству основные признаки, ко-торые, в современном понимании, постепенно будут отмирать или делеги-роваться другим институтам, в результате чего необходимость в институте

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

5

государства окончательно отпадет. С учетом вышеприведенных определений мы выделяем три основных

признака государства, без наличия которых, на наш взгляд, этот институт теряет смысл:

• во-первых, государство это форма организации власти, управляющей населением на определенной территории;

• во-вторых, принуждение является основным проявлением государст-венной власти;

• в-третьих, государство – это институт, который формирует идеологию и устанавливает каноны поведения (регулирования) в данном обществе. Государство невозможно рассматривать в отрыве от общества, формой

организации которого оно выступает. В различных типах общества изменяет-ся соотношение проявлений (рычагов) власти, что в свою очередь приводит к существенным изменениям политического общественного устройства. Наиболее ярко эти рычаги показал в своей книге «Метаморфозы власти» аме-риканский социолог и футуролог Элвин Тоффлер. Автор пишет: «В своем самом неприкрытом виде власть использует насилие, богатство и знание (в самом широком смысле), чтобы заставить действовать людей определенным образом» [6, с. 36].

Более того, изменение политического общественного устройства (фор-мы государственного управления) неизбежно с изменением базового процес-са в данном обществе. Под базовым процессом мы понимаем основополагаю-щий процесс, вокруг которого строятся экономические отношения в общест-ве. Другими словами, со сменой экономической формации неизбежно меня-ются формы и методы управления, и если экономическая и политическая системы вступают в противоречие, они, в конечном счете, могут создать се-рьезный конфликт, приводящий к революции или к уничтожению общества.

За известный нам период существования человечества мы можем по крайней мере трижды выделить обновление базового процесса, и каждый раз это изменение базового процесса приводило к изменению формы организа-ции общества.

Так, распространение сельского хозяйства уничтожило племенные объединения, охотничьи сообщества, заменив их на династические монар-хии, феодальные империи и государства. Индустриальная революция разру-шила многие из этих организационных форм. Параллельно с массовым про-изводством, массовым потреблением и средствами массовой информации во многих странах возникла новая форма организации общества – бюрократиче-

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

6

ское государство с массовой демократией. В настоящее время мы наблюдаем проблемы управления в странах, находящихся на закате развития индустри-ального общества, где возникают кризисы во многих жизненно важных сис-темах общества, политические институты доказывают свою неспособность принимать адекватные решения, а демократия большинства ставится под сомнение.

2. Три типа общества в рамках теории постиндустриализма.

Рассмотрим более подробно типы обществ в рамках окончательно сформиро-вавшейся на закате прошлого века теории постиндустриализма. Подобная типологизация позволит нам более наглядно продемонстрировать неизбеж-ность смены формы организации и управления обществом при смене базово-го процесса, выявить основные рычаги власти, используемые государством как средства принуждения, и посмотреть, каким образом проявляются ос-новные признаки государства в том или ином обществе.

Для типологии обществ мы будем использовать следующие основные признаки: базовый процесс – ресурс – форма организации – проявления вла-сти – реализация свободы выбора – культурологическая основа поведения.

Теория постиндустриализма делит общества на три типа в хронологи-ческом порядке: аграрное общество (термин аграрное постепенно был заме-нен на термин доиндустриальное в соответствии с принятой методологией), индустриальное общество и, соответственно, постиндустриальное общество (см. Приложение 2).

Элвин Тоффлер называет их обществами Первой, Второй и Третьей волны.

Доиндустриальное общество

Власть вырастает из ствола винтовки.

Мао Цзедун

Основным признаком доиндустриального общества считается такая организа-ция экономики, при которой основные члены этого общества непосредствен-но заняты в извлечении предметов потребления, в основном – продовольст-вия, механизмы обмена не развиты, процессы урбанизации находятся в зача-точном состоянии. Основным ресурсом этого общества являются природные материалы, используются восстанавливаемые источники энергии. Наиболее интенсивно в таком обществе используется физический труд. Капитал не яв-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

7

ляется существенным участником в создании добавочной стоимости. Социальные отношения можно обрисовать скорее как общинные, ос-

нованные в большей степени на родстве, личных связях и имеющие нефор-мальный характер, что исключает необходимость в формальном регулирова-нии и регламентации общественных отношений. Свобода выбора личности полностью отсутствует, т.к. для большинства отсутствует возможность при-нятия решений относительно собственного будущего.

По словам Даниела Белла, «жизнь в доиндустриальных обществах, ко-торые до сих пор являются основной формой существования для большинст-ва населения мира, представляет собой, главным образом, взаимодействие с природой» [7, р.198].

Источником власти в доиндустриальном обществе, скорее как законо-мерность, выступает насилие. Для того чтобы заставить трудиться рабочих эффективно, феодал из древнего мира использует плетку или другое орудие насилия. Война и захват близлежащих территорий выступают основными источниками обогащения. Из триады, предложенной Тоффлером, в эпоху доиндустриального общества доминирующим выступает насилие, а богатст-во и знание отходят на второй план.

Формой организации доиндустриального общества выступают как об-щины, так и ранние формы государства с авторитарной системой управления.

Индустриальное общество

Money Talks

Неизвестный автор

Индустриальное общество отличается использованием выработанной энер-гии и капитала как основных ресурсов, а характером производственной дея-тельности является обработка с использованием капиталоемких технологий. Основной особенностью индустриального общества служит отделение про-изводителя от потребителя и безудержный рост массового производства и потребления. На этой стадии произошла революция в производительности труда, превратившая пролетариат в средний класс. Капитал становится од-ним из существенных условий для создания добавочной стоимости, посколь-ку технологии индустриального общества требуют гигантских инвестиций. Помимо этого, условиями роста массового производства и потребления ста-новятся интеграция и конкуренция, а это, в свою очередь, влечет за собой укрепление бюрократического, иерархического, многоструктурного госу-

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

8

дарственного аппарата. В индустриальном обществе неформальные нормы и ценности заменя-

ются формальными взаимоотношениями, основой которых является фор-мальное соглашение, контракт, действие которого подкрепляется нормами закона.

Основным источником власти на индустриальной стадии развития явля-ется богатство. Повышение уровня благосостояния, доступ к максимальному потреблению делают членов индустриального общества управляемыми, и не запугивание, а вознаграждение обеспечивает устойчивость власти. В индуст-риальном обществе свобода личности уравновешивается собственностью, т.к. если человек обладает собственностью, то он принимает более урав-новешенные решения. А свобода выбора реализуется через увеличение богат-ства (дохода, прибыли, капитала), что расширяет диспозицию выбора, эта мо-тивация и служит основным мотором развития индустриального общества.

Постиндустриальное общество

Знание – сила. Френсис Бекон

Определение постиндустриального общества первым дал основатель по-стиндустриальной теории Даниэль Белл. Автор пишет: «Постиндустриаль-ное общество определяется как общество, в экономике которого приоритет перешел от имущественного производства товаров к производству услуг, проведению исследований, организации системы образования и повышению качества жизни; в котором класс технических специалистов стал основной профессиональной группой и, что самое важное, в котором внедрение ново-введений… во все большей степени стало зависеть от достижений теорети-ческого знания… Постиндустриальное общество…. предполагает возникно-вение нового класса, представители которого на политическом уровне вы-ступают в качестве консультантов, экспертов или технократов» [8, р.102].

В постиндустриальном обществе существенно изменяется базовый про-цесс, производство материальных благ отходит на второй план, а его место занимает креация знания.

Вопрос, который сегодня беспокоит мыслящую часть человечества, сводится к следующему: неужели люди по-прежнему будут стремиться к все большему и большему потреблению материальных благ, и безудержный рост потребления постоянно будет отвечать интересам цивилизации?

В постиндустриальном обществе уже есть свидетельства о том, что

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

9

«некогда неутолимое стремление к обладанию все новыми и новыми матери-альными благами постепенно начинает ослабевать» [9].

Самоорганизация становится основным признаком постиндустриаль-ного общества. Ключевым звеном происходящих в мире процессов выступает индивид – личность. Глобальные трансформации, развитие технологий, обеспечивающих неограниченный доступ к информационным ресурсам, су-щественно ускоряют процессы самопознания, самоутверждения, обеспечи-вая свободу выбора практически для каждого обитателя нашей планеты.

В постиндустриальном обществе человек становится свободным в сво-ем выборе. «”Позитивный” смысл слова “свобода”, – пишет Исайя Берлин, – проистекает из стремления человека быть хозяином самому себе… Прежде всего я хочу осознавать себя как думающее, к чему-то стремящееся, активное существо, несущее ответственность за свой выбор и способное объяснить его с точки зрения своих идей и своих целей» [10, р.122].

В обществе, где основным ресурсом является интеллект, свобода урав-новешивается комплексом норм, технологическая встроенность которых в новое общественное пространство (сетевое) предполагает автоматическое исключение тех, кто не принимает эти нормы.

Более того, знания как таковые оказываются основным источником власти. Все больше увеличивается «…роль данных, информации и знаний во всей экономике. Они определяют революционную новую систему создания изобилия. Когда фрагменты этой системы соединяются, они подрывают вла-стные структуры, спроектированные, чтобы поддерживать систему произ-водства изобилия в индустриальную эпоху» [6, с.289].

Попытаемся обобщить вышеизложенное, используя знаменитые фор-мулировки Даниэля Белла.

Доиндустриальное общество представляет собой взаимодействие чело-века с природой, в котором люди находятся в непосредственной зависимости от естественной среды, работают и живут под управлением местного тирана, шамана, вождя, руководителя и т.д., которые принимают решения, обяза-тельные для всех.

Индустриальное общество представляет собой взаимодействие челове-

ка с преобразованной человеком природой (искусственной средой), где по-требление товаров, произведенных с минимальным участием самого челове-ка, становится основной целью. При этом бюрократическое государство, высшей формой проявления которого выступает массовая демократия боль-шинства, служит доминирующей моделью его организации.

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

10

Постиндустриальное общество представляет собой, прежде всего, взаи-модействие человека с человеком, где люди учатся жить друг с другом, а ос-новным ресурсом выступает информация. Нас интересует, что будет проис-ходить с государством по мере окончательного формирования постиндуст-риального общества (название которому еще предстоит придумать), и какие процессы, свидетельствующие о неизбежном отмирании государства, мы на-блюдаем уже сейчас?

3. Конец государства

Если мы согласны с утверждением, что со сменой общества неизбежно изме-няется форма его организации, то можно утверждать, что с окончанием фор-мирования постиндустриального общества бюрократическому государству, в основных его проявлениях, придет конец.

Какие процессы, которые мы наблюдаем во всем мире, могут стать сви-детельствами подобного утверждения?

Во-первых, это усложнение человеческой деятельности и взаимоотно-шений. Государство, в современном его понимании, является институтом политической власти. Последняя, в свою очередь, в постоянно усложняю-щемся мире утрачивает способность принятия решений во все больших сфе-рах человеческой активности.

Более того, перемены стремительно ускоряются, отчего зачастую при-нимаемые в рамках бюрократического аппарата государственные решения делаются бессмысленными еще до их вступления в силу, демонстрируя свое бессилие соответствовать стремительности технологического развития.

Ярким свидетельством постиндустриальных типов управленческих квазигосударственных институтов являются Комиссии по регулированию рынков ценных бумаг, центральные банки, антимонопольные комиссии, ко-миссии по регулированию общественных услуг и т.д. Эти институты не впи-сываются в старые представления о власти и, это принципиально важно, не являются частью самой власти, но обладают полномочиями оперативного регулирования, оперативного вмешательства и разрешения конфликтных ситуаций. Таким образом, мы наблюдаем явное противоречие с представле-ниями о форме и содержании власти в традиционном понимании. Вместе с тем, обособление институтов, регулирующих финансовые рынки, связано с несколькими предпосылками:

• во-первых, это неспособность политических органов власти принимать профессиональные решения в узкоспециализированных сферах дея-тельности;

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

11

• во-вторых, это необходимость оперативного принятия решений, по-скольку ситуация на финансовых рынках изменяется очень быстро;

• в-третьих, это потребность их независимости от политических циклов, поскольку в финансовой сфере чувствительность к политическим из-менениям очень высока, и зависимость от их регулирования может привести к неконтролируемым, кризисным ситуациям, деформирую-щим нормальное движение финансовых потоков;

• в-четвертых, это доверие участников рынка к принимающим решения профессионалам;

• в-пятых, это новые каноны транспарентности и корпоративности, при-менение которых, зачастую, невозможно в рамках логики устройства бюрократического аппарата. С момента создания институтов с квазисудебными, квазизаконодатель-

ными и квазиисполнительными функциями уже был брошен первый вызов индустриальному устройству государства.

Второй фактор, постепенно ставящий под вопрос необходимость госу-дарства, приводящий к отмиранию бюрократического государства, – это, ра-зумеется, глобализация.

Мы живем в условиях глобализации, «которая выравнивает всемирное игровое поле. И если движущей силой Глобализации 1.0 были страны, Гло-бализации 2.0 – компании, движущей силой Глобализации 3.0 – что является ее уникальной особенностью – становится сформировавшийся потенциал для глобального сотрудничества и конкуренции, который теперь доступен отдельной личности» [11, с.16]. Этот совершенно новый этап глобализации раскрывает человеку, имеющему достаточный интеллектуальный потенци-ал, совершенно уникальные возможности, поскольку для такого человека стираются все границы. Географическая территория утрачивает былое значе-ние. Наступление постиндустриального мира демассифицирует массовое общество. «Во всех концах индустриального мира мы слышим, как политики жалуются на утрату «национальной идеи», <..> разрушение «национального единства» и внезапное, озадачивающее разрастание осколочных групп с сильным влиянием» [12, с. 664].

В условиях глобализации становятся значимыми каноны сосуществова-ния не на национальном, а на глобальном уровне.

Продукция, услуги, формы и методы управления должны соответство-вать стандартам, разрабатываемым и принимаемым не национальными ин-ститутами, а субъектами глобальной организации деятельности. Самыми

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

12

простыми примерами являются регулирование авиации, стандарты качества товаров и услуг. Или, например, для включения в глобальную финансовую систему на партнерской основе необходимо наличие оценки вашей деятель-ности со стороны признанных на мировой арене аудиторских или рейтинго-вых компаний. Подобные оценки необходимы для любого типа организа-ции, если она претендует на участие в мировом разделении труда и привле-кает крупные инвестиции с глобальных рынков.

Подобные проявления глобализации вынуждают институты, создан-ные в доиндустриальных обществах, действовать по правилам постиндустри-ального мира, а это порождает конфликт.

Можно продемонстрировать подобный пример из нашей практики, связанный с внедрением международных стандартов финансовой отчетно-сти (МФСО), которые устанавливаются неправительственной организацией. Государственный бюрократический аппарат, признавший необходимость внедрения МСФО, принял эти стандарты в конце 90-х годов. С тех пор меж-дународные стандарты существенно видоизменялись, но местные чиновни-ки не успевали за этими изменениями, что создавало проблемы для пред-приятий, работающих по этим стандартам. Компании были вынуждены ис-пользовать два стандарта: международный – для функционирования на меж-дународных рынках, и национальный – для соответствия локальному зако-нодательству, что существенно увеличивало транзакционные издержки и зачастую создавало конфликтные ситуации.

Таким образом, мы наблюдаем «размывание» институтов власти. На смену бюрократическим приходят новые формы управления обществом. Власть от государственных политических органов переходит к новым надна-циональным, надгосударственым институтам (ООН, НАТО, различные ТНК и другие глобальные структуры), местным органам самоуправления, самоор-ганизующимся структурам, зачастую действующим параллельно с государст-венным бюрократическим аппаратом. Неминуемо приходится изменяться и бюрократическому аппарату.

Существенное место в мире начинают занимать корпорации, надгосу-дарственные союзы и объединения, общественные организации и ассоциа-ции, соединяющие людей по профессиональной принадлежности или дру-гим признакам их хозяйственной и интеллектуальной активности.

Третьим фактором, ставящим под сомнение эффективность институтов государства, является сетевая форма организации.

Развитие информационных технологий, эволюция глобальных компь-ютерных сетей раскрывают новые, совершенно фантастические возможности

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

13

для обмена информацией, формирования сообществ по самым фантастиче-ским признакам.

«Правительства Индустриального мира, вы – утомленные гиганты из плоти и стали; Моя же Родина – Киберпространство, новый дом Сознания. От имени будущего я прошу вас, у которых все в прошлом, – оставьте нас в покое. Вы лишние среди нас <..> Я заявляю, что глобальное общественное пространство, которое мы строим, по природе своей независимо от тираний, которые вы стремитесь нам навязать. Вы не имеете ни морального права вла-ствовать над нами, ни методов принуждения, которые действительно могли бы нас устрашить. <..> Вы не знаете нашей культуры, нашей этики и непи-санных законов, которые уже сейчас обеспечивают нашему обществу боль-ший порядок, чем тот, которого можно достичь вашими наказаниями и за-претами. <…> Наш мир одновременно везде и нигде, но не там, где живут наши тела. Мы творим мир, в который могут войти все без привилегий и дискриминации, независимо от цвета кожи, экономической или военной мощи и места рождения. Мы творим мир, где кто угодно и где угодно может высказывать свои мнения, какими бы экстравагантными они ни были, не ис-пытывая страха, что его или ее принудят к молчанию или согласию с мнени-ем большинства. Ваши правовые понятия собственности, выражения, лично-сти, передвижения и контекста к нам неприложимы. Они основаны на мате-рии – здесь материи нет. <…> Наш способ правления возникнет на основе этики, просвещенного эгоизма и общего блага. <…> В нашем мире все, что способен создать человеческий ум, может репродуцироваться и распростра-няться до бесконечности безо всякой платы. <…> Мы сотворим в Киберпро-странстве цивилизацию Сознания» [13, с. 349], – пишет Джон П. Барлоу в своей «Декларации», образно фокусируя происходящие в мире процессы.

С другой стороны, развитие информационных сетей создало такие коммуникационные возможности, которые ставят под сомнение реализуе-мую через выборные органы демократию. Интернет делает возможным уча-стие (голосование) каждого члена общества в обсуждении и принятии реше-ний любого масштаба в любом типе сообщества думающих людей, что ставит под сомнение необходимость избрания представителей народа в националь-ных собраниях, конгрессах и т.д.

В некоторых странах уже осуществляются попытки применения подоб-ных технологий в принятии политических решений.

Вот что пишет по этому поводу Элвин Тоффлер в своей книге «Третья волна»: «Не так давно я имел удовольствие объявить об историческом собы-тии – первой в мире «электронной ратуше» – по системе кабельного телеви-

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

14

дения «Кьюб» в Каламбусе, Огайо. Используя эту диалоговую коммуникаци-онную систему, жители небольшого предместья Каламбуса через электрон-ные средства реально принимали участие в политическом собрании местной плановой комиссии. Нажимая кнопки в своих гостиных, они могли мгновен-но голосовать по предложениям, касающимся таких практических вопросов, как местное деление на зоны, коды в жилых домах, предлагаемое строитель-ство шоссе. Они могли не только сказать «да» или «нет», но участвовать в дискуссии и говорить в эфире» [12, с. 676].

В нашем понимании сеть – это взаимосвязанные узлы внетерритори-альной системы сосуществования, позволяющие реализовать потребности в самореализации. Конкретная наполняемость каждого узла сети зависит от характера той или иной сетевой структуры. К ним относятся рынки ценных бумаг и обслуживающие их вспомогательные центры, когда речь идет о сети глобальных финансовых потоков. Или советы министров различных евро-пейских государств, когда речь идет о сетевой политической системе управ-ления Европейским союзом, WTO, OON, торговые палаты, антиглобалист-ские организации и т.д.

«Включение в сетевые структуры или исключение из них, наряду с конфигурацией отношений между сетями, воплощаемых при помощи ин-формационных технологий, определяет конфигурацию доминирующих про-цессов и функций в наших обществах» [14].

В глобальном мире финансовый сектор стал первым прототипом миро-вой глобальной сети, где все субъекты говорят на одном языке, территори-альная и национальная принадлежность не имеют значения для осуществле-ния операций и при пользовании услуг сети. Китайские, армянские, амери-канские банки в этой сети гармонично сосуществуют и им понятна эта новая философия сожительства.

Ярким свидетельством является принятие Нового базельского соглаше-ния об адекватности капитала «Базель-2». Особенность этого документа за-ключается в том, что банковские институты, если они достигают определен-ного уровня управления рисками, самостоятельно осуществляют регулиро-вание своей деятельности в рамках вышеупомянутого соглашения.

«Мир стал плоским» в интерпретации Томаса Фридмана, сети в бли-жайшем будущем станут основой организации общества по Френсису Фукуя-ме, а власть будет принадлежать людям знания в оценках Элвина Тоффлера.

В быстро меняющемся мире выживут, а может, и победят те, кто смо-жет создать такие условия, такие формы сосуществования (самоорганиза-ции), которые позволят людям думать свободно, без стереотипов.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

15

«От насилия к самоорганизации»

Итак, современные трансформации ставят под сомнение основы государст-венности.

Во-первых, государство отказывается от большого количества функций в пользу других общественных структур и объединений. Форма проявления государственности как легитимного насилия постепенно утрачивает свою определяющую роль, и на смену ему приходят новые формы самоорганиза-ции общественного функционирования.

Четко вырисовывается новая парадигма – «от насилия к самоорганиза-ции». Прежде всего, это проявляется в профессиональных сферах деятельно-сти. Государство сознательно отказывается от установления национальных стандартов, принимая за основу международные и местные негосударствен-ные правила и нормы, и предоставляет функции контроля соответствия стандартам субъектам, применяющим их.

Мы наблюдаем процессы самоорганизации внегосударственных меж-дународных сообществ, добровольно принимающих непрерывно модернизи-руемые стандарты деятельности и взаимодействия. Вырабатываются единые для всех специфические языки взаимодействия, принимаются правила, соз-дающие среду взаимного доверия, взаимообмена и стирающие как террито-риальные, законодательные и культурные объективные границы со-бытия. Уже различные общественные организации устанавливают стандарты бух-галтерской отчетности, статистики, качества продуктов питания и потребле-ния, экологии, стандарты в сфере образования, здравоохранения, туризме. Трудно найти сферы, где отсутствует осознание необходимости внедрения унифицированных правил, обеспечивающих безопасность, распознавае-мость, доверие, комфорт и т.д. Характерно, что эти стандарты преимущест-венно определяются негосударственными структурами, но многие государ-ства их признают и придерживаются.

Чем выше интеллектуальный потенциал общества в целом, чем боль-шей способностью к самоорганизации оно обладает, тем большую часть из своих полномочий государство имеет возможность делегировать другим со-обществам. Верно и то утверждение, что чем больше ответственности и пол-номочий государство передает обществу, тем в большей степени проявляется его потенциал самоорганизации.

Опасна как чрезмерная концентрация властных полномочий, так и пе-редача полномочий неподготовленной и безответственной массе, толпе. Ис-кусство государственного управления должно сводиться к правильному на-правления и сопровождению этих процессов в желательном направлении.

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

16

Ставя перед собой цель увеличения потенциала самоорганизации общества, обеспечивая разнообразие, формируя новые формы взаимоотношений, тер-пимость, понимание взаимных интересов, государство должно выдерживать пока еще недостаточно устойчивый баланс.

Этот процесс подразумевает три направления деконструкции государ-ственной власти, в рамках бюрократического государства.

Первое направление – вверх. Бюрократическое государство передает часть своих полномочий – надгосударственным (но не имперским) сообще-ствам. Определенные функции власти государств делегируются на глобаль-ный транснациональный уровень – глобальным субъектам власти. Речь идет о таких функциях, как обеспечение безопасности, достижение макроэконо-мической стабильности и т.д. (NATO, Европейский парламент, Европейский центральный банк, WTO и т.д.)

Политическая власть обладает такими рычагами государственного управления, которые позволяют реализовывать свою, отличную от других, идеологию. В современном мире мы видим, что сложившиеся рамки полити-ческой власти сдвигаются. В европейских развитых странах, например, мы наблюдаем как «правые» объединяются с «левыми» для образования кабине-тов. Это означает, что в развитых странах партии становятся лишь инстру-ментом для формирования власти. В логике постиндустриального общества поэтапно сужается пространство политической идеологии, уступая место профессионально обоснованным суждениям.

В постиндустриальном обществе политические дебаты должны вес-тись вокруг обустройства мира и лишь затем – обустройства государства. Иными словами, политические дебаты из плоскости формирования полити-ческой власти переходят в плоскость философских дискуссий о векторе ми-рового развития (формирования новых онтологий), что, в свою очередь, оз-начает формирование новой сети.

Второе направление – вниз. Бюрократические государства передают

часть своих полномочий общинам в виде территориальных единиц, позволяя им самостоятельно определять внутриобщинные нормы сосуществования. В рамках одного государства возникают объединения людей, претендующих на самоопределение и независимое управление и самоорганизацию. В логи-ке деконструкции бюрократического государства неизбежно получение ма-лыми нациями и народностями права на самоопределение

В постиндустриальном мире значение человеческого фактора резко увеличивается. Очевидно, что думающий человек для проживания будет

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

17

выбирать ту территорию, которая обеспечит ему максимально комфортные, в его понимании, условия. Резкое возрастание мобильности передвижения позволяет быстро покидать те места, где условия жизни его не устраивают. Массовость подобных явлений приведет к необходимости передачи полно-мочий по принятию решений об обустройстве территории исключительно на местные уровни управления. Решения о канонах сосуществования и со-жительства будут приниматься на уровне отдельных общин, и они, в свою очередь, в большей степени будут носить культурологический/социальный характер. Иными словами, неизбежно возникновение таких социально-куль-турных общностей, которые самостоятельно будут регламентировать поведе-ние и условия жизни. Вмешательство бюрократического аппарата в регули-рование отношений внутри отдельной общности станет бессмысленным, а попытки чрезмерного внешнего регулирования – опасными.

Более того, не бюрократический аппарат в постиндустриальном обще-стве формирует национальную идеологию, а сеть, которая охватывает людей, несущих на себе бремя национальной идентичности. В результате подобных трансформаций концепция национального государства в 21 веке будет сво-диться к концепции культурологических общностей, т.е. национальная общ-ность будет носить культурологический характер.

В рамках данной гипотезы вопросы о праве наций на самоопределение и о территориальной целостности государства переносятся в другую плос-кость. Территориальная целостность государства как таковая теряет свой уз-кий политический смысл и, в большей степени, приобретает смысл создания благоприятных условий сосуществования и гармоничного сожительства лю-дей на данной географической территории.

С учетом передачи властных полномочий сетевым профессиональным структурам, которые не имеют национальной окраски, территориальная ор-ганизация общества трансформируется в культурологический, социальный феномен.

Выбор места жительства, особенно когда резко возрастает мобильность территориального перемещения людей, будет определяться такими парамет-рами, как религия, культура, география, язык, представления о справедливо-сти и свободе, традиции, представления о будущем и т.д.

Например, идентификация себя с Евросоюзом или стремление видеть себя европейской постиндустриальной страной как в Армении, так и в Азер-байджане или Турции создает серьезную базу для диалога именно в культу-рологической плоскости.

А стремление Турции оказаться в Евросоюзе уже вынесло на повестку

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

18

дня вопрос о сосуществовании и, в определенном смысле, противостоянии раз-личных культур в индустриальном типе мышления. Очевидно, что решение существующих проблем возможно лишь в логике постиндустриального мира.

Третье – на горизонтальной плоскости. Бюрократические государства

передают основную часть регулирующих и контрольных функций, в сфере социально-экономических отношений, квазигосударственным органам регу-лирования и надзора, профессиональным самоорганизующимся сообществам внутри государства. Мы уже указывали такие институты, как центральные банки, комиссии по регулированию рынков ценных бумаг, органы финансо-вого мониторинга, комиссии по антимонопольному регулированию, комис-сии по регулированию общественных услуг, профессиональные ассоциации и союзы и т.д.

Даже определенные функции сбора налогов или установления порядка постепенно передаются в ведение частным организациям (к примеру, прива-тизируются тюрьмы), а судебные решения принимаются не государственны-ми чиновниками, а общественными судьями, авторитет которых основан на коммунальном доверии.

Во многих государствах в судебной власти сформиформировался один интересный, с точки зрения наших рассуждений, институт, который не явля-ется элементом государственной судебной системы- это институт финансово-го омбудсмена. Омбудсмен принимает решения, касающиеся профессиональ-ных участников финансового рынка, становащимися обязательными для ис-полнения. Более того, решения финансового омбудсмена не могут быть обжа-лованы со стороны банков, страховых компаний и других участников финан-сового рынка в государственных хозяйственных (арбитражных) судах.

Возникновение подобного института связано с необходимостью при-нятия быстрых и адекватных решений, что в свою очередь требует высокого уровня профессионализма и доверия. Институт финансового омбудсмена не является государственным, финансируется со стороны участников рынка. Они же выбирают омбудсменов и добровольно обязуются выполнять их ре-шения. Это еще одно свидетельство, проецирующее будущую модель само-регулирования сетевых отношений.

Другим ярким проявлением этого процесса является реализация со-вместных проектов государства и частного сектора на основе ГЧП (принцип государственного и частного партнерства). Практика доказывает, что наибо-лее эффективно проекты развития осуществляются в партнерстве между го-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

19

сударственным и частным сектором. Сотрудничество между государственным и частным сектором подразу-

мевает соглашение о передаче традиционно государственных функций, реа-лизации инфраструктурных проектов развития и предоставления услуг насе-лению, частному сектору. Управление на основе ГЧП содействует снижению роли государства в пользу частного сектора, а также конкурентному ценооб-разованию.

Проекты по строительству и эксплуатации дорог, мостов, аэропортов, систем водоснабжения, школ и так далее, которые традиционно считались приоритетами государства, передаются в управление бизнесу.

В отличие от традиционной схемы, где государство участвует во всех звеньях цепочки: «проектирование – финансирование – строительство-экс-плуатация», при ГЧП государство является лишь заказчиком, а вся цепочка реализуется частным сектором, который берет на себя ответственность за качество и другие параметры проекта.

Можно утверждать, что новые экономические формы взаимодействия в постиндустриальных обществах будут строиться на основе сетевых структур капитала, управления и информации. Это, в свою очередь, приведет к мета-морфозам власти. Постепенно подобные метаморфозы власти будут происхо-дить в разных сферах и плоскостях на мировых, региональных и локальных уровнях.

С развитием информационных технологий сетевые формы организа-ции общества раздвинут рамки пространства и времени, что существенно ускорит процессы развития общества и снимет всевозможные территориаль-ные ограничения.

Постиндустриальное общество отличается тем, что легитимация вла-сти основана именно на культурных ценностях, а не на принуждении. То есть, общество усваивает комплекс норм, обеспечивающих подчинение об-щественным решениям. Краеугольным камнем более или менее длительно-го сохранения общественной системы в устойчивом состоянии, гарантирую-щим развитие, становится наличие нравственного порядка. Ни одна элита не сможет удержать рычаги управления, если она не соответствует установив-шимся культурным нормам или не предлагает свои, которые будут призна-ны большинством. Таким образом, возникает абсолютно социальное про-странство взаимодействия между людьми.

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

20

Обобщения

Обобщая, можно прийти к следующим основным заключениям: 1. В постиндустриальном обществе базовым процессом является создание

знания в благоприятной для этого креативной атмосфере. 2. Развитие и распространение базового процесса, присущего постинду-

стриальному обществу, породит конфликт со старой формой организа-ции общества, с бюрократическим государством.

3. В результате метаморфоз власти функции принуждения постепенно будут трансформироваться и передаваться в новые, в большинстве сво-ем сетевые, системы управления по трем основным направлениям: вверх – в глобальные, вниз – в общинные, по горизонтали – в профес-сиональные.

4. Формирующиеся сетевые структуры постепенно будут захватывать все новые и новые сферы жизнедеятельности человека.

5. Сетевые структуры будут самостоятельно устанавливать внутрисете-вые каноны поведения (этики, морали).

6. Территории постепенно будут утрачивать свое значение как границы распространения власти

7. Конкуренция и диалог переместятся из территориального в сетевое пространство.

8. Соотношение доиндустриальной, индустриальной и постиндустриаль-ной действительности будет быстро изменяться. Доминировать всегда будет более развитая форма самоорганизации людей, которая будет задавать каноны сосуществования различных действительностей.

В заключение рискну сделать следующее утверждение. Соответствующему индустриальному типу общества государству, в том

виде и тех представлениях, в которых оно существует сегодня, приходит ко-нец. На смену ему приходят качественно новые сетевые формы организации общества, что предполагает свободное объединение людей на основе само-организации в определенной сети, где уровень интеллекта обеспечивает вос-приятие власти не как формы принуждения, а как сознательное принятие на себя определенных обязательств и ответственности, способствующих наибо-лее полной самореализации индивидуальной личности.

Эффективное государство индустриального общества сегодня – это то государство, которое создает условия и пространства для развития сетевого общества, тем самым обеспечивая переход к постиндустиальному.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

21

«Армянский мир»

В постиндустриальном мире, в соответствии с новой философией и он-тологией, мы должны, прежде всего, актуализировать наши конкурентные преимущества в сетевых формах самоорганизации. У нас есть шанс не ос-таться на периферии истории, а сотворить новую сетевую цивилизацию – Армянский мир.

С точки зрения вышеизложенной гипотезы и методологии, армянство можно рассматривать как национальную сеть.

История свидетельствует, что после потери государственности армяне продемонстрировали миру альтернативную форму самоорганизации, обеспе-чившую им существование как нации до сегодняшнего дня. Эту функцию выполняла церковь. Причем методы и форма организации, которые исполь-зовала церковь, соответствовали сетевой логике.

Государственная форма организации в индустриальном обществе была нужна нам для самоорганизации в мире, для эффективного сосуществования с другими нациями (равный среди равных) в условиях конкуренции и разви-тия в логике индустриального мира.

Сейчас, когда глобальные трансформации очевидны, мы должны пере-смотреть наши подходы к государственному строительству, постепенно рас-чищая дорогу в постиндустриальный мир.

Мы должны: • Создать глобальную сеть, которая соединит все узлы армянства, раз-

бросанные по миру, и вдохнуть в эту сеть те ценности, которые сохра-няло армянство на протяжении веков.

• Построить новую, инновационную систему образования, которая пота-щит за собой все постиндустриальные сферы создания стоимости. Система современного образования не может быть вне сетевой логики.

• Построить новую эффективную систему управления обществом, осно-ванную на принципах постиндустриального понятия свободы и само-реализации. И если нам удастся осуществить подобный прорыв, то мы выйдем по-

бедителями. А победить – значит построить постиндустриальное общество будущего – сегодня, перепрыгнув из доиндустриального в постиндустриаль-ный этап.

Недаром армяне считаются одной из самых недовольных наций на этой планете. Именно это недовольство своей жизнью, постоянный поиск

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

22

нового дает нам шанс осуществить революцию1. В заключение хотелось бы подчеркнуть радикальность и определен-

ную дерзость предложенного сценария трансформации общественных ин-ститутов управления. Настоящая работа призвана стимулировать диалог в обществе, убрать сложившиеся табу и создать обстановку свободного диало-га, обмена мнениями по самым экстраординарным вопросам вопреки устано-вившемуся консервативному представлению о мироустройстве. Надеюсь, что это будет понято и позволит вести смелые диалоги в нашем обществе.

Март, 2008г.

Источники и литература

1. Фукуяма Ф. Сильное государство Управление и мировой порядок в 21 веке, М. , 2006.

2. Общая теория права и государства: Учебник. Под ред. Лазарева В.В., М.,1994. 3. Геллнер Э.. Нации и национализм. М., 1991. 4. Claessen H. J. M. State // Encyclopedia of Cultural Anthropology. Vol. IV. New York,

1996. 5. Ленин В.И. Полное собрание сочинений, 5 изд., т. 39, с.75. 6. Тоффлер Э. Метаморфозы власти, знание, богатство и сила на пороге 21 века,

М., 2004. 7. Bell D. The cultural Contradictions of Capitalism. 8. Bell D. Notes on the Post industrial Society//The public Inerest.1967.No 7. P. 102 9. Sakaiya T. The knowledge-Value revolution, or A History of the Future. N.Y., Ko-

dansha America Ltd., 1991. 10. Berlin I. Two Concepts of Liberty// Four Essays in Liberty.N.Y., 1969. 11. Фридман. Плоский мир, М., 2006. 12. Тоффлер Э. Третья волна, М., 2002. 13. Барлоу Джон П. Сетевое общество // Декларация независимости киберпростран-

ства, М., 2004. 14. Castells M. The Rise of the Network Sosiety. Malden(Ma)-Oxford, Blackwell Publi-

shers, 1996.

1 См. статью Т.С. Саркисяна «Как осуществить революцию», www. cba. am

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Т.Саркисян

23

END OF THE STATE or a new form of organizing society

Tigran Sargsyan

Resume

The way the state exists today and the corresponding industrial type of society is drawing to a close. Territories will little by little lose their importance as borders of spreading authority. Competition and dialogue will be replaced from the terri-torial to the network space. The new network forms of organizing society suppose free unification of people on the basis of self-organization in a certain network, where the level of intellect ensures perception of authority not as forms of com-pulsion but as conscious assumption of certain obligations and responsibilities fur-thering more complete self-realization of an individual.

In the post-industrial world we must first of all actualize our advantage in the network forms of self-organization in accordance with the new philosophy and ontology. We have got a chance not to remain on the periphery of history, but to create a new network civilization of the Armenian world.

From the standpoint of the above-stated hypotheses and methodology, the Armenians may be considered as a national network. In this network it is neces-sary to actualize the values which have preserved the Armenians over centuries. It is also necessary to create a new, innovative system of education, which will drag along all the post-industrial spheres of creating costs. The system of up-to date education can not be outside network logic. At the same time it should be created a new effective system of leading the society based on the principles of post-industrial perceptions of freedom and self-realization.

Т.Саркисян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

24

Приложение 1 Основные характеристики относительно обособленных сетей:

• Определенный уровень интеллектуальной подготовки участников; • Каждая сеть самостоятельно задает культурные нормы сети (нормы поведе-

ния, этики, морали); • Участники сети самостоятельно задают регулирующие нормы; • Способность участников контролировать других участников; • Равный доступ к информационным базам; • Свободное передвижение по сети; • Коллегиальность решений по переналадке сети; • Высшая мера наказания – исключение из сети; • Санкции к участникам сети применяются авторитетным органом внутри сети,

при этом система сама определяет авторитеты; • Все сферы человеческой деятельности в той или иной степени соотносятся с

определенными локальными, региональными или глобальными сетями; • Человек одновременно может жить и работать в нескольких сетях.

Приложение 2 Типологизация обществ в соответствии с основными признаками

Тип

общества

Признаки Базовый процесс

Ресурс Струк-тура управ-ления

Проявле-ния власти (в приори-тетном порядке)

Реализа-ция

свободы

Основа поведе-ния

Доиндуст-риальное

Извлече-ние про-дуктов

Природ-ные ресурсы Физичес-кий труд

Верти-кальная

Сила Богатство Знание

Стремле-ние к бунту, мятежу

Борьба за выжива-ние

Индуст-риальное

Производ-ство про-дуктов

Перера-ботка Энергия Капитал Машин-ный труд

Пирамидальная

Богатство Сила Знание

Стремле-ние к обо-гащению

Потреб-ление

Постин-дустриаль-ное

Креация Знания

Инфор-мация интеллект

Сетевая Знание Богатство Сила

Стремле-ние к на-коплению знаний

Самореа-лизация

25

ТРАНСФОРМАЦИЯ ВОЕННОЙ СФЕРЫ АРМЕНИИ И ИМПЕРАТИВЫ НОВОЙ ЭПОХИ

Рачья Арзуманян

Обсуждаются теоретические аспекты трансформации военной сферы Арме-нии, которая должна происходить на основе армянского видения войны, но с использованием достижений военной мысли и организационного опыта дру-гих государств. Концепции подобной трансформации опираются на парадиг-му нелинейности и теорию сложных адаптивных систем, лежащих в основе новых концепций войны – таких, как сетецентричные войны и операции, ориентированные на достижение эффектов.

Важнейшим элементом новых концепций является человеческий фактор и любая трансформация военной сферы должна начинаться с признания слож-ной и человекоцентричной природы войны, что предполагает неизбежные изменения в военной культуре. Трансформация оказывается сложным и дина-мичным процессом, успешность которого, во многом, зависит от способности общества найти баланс между креативностью, готовностью к инновациям и неизбежной инерционностью военной организации.

Введение

Процессы глобализации изменяют геополитический ландшафт и междуна-родную среду безопасности, вынуждая народы и страны, реагировать на но-вые угрозы и вызовы. Мир 21 века качественно изменился и стал сложнее, в нем появилось множество асимметричных угроз, противостояние которым на основе институтов и концепций индустриальной эпохи становится в луч-шем случае неэффективным, а чаще просто невозможным. Появляется на-стоятельная необходимость в пересмотре традиционных моделей войны и конфликта и разработки новых, позволяющих описать континуум войны 21 века. Существующие методологии и метрики оценки опасностей и угроз, позволяющие дать количественную оценку эффективности мероприятий в области военного строительства, оказываются неэффективными или просто неадекватными формирующейся новой глобальной среде.

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

26

Для формирования адекватного отклика на вызовы новой эпохи обще-ство, государство и его военная организация вынуждены трансформировать-ся, что превращает трансформацию военной сферы Армении1 в жесткую не-обходимость. Чтобы соответствовать новой эпохе, ее вызовам и угрозам, Ар-мения должна инициировать военные реформы, опираясь при этом на дос-тижения военной мысли и организационный опыт других армий и госу-дарств. Попытки прямого копирования чужых схем и концепций изначально оказываются обреченными на провал, так как не оставляют шансов догнать стремительной изменяющийся мир. Трансформация военной сферы Арме-нии должна происходить, на основе армянской военной логики и видения войны с опорой на потенциал и возможности Армянского мира.

Внешние императивы трансформации оказываются дополненными внутренними. Вооруженные силы Армении вошли в 21 век, имея статус наи-более боеспособных на Южном Кавказе. Задача его сохранения является важнейшим условием поддержания сложившегося баланса сил в регионе. Ее решение не может быть достигнуто только через количественное наращива-ние военного потенциала, но требует качественного скачка, обеспеченного соответствующей теоретической базой. Армянская армия должна совершить скачок к вооруженным силам 21 века. Это сложная задача, предполагающая инициирование, на первый взгляд, двух взаимоисключающих процессов – сохранение паритета и баланса сил в регионе и, в то же время, качественные изменения в военной организации Армении. Невыверенные шаги и непро-думанные реформы могут иметь фатальные последствия для возрожденной армянской государственности. Отказ от реформ и качественных изменений, с другой стороны, также приведет, со временем, к изменению сложившегося баланса сил в регионе. Фактически, Армения стоит перед дилеммой качест-венных реформ и военной революции или же неизбежных уступок.

Понимание необходимости трансформации военной сферы Армении и разработки ее теоретических основ делает необходимым анализ опыта дру-гих стран, совершающих скачок к вооруженным силам 21 века. Концепции подобной трансформации опираются на парадигму нелинейности и теорию сложных адаптивных систем, на основе которых разрабатываются новые концепции войны, такие как сетецентричные войны (СЦВ) и операции ори-ентированные на достижение эффектов (ОДЭ-операции).

Важнейшим элементом новых концепций является не только и не столько технологии, но человеческий фактор и любая революция в военном

1 Здесь и далее под Арменией понимаются два армянских государства, − республика Армения и Нагорно-Карабахская Республика, составляющие единое целое в культурном и военно-стратегическом пространствах.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

27

деле и трансформация военной сферы должна начинаться с признания сложной и человеко-центричной природы войны. Это, в свою очередь, озна-чает неизбежные изменения в военной культуре, охватывающие, в частно-сти, военное образование, систему подготовки и переподготовки военных кадров и пр.

Трансформация, таким образом, начинается и заканчивается в культуре и получает свое отражение в системе ценностей общества, поведении его членов. Во что верит народ, каково его видение своего будущего, − все это, безусловно, сказываются на трансформации, которая оказывается сложным и изменяющим самого себя динамичным процессом, успешность которого, во многом, зависит от способности общества найти баланс между креативно-стью, готовностью к инновациям и неизбежной и наследственной инерцион-ностью военной организации.

1. Глобализации и изменение среды безопасности в 21 веке

1.1. Глобализация

Глубина процессов глобализации, охвативших весь мир и протекающих порой болезненно, не позволяет рассматривать их как только технологиче-ский или экономический феномены. Глобализация включает в себя социаль-ный и политический аспекты, затрагивающие, в той или иной степени, не только социальную и политическую структуры общества, но и отдельную личность. И если степень вовлеченности того или иного общества в процес-сы глобализации может быть предметом дискуссии, то сама вовлеченность уже не вызывает сомнений. Более того, есть множество симптомов того, что коренное изменение Запада, инициировавшегося нынешний этап глобализа-ции, приводит к изменению самой западной идентичности, неизбежно ме-няя наши представления о личности, социуме и государстве [64, pp.2-12]. Имеются все симптомы того, что данные процессы, в некотором смысле, вы-шли из-под контроля общества и явно превышают способность государства контролировать или направлять их. Глобализация все более оставляет впе-чатление самодостаточного процесса, имеющего свою внутреннюю логику и динамику, которая достаточно тяжело подается контролю и тем более на-правлению. Скорее наоборот, − процессы глобализации вынуждают эконо-мики государств и само государство, общество в целом изменяться, адапти-руясь к непрерывно изменяющемуся миру.

Порой появляется соблазн представить процессы глобализации как ре-

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

28

зультат сознательной и целенаправленной деятельности Запада, реализую-щего некий большой проект [53, pp. 4-5]. Причем такой подход можно на-блюдать не только в странах третьего мира, в Исламском мире, но и, на са-мом Западе. Историк Тони Джадт в монографии «После войны», посвящен-ной истории Европы после 1945 года, пишет: «На заре 21-го столетия Европа являет собой идеальный образец международных добродетелей: это сообще-ство, основанное на ценностях... пример для подражания, на который ориен-тируются как сами европейцы, так и жители других континентов1 [28]». При-чем такая репутация, согласно Джадту, является «вполне заслуженной». Сходное видение мира можно наблюдать и у идеологов английских «новых лейбористов». В своем манифесте «Почему Европа будет управлять 21-м сто-летием»2 [37] Марк Леонард (Mark Leonard), пишет: «Представьте себе мир, где царят спокойствие, процветание и демократия. ... То, что я предложил вам вообразить, − это «Новое европейское столетие»... Европа представляет собой синтез двух начал: динамизма свободы, проистекающего из либера-лизма, и благосостояния, проистекающего из социальной демократии. По мере того как мир становится богаче и идет дальше простого удовлетворения первичных нужд: утоления голода и охраны здоровья − европейский образ жизни будет становиться все более неотразимым». И далее: «По мере того как Индия, Бразилия, Южная Африка и особенно Китай развиваются эконо-мически и выражают себя политически, европейская модель будет стано-виться все более привлекательной формой укрепления благосостояния и со-циального обеспечения этих стран. Они присоединятся к Евросоюзу в по-строении «Нового европейского столетия».

Однако реальность выглядит несколько иначе. Если бы мы, сталкива-лись с сознательной деятельностью и проектом, то как стимулирование про-цессов глобализации, так и противодействие им представлялась бы гораздо более простой задачей. На самом деле, мы имеем дело с процессами, обла-дающими своей логикой, черпающими силы непосредственно в самом обще-стве и в новых технологиях и создающих новую реальность, с которой при-ходится считаться как политической сфере, так и всем другим традицион-ным составляющим власти и социуму в целом [53, p. 5].

Зародившись и став самодостаточной глобализация приводит к бурно-му развитию и непрерывному усложнению экономической сферы. Как след-ствие, все более и более усложняется система государственного регулирова-ния и политическая сфера общества, что, в свою очередь, неизбежно оказы-

1 Цитата дана по [72], оригинал статьи [3]. 2 Цитата дана по [72], оригинал статьи [3].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

29

вает влияние на экономику и социальную сферу. Общество в 21 веке пред-ставляется в виде системы с многочисленными обратными связями, в пря-мой цепи которой находится экономическая сфера, но не политика и тем более не идеология. Последние пытаются выполнять роль регуляторов, но никак не инициаторов разворачивающихся процессов. Процессы управления обществом, регулирования общественной жизни и экономики на основе тра-диционных механизмов иерархии оказываются в состоянии «догоняющих», пытающихся «обуздать» все время убегающую вперед глобализацию.

В настоящее время можно достаточно четко выделить два вектора разви-тия процессов глобализации. Первый связан с реальным появлением инфор-мационных обществ, относящихся к цивилизации третьей волны [56] и вто-рой, − это неумолимое изменение традиционных социальных систем и об-ществ [49, pp. 145-169]. И если первый феномен относится только к развитым странам, то второй охватил практически весь земной шар. Влияние процессов глобализации на культуру привело к появлению нового феномена − массовой культуры, которая также является скорее следствием развития электронных СМИ и культурных процессов, нежели идеологии [73, pp. 123-153].

Агрессивное вторжение глобализации в традиционные общества не может не вызвать ответной реакции на широком диапазоне. Некоторые из обществ и культур такие как японская, китайская, индийская адаптируются, формируя адекватный отклик на вызовы глобализации. Другие, не выдержав натиска, надламываются и, постепенно растворясь, ассимилируются в новом глобальном мире, теряя свою самобытность. Ряд культур выбирают путь ак-тивного противодействия глобализму и те или иные формы деструктивной и разрушающей реакции. Исламский мир и исламский терроризм, в том виде в каком он проявился в 21 веке, является одной из манифестаций такой реак-ции и проблем, с которыми будет сталкиваться глобальный мир1.

Новые угрозы формирующемуся глобальному миру и существующей мировой политической системе могут исходить и от обществ, социальных, групп и личностей, которые сознательно или неосознанно выключаются из процессов глобализации [11, p. 1]. Опыт Северной Кореи и Афганистана по-зволяет увидеть, как изоляция или самоизоляция того или иного общества, в конечном счете, оборачивается кризисом. Все возрастающая скорость миро-вого развития приводит к тому, что общество, выключенное из глобализаци-онных процессов, неизбежно начинает отставать. Со временем разрыв только

1 Например Альберт Гурани (Albert Hourani) описывает экономическую, религиозную и культурную реак-ции Арабского мира на вторгающуюся западную культуру. Он, в частности, ссылается на Саид Купта (Sayyid Qutb), который еще в 1964 призывал к джихаду «не только для защиты, но разрушения ложных богов и убирания всех преград, мешающих людям принять Ислам» [26, pp. 445-446].

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

30

увеличивается, превращая задачу его возвращения в отдельную и довольно болезненную проблему.

Парадокс глобализации заключается в том, что объединяя и делая мир более прозрачным и открытым, он предоставляет в руки отдельных социаль-ных групп или даже личностей практически неограниченные возможности воздействовать на него. Социальные группы сегодня могут быть транснацио-нальными и даже виртуальными, поддерживающими свою идентичность при помощи Сети. Наибольший вызов несут с собой сообщества, остающиеся локальными по своим ценностным критериями и в то же время включенные в мировое сообщество и использующие его преимущества [65].

Открытость неизбежно несет с собой и новые, более тонкие, угрозы, которые оказываются вне традиционных систем безопасности. Существую-щие методологии и метрики оценки опасностей и угроз, позволяющие дать количественную оценку эффективности тех или иных мероприятий, оказы-ваются неэффективными или просто неадекватными формирующейся новой глобальной среде 21 века.

1.2. Информационное пространство и новая среда безопасности

В свое время Альфред Мэхэн (Alfred Thayer Mahan) определил откры-тое море, обеспечивающую международную торговлю и коммуникации, как «общее пространство» (a wide common) [47, pp. 5-46]. Народы и государства стремились получить или улучшить выход к морю, так как именно данный фактор являлся основой конкурентоспособности общества, создавал необхо-димые предпосылки для получения регионального или глобального пре-имущества. Во многом именно доступ к морю и международным торговым коммуникациям становился необходимым условием успешного развития страны, и через воспрепятствование такому выходу или его контроль миро-вые центры власти решали проблему баланса сил на мировой или региональ-ной аренах. Контроль данного пространства, фактически, был равносилен «владению морем»1. Мэхэн не смог предугадать освоение воздушного и кос-мического пространства, но, скорее всего, он согласился бы с распростране-нием своей концепции на воздушную среду и космос2.

В 21 веке мы наблюдаем формирование новой среды и уже информа-ционного пространства, стремящегося взять на себя частично или даже пол-ностью функции, которые на протяжении многих веков принадлежали мо-рю. При этом речь идет не просто об Интернете, национальных и глобаль-1 Термин «господство на море» (Command of the sea) ввел в широкий оборот Пол Кеннеди в работе [30]. 2 Дискуссию по данному поводу можно найти в [47].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

31

ных информационных инфраструктурах. Новая среда включает домены ин-формации и когниции, опирающиеся на всю масс-медийную среду а также финансовую сферу [11, pp. 7-8]. У нового пространства много общего с пред-шественником и оно уже стало международным доменом торговли и комму-никации, влияя на позиции страны в мировой властной иерархии. Усиление позиции страны в информационном пространстве увеличивает удельный вес традиционных элементов национальной мощи, – дипломатии, военной, эко-номической сфер. Информационное пространство прочно заняло место спи-ске базовых элементов национальной мощи1.

Однако новая среда имеет и важные отличия. В первую очередь это касается стоимости доступа, который оказывается несравненно ниже чем у моря. Кроме того, информационное пространство, во многом, контролирует-ся не нациями или государствами, но корпорациями, институтами и даже отдельными личностями. И, если морское, воздушное пространства опреде-ляются и ограничиваются соответствующей физической средой, информаци-онное не имеет размерности и расширяется в геометрической прогрессии, причем данный рост мало связан с какими либо физическим ограничениями или пределами. И, наконец, неотъемлемой частью новой среды является че-ловеческая личность, привносящая с собой креативность и культурную со-ставляющую, описываемые в терминах информация, восприятие, когниция, вера и пр. Это превращает информационное пространство в сложную опера-ционную среду, качественно отличающуюся от предшественников [11, p. 8].

Борьба за 21 век и будущее разворачивается на непрерывно изменяю-щемся ландшафте глобального мира, когда разнообразные вызовы безопасно-сти исключают простые решения. Чтобы оставаться адекватными мы не только должны изучать природу происходящих изменений но, что гораздо важнее, признать что скорость данных изменений возрастает и не существует какой-либо одной глобальной силы или центра власти, способного контро-лировать или направлять их.

Появление новой среды, меняющей условия конкуренции и борьбы, не может не сказаться на политической сфере, с которой она имеет схожие чер-ты. Связь политической победы нации с предпринимаемыми усилиями не является прямой и не может быть выражена только в физических терминах и оценках. И точно также как политическая победа или поражение оказывают

1 Современная военная доктрина США различает четыре категории мощи, имеющиеся в распоряжении на-ции: дипломатическую, информационную, военную и экономическую (часто используется аббревиатура DIME (diplomatic, informational, military, and economic power). До последнего времени в качестве отдельной категории использовалась и социально/психологическая мощь, а также политическая, которые объединены в настоящее время с информационной и дипломатической, что не совсем правомерно. См. [6, p. 84].

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

32

влияние на общество в целом, победы или поражения в информационном пространстве также влияют на элементы национальной мощи и все общест-во. Очевидно, что информационное пространство не отменяет борьбы в тра-диционных сферах, но она может повлиять и влияет на эффективность дан-ной борьбы, и, следовательно, на условия достижения политической победы в 21 веке. Это означает, что среда безопасности в 21 веке оказывается качест-венное более сложной и требующей осмысления.

Изменения среды безопасности не могли не сказаться на войне и кон-фликтах, являющихся имманентными свойствами нашего мира и паттернами поведения, которые наблюдаются на всем протяжении человеческой истории. И если природа войны остается фундаментально неизменной, то этого нельзя сказать о ее характере. Война представляет собой как политическое действие, так и социальный институт и ее характер и формы неизбежно меняются вме-сте с изменением эпохи, обществ, политических систем или технологий1.

Чтобы оставаться адекватными, вооруженные силы в 21 веке должны адаптироваться к новым условиям, хотя не вызывает сомнений тот факт, что решения, связанные с процессами глобализации, лежат, в первую очередь, в политической, социальной и экономической сферах, но не военной2. Глоба-лизация изменяет геополитический ландшафт и среду безопасности, вынуж-дая нации определяться какими должны быть ее военные возможности, ко-торые позволили бы ей справиться как с старыми, так и новыми вызовами. При этом уже явственно видно, что они должны обеспечивать политическое использование военного инструментария уже на гораздо более широком диапазоне сценариев, нежели это было принято раньше [11, p. 9]. Вооружен-ные силы сегодня вынуждены решать задачи, которые ранее не относились к компетенции армии и военных.

Мириады связей, пронизывающие современный глобальный мир, дела-ют неадекватными традиционные подходы к построению вооруженных сил и военной организации государства, ориентированные на государственных акторов и систему безопасности 20 века. Свою лепту в создание среды безо-пасности 21 века вносят новые элементы, − негосударственные акторы, несо-стоявшиеся государства, международная террористическая сеть и актив-ность, криминальные организации и пр., для которых идеологические, куль-турные, политические и прочие границы 20 века являются пористыми и проницаемыми [65]. В новых условиях военная сила не может рассматри-ваться исключительно в терминах межгосударственной войны и еще уже −

1 Проблема взаимоотношения природы и формы войны затрагивается в работе [74, pp. 109-149]. 2 Такое понимание не является чем-то новым и его можно встретить, например, в [70. p. 15].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

33

больших военных операций. Другой аспект проблемы заключается в том, что несформулирован-

ность новых подходов к роли вооруженных сил в 21 веке не отменяет их влияние на складывающуюся среду безопасности. Разнообразная военная активность в любом случае воздействует на формирующуюся среду, которая оказывается пластичной и подверженной изменениям. И в то же время от-сутствие активности парадоксальным образом может оказывать воздействие, как на ситуацию, так и среду в целом, производя эффект, который по своим последствиям может превосходить любое из действий. Классическим приме-ром такого невмешательства может служить мюнхенский сговор 1938 года и решение Британии и Франции отказать в помощи Чехословакии [54, p. 3].

В таких условиях множество хорошо проработанных и формализован-ных инструментов, индустриальной эпохи, классические вооруженные силы и военная организация государств в целом оказываются просто неадекватны-ми новому стратегическому контексту. Так как изменения носят качествен-ный характер, то военная организация не может быть приведена в соответст-вие с ней через некие количественные изменения, охватывающие только во-енную составляющую национальной безопасности. Так как среда безопасно-сти оказывается сложной и непрерывно изменяющейся, то невозможно гово-рить о полном знании и осмыслении всех вызовов и угроз, многообразие ко-торых делает необходимым введение некоторой классификации, позволяю-щей выставлять приоритеты и балансировать неизбежные риски. В первом приближении вызовы и угрозы могут быть разделены на традиционные, ир-регулярные, разрушающие и катастрофические [11, p. 2].

В новой среде безопасности определяющими становятся следующие характеристики военной активности:

• многомерные военные операции и кампании такие как в Афганистане, Ираке становятся скорее нормой, нежели аберрацией;

• как сами акторы, так и взаимодействия могут иметь глобальный или локальный характер, быть симметричными или асимметричными, го-сударственными или негосударственными;

• взаимодействия невозможно разделить и классифицировать, с четким выделением политической, военной, социальной или экономической составляющей. Многомерные военные операции 21 века по разному воспринимаются

широким спектром, наблюдателей, − от союзников до противников и заранее сказать какой именно аспект окажется решающим невозможно. Более того,

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

34

часто именно взаимодействие различных факторов становится решающим как в самом протекании военной кампании, так и его результатах [54, p. 3].

Новая среда безопасности ставит перед армянской государственностью две, на первый взгляд, противоречивые задачи, которые должны решаться параллельно. С одной стороны Армения должна продолжать строительство и укрепление иерархии государственной власти, и, в то же время, отдавать себе отчет в том, что необходим качественный скачок, трансформация и пе-реход к парадигме 21 века. Процесс такого перехода будет осуществляться на фоне все более и более ускоряющихся процессов глобализации, сокращаю-щих циклов выработки и принятия решений.

Размах и скорость происходящих изменений принуждают военную ор-ганизацию государства становиться более гибкой, чтобы быть в состоянии оперировать в качественно более сложной среде, а адаптабельность стано-вится критическим требованием не только развития, но и выживания. Чтобы быть адекватными глобальному миру, вооруженные силы должны стать адаптивным инструментом национальной мощи, обеспечивающим его поли-тическое использование на широком спектре угроз и сценариев. Военная теория 21 века, позволяющая справиться со сложностью новой среды безо-пасности, неизбежно опирается, в той или иной форме, на парадигму нели-нейности и теорию сложных адаптивных систем.

1.3. Теория сложных адаптивных систем и континуум войны

Картина земного шара, открывающаяся из космоса, поражает. Материки и океаны периодически закрываются облаками, непрерывно изменяя общую картину и не позволяя говорить о какой-то предсказуемости и постоянстве. Формирующиеся образы причудливо меняются, отсутствует какой-либо поря-док или упорядоченность, позволяющие предугадать, как будет выглядеть планета через некоторое время. Вид Земли из космоса может служить метафо-рой мирового сообщества, в которой личности, социальные группы, воору-женные силы и государства непрерывно взаимодействуют, изменяя общую картину. Мировая система, как и планета, сложна и непрерывно изменяется, как результат взаимодействий, взаимной адаптации и коэволюции, происходя-щих на множестве уровней и арен − от отдельного человека до обществ и меж-дународной системы в целом. Как результат, границы в мировом сообществе во всех его культурных, идеологических, интеллектуальных или экономиче-скими измерениях оказываются подверженными изменениям [54, p. 1].

Приведенный выше пример показывает важность использования мета-форы и аналогии при рассмотрении сложных явлений и проблем. Более то-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

35

го, метафоры и аналогии становятся интегральной частью интуитивного по-нимания и инструментом, используя который, человек справляется со слож-ными вызовами1. Они находятся в основе механизмов так называемого есте-ственного принятия решений (naturalistic decisionmaking), выстроенных на основе понимания того, как военные или Уолл-Стрит принимают решения в условиях цейтнота2. В нелинейном взаимосвязанном мире 21 века соперни-чество и конфликт являются не аномалией, но нормой, которую пытается отобразить теория сложных адаптивных систем. Через состояния мира, кри-зиса и конфликта сложные социальные системы взаимодействуют и реагиру-ют на активность друг друга, изменяясь и изменяя среду.

Тем не менее западное военное мышление и восприятие войны обще-ством остается во многом линейным. Мы ожидаем, что одни и те же дейст-вия или усилия будут вызывать схожие реакции, что мы в состоянии просле-дить причинно-следственную цепь, связывающую исходный стимул, причи-ну с эффектами и следствиями, которые наблюдаются. Это, во многом, явля-ется следствием и отражением господства на протяжении веков в западном мире линейной парадигмы [73, pp. 123-153]. Линейное видение мира остава-лось адекватным периоду холодной войны и мировой политической систе-ме, выстроенной вокруг противостояния двух сверхдержав, позволявшей све-сти мир к черно-белой модели [15, pp. 8-9].

Западное военное мышление по прежнему предпочитает искать линей-ные, предсказуемые ответы на линейные проблемы, в сложном и нелиней-ном мире, в то время как война, будучи сложной адаптивной системой (САС), остается фундаментально непредсказуемой [17, p. 26]. Подробное рас-смотрение основных положений и аппарата теории САС планируется про-вести в отдельной работе. Описание теории САС, без привлечения сложного математического аппарата, позволяющего получить необходимые представ-ления о ней, можно найти в работах Митчелла Уолдропа (Mitchell Waldrop) [66], Джона Холланда (John Holland) [24]. Томас Цервински (Thomas Czer-winski) рассматривает применение формального аппарата теории САС в во-енной сфере [15]. В рамках теории САС война интерпретируется как столк-

1 Использование метафор в военной сфере в контексте теории сложных адаптивных систем обсуждается в частности в [27]. 2 Гарри Клейн (Gary Klein) прикладной когнитивный психолог являющийся пионером направления ис-следующего принятие решений на основе распознавания паттернов, качественно отличающегося приня-тия решений на основе линейного военного мышления и больше соответствующего принятию решений на поле боя пишет: «Пришло время согласиться, что теории и идеалы принятия решений, которых мы придерживались последние 25 лет, оказались неадекватными и вводящими в заблуждение, приводящими к созданию бесполезных инструментов принятия решений, неэффективных программ боевой подготовки и неадекватных доктрин...» [31, pp. 56-64].

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

36

новение систем, в котором каждая из них старается сохранить свою целост-ность и адаптироваться к брошенным вызовам на основе внутренних процес-сов таких, как обучение и самоорганизация. Адаптация происходит в фор-мах, которые невозможно заранее предсказать, как и само поведение САС [19, pp. 3-28], и взаимодействия и вызовы не ограничиваются только войной, но включают широкий контекст мира и кризиса, охватывая политическую, экономическую и другие арены и сферы общественной жизни [43].

Феномен непредсказуемости сложных адаптивный систем хорошо виден на примере истории войн, когда невозможно достаточно уверенно и точно объяснить почему именно этих условиях и при таком уровне боевых потерь происходил надлом воли одной из воюющих сторон, исключающий дальней-шее сопротивление и приводящий к коллапсу. Для каждого из конфликтов в истории человечества порог надлома оказывается уникальным и своим.

Приведем три исторических примера. Первый − блицкриг 1940, когда воля к борьбе Франции оказалась слабой практически на всех уровнях воен-но-политического руководства страны. Как результат, организованное воен-ное сопротивление было очень быстро сломлено, хотя военные возможности и материальные ресурсы позволяли продолжать сопротивление1. Более глу-бокий взгляд на французский пример показывает, что блицкриг достиг успе-ха, в том числе, благодаря психологической слабости руководства Третьей Республики и глубоким трещинам в французском обществе и расколом, бе-рущим свое начало со времени образования Третьей республики в 1872 [52]. Однако воля народа не была окончательно сломлена, и общество было гото-во продолжить борьбу, так как оставалась надежда переломить ситуацию и достичь победы, о чем свидетельствует последовавшее за капитуляцией дви-жение Сопротивления.

Второй пример связан с Первой мировой войной. Страны Союза цен-тральных держав, в особенности Австро-Венгрия и Османская Империя, вы-стояли четыре тяжелых года, несмотря на огромные потери. Однако к лету 1918 воля к победе оказалась настолько истощенной, что произошел надлом и сопротивление прекратилось до того, как страны Союза были завоеваны Антантой. Причем коллапс происходил на фоне наличия организованных военных полевых сил.

И третий случай − это пример Германии и Японии во Второй Мировой войне, когда, несмотря на огромные потери, практически полное уничтоже-

1 Ко времени капитуляции французского правительства был разработан план, предусматривающий перемеще-ние центра французского сопротивления вместе с французским флотом и той частью армии которую можно было вывезти в Северную Африку, где уже имелись достаточные французские вооруженные силы [13].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

37

ние военного потенциала, обе страны до последнего продолжали оказывать ожесточенное сопротивление [53, p. 27]. И в то же время после поражения в этих странах практически отсутствовало сопротивление, так как не было на-дежды, что в ближайшей перспективе можно изменить сложившуюся ситуа-цию [36, p. 180].

Данные примеры позволяют говорить о континууме войн, в котором те или иные военные кампании представляются в виде точки. На одном краю данного континуума находятся случаи, аналогичные Дании, которая приня-ла германскую оккупацию в 1940 году без оказания какого либо сопротивле-ния, на другом − ожесточенное и обреченное сопротивление немцев в Бер-лине, японцев в Окинаве в 1945.

Непредсказуемость САС делает уместным использование таких терми-нов как интуиция, при попытках предсказать ее поведение. Развитие САС порой выглядит просто мистическим и об этом, в частности говорит Марис Мак-Грабб (Maris McCrabb) [40]. При этом становятся неопределенными причинно-следственными связи между стимулом и реакциями, которые мо-гут быть как прямыми, так и непрямыми, открытыми, наблюдаемыми и ла-тентными. Например, мы никогда не узнаем, какие именно действия коали-ционных сил вынудили капитулировать Милошевича в Косово [25]. Во всех подобных случаях мы должны руководствоваться максимой Аристотеля – «рассуждение будет удовлетворительным, если удастся добиться ясности, сообразной предмету, подлежащему [рассмотрению]... человеку образован-ному свойственно добиваться точности для каждого рода [предметов] в той степени, в какой это допускает природа предмета» [76, pp. 55-56], наклады-вающей ограничения на процесс изучения, разработки и планирования САС.

Мы никогда не будем в состоянии досконально знать систему и одно-значно предсказать ее реакции на те или иные стимулы. Более того, САС в состоянии меняться как результат наших попыток изучить ее и меняться не-предсказуемым образом. Знание того, каким образом ведет себя система при известных стимулах, не означает, что мы можем ожидать аналогичных реак-ций и в будущем в схожей ситуации. Все, что мы можем сделать, это ограни-чить теоретически бесконечно множество возможных реакций и говорить о подмножестве наиболее вероятного поведения [54, p. 75]. Понимание того, что речь идет о вероятностях и критериях, не поддающихся формализации, позволяет понять, каким образом мы можем разрабатывать, планировать и адаптироваться к таким системам. Это подводит нас к выводу, что, работая с САС, мы должны говорить не о проектировании или предсказании ее пове-дения, но адаптации [17, pp. 26-29]. В работе «Адаптивность в национальной

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

38

обороне» Пол Девис (Paul Davis K.), Девид Гомперт (David Gompert) и Ри-чард Куглер (Richard Kugler) показывают, каким образом данный вывод ска-зывается на процессе оборонного планирования на высоком уровне [16]. Другим свойством САС, приводящим к непредсказуемости, является ее «неуважение» к иерархии. Небольшие события на микроуровне в состоянии повлиять на события и решения на макроуровне. Справедливо и обратное, когда, например, слова и поведение лидеров, минуя властную иерархию, оказывают непосредственное влияние на поведение рядового состава.

Сложность и непредсказуемость, которую мы видим в сложных адап-тивных системах не является чем-то новым для военной мысли. О ней много пишет Клаузевиц, который говорит о войне как о противоборстве (zwei-kampf) двух борцов [74, pp. 109-149]. Данная метафора хорошо может быть описана в рамках модели взаимодействия САС, причем ее можно продол-жить и не ограничиваться только схваткой противников равной силы, но рассматривать и асимметричные конфликты, в которой каждая из сторон вступает непрерывно в контакт, с целью обнаружить и использовать уязви-мые стороны противника. Теория САС говорит, что каждая из сторон, участ-вующая в противоборстве, будет придерживаться выбранной стратегии и тактики, пока они позволяют ей справляться с вызовами противной стороны, в том числе, через механизмы адаптации. Когда выбранный курс действий перестает отвечать реальности, он меняется, с использованием имеющихся в распоряжении возможностей и ресурсов, − как чисто военных, так и полити-ческих, экономических и проч. Такое поведение демонстрируют все стороны конфликта, и процесс адаптации курса будет инициироваться вновь и вновь, от одного столкновения к другому, пока не будет найден удачный, позво-ляющий нанести окончательное поражение противнику, или одна из сторон не исчерпает имеющийся в его распоряжении возможности выбора (опции), интеллектуальные, психологические или физические ресурсы [54, p. 59-60].

Формирование реакции на брошенные вызовы через процессы адапта-ции может быть описано в терминах обучения и инновации. Барбара Тучман (Barbara Tuchman) в книге «Марш глупости» дает серию исторических при-меров того, как принимающее решения оказывались не в состоянии обучать-ся и не были готовы к инновациям, которые позволили бы справиться с из-меняющимися условиями. В результате реализовывалась саморазрушитель-ная политика, которая выглядела как одна большая глупость [58, pp. 380-387]. Уильям Дугган (Duggan, William) в книге «Стратегическая интуи-ция» [18] рассматривает роль и значение стратегической интуиции и страте-гических инноваций. Автор описывает, каким образом достигается стратеги-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

39

ческая интуиция, ее важность для осуществления прорывов в область неиз-веданного и при решении незнакомых проблем. Дугган проводит различие между интуицией эксперта и стратегической интуицией. Интуиция экспер-та работает относительно хорошо известной и изученной области и проблеме и предполагает тактические действия, стратегическая – стратегическая дей-ствия. «Интуиция эксперта работает для обычных ситуаций... стратегическая интуиция для незнакомой» [18, p. 7]. Быстро и к месту найти правильный ответ и выбрать правильную тактику – это сущность интуиции эксперта. Стратегическая же интуиция отличается от экспертной в трех ключевых мо-ментах. Во-первых, она применяется к новой ситуации и незнакомой про-блеме, во-вторых, она работает на другом временном масштабе и нет времен-ного цейтнота, в-третьих, она использует множество уже существующих так-тик и подходов в новой комбинации.

Таким образом, теория САС, вне зависимости от того, что рассматривает-ся − страна, армия или личность, предлагает только один эффективный под-ход, позволяющий обеспечить эффективность системы при столкновении с другими САС и вызовами среды, – быть в состоянии учиться, извлекая уроки как из успехов и побед, так и неудач и поражений, конвертируя полученные знания и опыт в инновации. Только так можно справиться с непрерывно изме-няющейся средой и противником. Такая адаптивность предполагает прирож-денную способность личности, организации учиться, и, что гораздо важнее, свободу инноваций, то есть способность применять новые идеи.

Отношение к военной реальности как к явлению, полному хаоса и не-определенности, кажущиеся непреодолимыми для долгосрочного военного планирования, совпадает с представлениями о войне ветеранов. Опыт участ-ников боевых действий говорит им, что «в реальном мире» не присутствуют все те соотношения и закономерности, которые хотят навязать ему штабисты и военные планировщики всех уровней. Для них военная операция нелиней-на, непредсказуема и сложна, и поле боя представляет собой разительный контраст с тем предсказуемым, управляемым и количественным операцион-ным полем синтетических моделей штабистов. Именно сложная реальность боя и войны делает ветеранов скептиками относительно возможности транс-формации и военной революции в целом [54, pp. 57-58]. Боевой опыт гово-рит им, что никакие технологии не в состоянии избавить нас от «трения» и «тумана» войны, а попытки преодолеть или игнорировать эти фундаменталь-ные характеристики могут иметь фатальные последствия [67, pp. 27-32; 9, pp. 59-90]. И, в конечном счете, никто не в состоянии абстрагироваться от чело-веческого измерения войны и максимы, что войны ведутся людьми и выиг-

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

40

рываются в мозгу (голове) противника [22, pp. 22-25]. Непредсказуемость поведения САС обеспечивает точку конвергенции

между теорией САС и боевым опытом. Как ветераны войны, так и теоретики сложности предупреждают, что в мире сложных адаптивных игроков внезап-ность становится нормой. Чтобы справиться с ней или хотя бы ограничить силу неизбежного шока и его длительность при столкновении с неожидан-ным развитием ситуации, мы обязаны не только рассматривать противника в качестве умного оппонента на всех уровнях военного противоборства, но также учитывать все возможности и средства, которые он будет использовать в борьбе. Адаптивная природа противника приводит к выводу, что у нас должны быть множество вариантов и сценариев реагирования на складываю-щуюся ситуацию, а также стремительность перехода от одного сценария к другому. Именно наличие множества выборов (опций) и стремительность перехода от одной опции к другой, вынуждающая противника обратиться к оборонительной стратегии, становится ключом к победе в 21 веке.

1.4. Асимметричные войны и модели конфликта

1.4.1 Асимметричные войны

Одной из причин, стимулировавших появление новых теорий и кон-цепций войны, является рост в 21 веке числа асимметричных конфликтов1. В рамках данной работы не представляется возможным подробное рассмотре-ние проблемы асимметрии и асимметричных конфликтов. Асимметрия, ча-ще всего, определяется через масштаб боевых действий, стратегию и воору-жение, хотя должна быть рассмотрена скорее в терминах асимметрии воли и средств (will and means). С данной точки зрения широкомасштабные войны 20 века были, во многом, симметричными (Рис. 1.), так как все стороны кон-фликта имели возможности и волю восстанавливать военный потенциал, и проигрыш отдельной кампании или сражения не приводил немедленно к поражению в войне. Это означает, что симметричным конфликтам присуща стратегия физического изнурения, когда через постепенное уменьшение фи-зических возможностей противника вести войну, добиваются психологиче-ского надлома и потери воли к сопротивлению, приводящие к капитуляции и отказу от продолжения вооруженной борьбы.

1 Библиография по асимметричным конфликтам: A Bibliography of Asymmetric Warfare, сompiled by Joan T. Phillips. 5 December 2007. <http://www.au.af.mil/au/aul/bibs/asw.htm>; Asymmetric Warfare and the Revo-lution in Military Affairs (RMA). 5 December 2007. <http://www.comw.org/rma/fulltext/asymmetric.html>.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

41

Большинство конфликтов 21 века имеет другую форму и контекст (Рис. 2). Чаще всего одна из сторон имеет качественно больший военный потенциал и возможности вести войну, но при этом обладает ограниченной волей и сти-мулами ее вести. Это во многом связано с тем, что конфликты, чаще всего, про-текают далеко от границ страны, имеющей больший военный потенциал, и у вооруженных сил отсутствует сильная психологическая мотивация, связанная с защитой территории своего государства. В противоположность этому другая сторона имеет ограниченные возможности и военный потенциал, но сильную мотивацию и волю к сопротивлению и борьбе. Таким образом, мы имеем две различные асимметрии − асимметрию средств и асимметрию воли.

Рис. 1. Симметричный конфликт

Pm2

tm2

Порог надлома Pψ

tψ2

Pψ2

Порог надлома

Vm=F(min{tm1, tm2}) Vψ=F(in{tψ1, tψ2})

V=F(min{tm1, tm2, ty1, ty2})

Pm1

tm1

Порог надлома

Физическое изнурение

Pm1min Pψ

tψ1

Психологическое изнурение

Pψ1

Порог надлома

Pm2min

− противоборствующие стороны Pm − физический потенциал сторон P� − психологический потенциал сторон t − время наступления физического или психологического надлома

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

42

Так как успешная война предполагает, в том числе, создание и исполь-

зование асимметрий, держава, имеющая неоспоримое превосходство в воен-ном потенциале и физических возможностях вести войну, стремится свести ее к войне на физическое изнурение. Такая стратегия, если удается ее навя-зать противной стороне, позволяет быстро разрушить физические возможно-сти противника вести боевые действия и добиться победы. Стратегия проти-воположной стороны заключается в навязывании сильной стороне своей стратегии. Понимая свою неспособность успешно противостоять противнику в широкомасштабной войне, она старается использовать свое преимущество в воле, стремясь добиться победы посредством психологическое изнурения противника. При этом широко используются возможности СМИ, методы ин-формационной войны, тактика нанесения ударов вне основного театра воен-ных действий и пр. Другими словами, используются все доступные методы,

Рис. 2. Асимметричный конфликт

Vm, tm1, tm2 − не могут быть определены tψ2 − не определяется Vψ=F(tψ1)

Vψ=F(tψ1)

Pm1

tm1

Порог надлома

Физическое изнурение

Pm1min

Pm2

Pm2min

tm2

Порог надлома

Pψ1min

tψ1

Психологическое изнурение изнурение

Pψ1

Порог надлома

− противоборствующие стороны Pm − физический потенциал сторон Pψ − психологический потенциал сторон t − время наступления физического или психологического надлома

Pψ2min

Pψ2

tψ2

Порог надлома

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

43

направленные на разрушение публичного консенсуса в обществе относи-тельно войны. В этом случае резко возрастает место и роль ОДЭ-операций, важнейшим элементом которых является психологическое изнурение и че-ловеческий фактор [54, pp. 6-8].

Рассмотренная выше проблема асимметричности иррегулярных опера-ций и войн не нова и имеет, как минимум, 60-летний опыт1. В 21 веке появ-ляются новые факторы, делающие необходимым внесение корректив в суще-ствующие концепции проведения антиповстанческих операций (COIN)2. В 21 веке иррегулярные группировки имеют возможность использовать уязви-мости глобального мира, нетрадиционные боевые технологии, в том числе и смертников, широко используя преимущества новой эпохи, − мобильность, пористость и прозрачность границ, электронные СМИ, Сеть и т.д.3 Очевид-но, что иррегулярные силы не могут нанести серьезный ущерб материально-му базису атакуемого общества и говорить о военной победе в традиционном смысле данного слова не приходится. Речь идет о психологическом изнуре-нии общества и пси-войне, имеющей свои законы, которые должны прини-мать в расчет атакующая сторона. В частности, слишком эффективная атака может привести к противоположному эффекту и вызвать консолидацию в атакуемом обществе, которая даст политическому руководству карт-бланш на продолжение широкомасштабной войны. Именно такую реакцию можно было наблюдать в американском обществе после 11 сентября, легитимизиро-вавшего военные операции в Афганистане и Ираке, или в российском обще-стве после террористических атак в Москве.

Таким образом, в условиях качественных изменений характера и фор-мы войны в 21 веке появляется настоятельная необходимость в ревизии су-ществующих и разработки новых моделей конфликта4.

1 Смотри, например, [39]. 2 Последние разработки по проблеме в США можно найти в [63, 64]. В октябре 2007 года было выпущено новое руководство «Антиповстанческая деятельность для политиков правительства США: рабочий про-ект» [64], представляющее собой учебное пособие для политиков высокого уровня и лиц, занимающихся разработкой внешней политики и стратегии США. В отличие от устава, руководство написано не военным языком, не является академическим документом и комбинирует современную теорию антиповстанческой деятельности и опыт США, Великобритании и Австралии последних лет. Это первая серьезная попытка правительства создать фрейм антиповстанческой деятельности национального масштаба со времени ад-министрации Кеннеди. 3 Смотри, например, [38, 21]. 4 Модели войны рассматриваются в [54, pp. 9-33].

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

44

1.4.2. Модели конфликта

Традиционная линейная модель конфликта. Линейное мышление хо-лодной войны, особенно в США, имело тенденцию делить конфликты на две категории «большая война» (“major war”) и «операции, иные, чем вой-на» (“operations other than war” (OOTW))1 (Рис. 3). Дихотомия выстраивалась на предположении, что малые угрозы могут быть преодолены малыми воен-ными усилиями и с использованием того же инструментария, что использу-ется при разрешении крупных конфликтов.

Данное разделение во многом является следствием европейской моде-ли войны, продолжающей оформлять западное военное мышление и общест-венное мнение. Ее появление можно отнести к середине 17 века, и война здесь представляется как активность государственных акторов. Начало вой-ны в данном случае определяется довольно четко – это ее формальное объяв-ление и последующее начало боевых действий между армиями воюющих стран. Причем повстанческие войны, которую вели, например, испанские партизаны против французской оккупации между 1803 и 1810гг., рассматри-вались скорее как недопустимые отклонения, нежели как приемлемая форма войны. Как только одна из сторон, участвующих в войне, проигрывала ре-шающее сражение или оказывалась не в состоянии продолжать боевые дей-ствия, военные действия прекращались и наступало перемирие. Затем под-писывался мирный договор, население государств возвращалась к обычной жизни и враждебность, неотъемлемый атрибут войны, постепенно сходила 1 Основные понятия OOTW можно найти в [59]. Библиография по OOTW. 5 December 2007. <http://www.au.af.mil/au/aul/bibs/mootw/mootw3.htm>

Рис. 3. Традиционная линейная модель конфликта

t Война Мир Кризис Мир

Широкомасштабные б/д Основное сражение

Враждебность

OOTW OOTW

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

45

на нет. Другими словами, чтобы достичь победы в войне необходимо было нанести поражение армии противника.

В рамках традиционной модели войны была разработана соответствую-щая правовая база, имелись четкие и понятные временные диапазоны перехо-да взаимоотношений между государствами из состояния мира к войне, под-крепленные соответствующими процедурами из международного права, кото-рые соблюдались, в той или иной степени, всеми участниками конфликта. Международное право нормировало состояние мира, угрожаемый период, проведение боевых действий, подписание мира и пр. Также существовал свод норм, регламентирующих поведение вооруженных сил в мирное время. пере-ход страны в состояние войны, включая условия, которые создавали почву для рассмотрения войны, будущей или уже начавшей, в качестве легальной и справедливой как с моральной, так теологической точки зрения (“just war”). Данные критерии и обоснования можно уже встретить в работах Блаженного Августина [50], и те же принципы лежат в основе работы СБ ООН. И сегодня нормативная база международного права продолжает сопровождать войну и кризис, хотя очевидно, что данная традиционная модель конфликта в чистом виде применялась более чем редко. В истории можно найти многочисленные исключения, связанные, например, с колониальными войнами или войнами с неевропейскими государствами. Однако модель задавала фрейм, позволяю-щий определить границы дозволенного и недозволенного и давать оценку сторонам конфликтам, войне и наступившему миру1.

«Трехблочная война». Бывший командующий корпусом Морской пехо-

ты генерал Чарлз Крулак (Charles Krulak) предложил термин «трехблочная война» (three block war) для иллюстрации сложности современных военных операций [34, pp. 139-142]. В одном блоке такой войны морские пехотинцы выполняют гуманитарные операции, включая, например, помощь местному населению. В другом разделяют локальные противоборствующие группиров-ки, стремясь поддержать хрупкий локальный мир. И в третьем блоке они должны вести жесткие боевые действия. Дополнительная сложность заклю-чается в том, что вы должны действовать одновременно во всех трех блоках и зачастую на одной и той же местности или даже населенном пункте. В этом случае все три блока оказываются переплетенными и влияющими друг на друга, а переход от одной формы боевых действий к другой может происхо-дить внезапно. Это создает тактические и даже операционные проблемы, так как командиры всех звеньев вынуждены принимать быстрые и зачастую не-

1 Краткое описание правового базиса применения силы, международного военного законодательства и проч. можно найти в [48].

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

46

стандартные решения. Описанная выше сложность привела к появлению понятия «стратегический капрал», когда молодой боец на передовой вынуж-ден, порой, принимать тактические решения, оказывающие влияние на стра-тегическом уровне [35].

В описанной выше среде становится сложным и просто невозможным проводить разницу между гражданским населением и комбатантами, что за-трудняет или даже исключает применение артиллерии или воздушных уда-ров. В этих условиях логика выживания и законы асимметричной войны вы-нуждают сторону, имеющую военное превосходство, отходить от парадигмы войны 17 века, ведущей к потерям, подавлению боевого духа и, в конечном счете, поражению. И, аналогичным образом, противоположная сторона так-же должна нарушать или игнорировать требования традиционной модели, чтобы получить шанс использовать асимметричную тактику. Таким образом, в стратегических, операционных и тактических интересах обеих сторон, ве-дущих асимметричную войну, вносить в нее как можно больше сложности, Как следствие, резко возрастают требования к профессиональной и общей подготовке бойцов и командиров, делая критически важным человеческий фактор [54, pp. 25-26]. Дополнительную сложность в ситуацию вносит влия-ние международной, политической, дипломатической арен.

Кроме того, при принятии решений необходимо знать и принимать в расчет не только общую военную ситуацию, военный потенциал, но также и социальный и когнитивный домены противника. Как может думать, плани-ровать побеждать тебя твой противник, каковы семейные отношения, отно-шения между социальными, политическими и религиозными группами и кланами. Какие проблемы существуют между различными регионами стра-ны, в обществе и народе в целом и т. д.1. В такой сложной и быстро изменяю-щейся среде принимающий решения должен быть готов к нестандартным и быстрым решениям. Причем решения принимаются, чаще всего, на нижних этажах системы управления, так как скорость процессов исключает привле-чение экспертов или более подготовленного вышестоящего командного со-става. Действовать или продолжать сбор дополнительной информации, рис-куя потерять саму возможность выбора и реализуя наихудший сценарий2.

1 Применительно к иракской войне данные проблемы рассматриваются в [55, p.13]. 2 Из выступления Епископа Артемия. «В деревне Церница, близ Гнилане, Миомир Савич, учитель из этой деревни, сидел однажды перед маленьким сербским кафе со своими друзьями. Албанские террористы броси-ли бомбу в кафе и убежали. Бомба взорвалась и тяжело ранила Миомира. Из его раненных ног вытекло много крови. Люди попытались помочь ему, но как только появились солдаты американского КФОР-а, они всем запретили подходить к нему. ... Даже прибывшие албанские сотрудники скорой помощи из Гнилане − хирург и три медсестры − просили у КФОР-а разрешения подойти и помочь Миомиру, но КФОР был неумолим. ... По прошествии двух с половиной часов ... из военного лагеря Бондстил прибыл вертолёт с медицинской помо-щью, но было уже слишком поздно, и Миомир, окружённый американскими солдатами, умер» [77].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

47

Нелинейная модель конфликта. Хотя старая модель продолжает доми-нировать в нашем мышлении, тем не менее, уже в 20 веке война зачастую развивалась в рамках другой модели, когда, например, нападение и начало боевых действий предваряет объявлению войны. Можно сослаться на атаку Японии Порт Артура в 1905 и Перл Харбора в 1941, нападение Гитлера на Польшу в 1939г. и СССР в 1941г.. В конце 20 века большое количество кон-фликтов не заканчивается подписанием мира, и они продолжают тлеть в со-стоянии «ни войны ни мира» или «замороженного конфликта». Такого рода войны и кризисы весьма условно можно соотнести с формализованным сво-дом правил и правовым полем традиционной модели. Выделение каких-либо этапов и тем более переходов между ними становится весьма проблема-тичным и большая часть войн 21 века весьма условно может быть интерпре-тирована как «правильные войны».

Вместо дискретного множества состояний новая модель предполагает континуум соперничества и конфликта (Рис. 4.), в котором находят свое место все усилия нации, включая и весь доступный ей инструментарий по сдержи-

Рис. 4. Нелинейная модель конфликта

t Мир Кризисная активность

Постконфликтная активность

Враждебность

Широкомасштабные б/д

ниши «переходного состояния»

Мир

Миротворчество Операции постконфликтной стабилизации

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

48

ванию и устрашению противника, − от демонстрации военной силы до ее ло-кального применения. Переход от мира к кризису или от кризиса к войне не только не является четким, но представляет собой отдельную нишу «переход-ного состояния», обладающую собственной логикой и своими уязвимостями. Сторона, придерживающаяся новой модели и знающая о существовании ни-ши, может попытаться использовать ее − возможность, которой лишена сторо-на, продолжающая оставаться в рамках старой модели [54, pp. 11-15].

В новом мире иррегулярных и асимметричных войн становится невоз-можным выделить точку, в которой начинается или заканчивается враждеб-ность противоборствующих сторон. Враждебность, являющаяся атрибутом этапа «состояние войны» в старой модели, теперь охватывает весь континуум кризиса. Внутри данного состояния мы еще в состоянии выделить, с той или иной степенью достоверности, начало и конец больших военных операций, однако конец широкомасштабных боевых действий уже не означает конец враждебности.

Таблица 1 Сравнение традиционной и нелинейной моделей конфликта

Традиционная модель конфликта Нелинейная модель конфликта

Нации-государства против наций-государств.

Нации-государства против негосударствен-ных акторов.

Альянсы. Коалиции, международные организации.

Декларация войны. Нечеткий переход к войне. Враждебность сосредотачивается между военными противоборствующих сторон.

Враждебность разливается по всему обществу.

Мир, кризис, война. Континуум операций. Четкая правовая база и правила войны. Противоречивые правила и правовая база,

соблюдаемые только одной стороной. Раздельные усилия военных и гражданских властей.

Координированные усилия всей нации.

Основная арена − физическое поле боя. В фокусе физическое изнурение противника.

Основная арена пси-противоборство. В фо-кусе электронные медиа и психологическое изнурение противника.

Победа является результатом победы в ре-шающем сражении.

Победа является результатом нанесения политического поражения противнику.

Победа есть результат разгрома войск про-тивника.

Победа становится результатом отсутствия выбора (опций) у противника или надлома воли, с последующим отказом от борьбы.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

49

Более того, противник скорее «адаптируется» к поражению в конвен-циональной войне и переходит к другим формам войны и враждебности, и данный процесс продолжается до тех пор, пока не иссякнут имеющиеся в его распоряжении опции или не произойдет надлом воли. Нелинейная при-рода сложных адаптивных систем, описывающих функционирование данной модели, приводит к тому что «операции пост конфликтной стабилиза-ции» (post-conflict stabilization operations) превращаются в ряд циклов, завер-шение которых можно определить достаточно условно и, чаще всего, только ретроспективно. Симптомами успешности проводимой операции могут слу-жить приемлемый уровень нестабильности и постепенное уменьшение вра-ждебности. Сравнение традиционной и нелинейной моделей конфликта да-но в Таблице 1 [54, p.11].

Сложность, описанная выше, во многом связана с взаимозависимостью и взаимодействиями элементов в системе, в рамках которой описывается но-вая модель. Здесь действия (реакции системы) сегодня через цепи обратной связи и среду влияют на ее последующие действия. Как следствие, рассмат-

Рис. 5. Циклический континуум конфликта

Враждебность

Мир

Ниша «переходного состояния»

Кризисная активность

Миротворчество

Широкомасштабные боевые действия

Операции постконфликтной стабилизации

Б/д малой интенсивно-сти

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

50

ривая конфликт и его континуум, мы должны говорить в качестве метафоры не о прямой линии, но цикле и даже серии циклов (Рис. 5.), причем циклы необязательно отражают только широкомасштабные боевые действия. На-пример, внутренний цикл может быть связан с движением от мира к некото-рым формам взаимодействия в нишах переходного состояния и попыткам снизить нестабильность, перейти от режима устрашения к переговорам или дипломатическим контактам. Второй цикл может отражать развитие некото-рой формы кризиса – гуманитарного, экономического, политического или военного с возвращением к некоторым формам мира, в том числе и исполь-зованием миротворческих инициатив. Следующий может отображать кризис с сопровождающийся военными действиями малой интенсивности. И, нако-нец, самый большой внешний цикл может включать широкомасштабные боевые действия и соответствующий уровень враждебности.

Рассмотренная выше модель, опирающаяся на теорию САС, наглядно показывает, что в ее рамках некорректно говорить возврате к статус-кво, так как начавшийся цикл неизбежно изменяет исходные параметры и вернуться к начальному состоянию становится невозможным. Метафорой кризиса и конфликта становится спираль взаимодействий с циклами изменяющимися как по амплитуде, так и по шагу, в соответствии с масштабом, скоростью и природой взаимодействий, которые в него включены (Рис. 6.).

Рис. 6. Спиральный континуум конфликта

Мир

Кризис

Б/д малой интенс.

Широко-масштабные б/д

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

51

Циклический взгляд на развитие кризиса и общества в целом не есть что-то новое, и мы видим аналогичные взаимозависимые циклы в истории1. Влияние так называемых длинных или «кондратьевских» волн [78] на воен-ную сферу известны достаточно давно. Именно с данной цикличностью многие авторы связывают 45-50-летние циклы больших войн в истории Ев-ропы [20]. Например, период, начиная с Версальской конференции, «завер-шившей» Первую мировую войну, представляет собой последовательность кризисов различной интенсивности и природы, приведших, в конечном сче-те, к Второй мировой войне. Насколько данный ход событий был объективен и предопределен и насколько он является следствием политических или экономических просчетов уже в процессе развития кризиса в данном случае является не столь важным. Например, Версальская конференция навязала Веймарской Германии, такие унизительные экономические и военные усло-вия, которые не могли не привести к коллапсу немецкого среднего класса и появлению Гитлера и нацизма, как специфичного отклика на унижение и Великую Депрессию [68, pp. 501-510].

Новая континуум-модель и военная реальность 21 века подводят к вы-воду о природе и источниках сложности современных военных операций, которые, так или иначе, оказываются связаны со взаимодействиями: взаимо-действия фокусируются больше на человеческом измерении конфликта; взаимодействия целостны и охватывают всю нацию или коалицию; неотъем-лемым элементом операции становится международный контекст и процес-сы, происходящие на международной арене [54, pp. 15-16]. При этом не име-ет значения, двигаемся ли мы от эскалации кризиса к большим военным операциям или же рассматриваем стабилизирующий этап и операции по вос-становлению мира или миротворческие операции.

Таким образом, императивы 21 века ставят общество перед жесткой необходимостью трансформации военной сферы, без которой оно не имеет шансов соответствовать новой эпохе, ее вызовам и угрозам.

2. Трансформация военной сферы

2.1. Необходимость трансформации. Трансформация и революция в военном деле

В 21 веке стало очевидным, что императив трансформации военной сферы не есть результат теоретических исследований, но жесткое требова-ние времени. Объективность глобализации не оставляет другой альтернати-1 Проблема циклов в военной истории рассматривается у Цымбурского [79].

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

52

вы процессу трансформации военной сферы. Достаточно вспомнить пример Франции, которая не смогла использовать свой шанс, и в 1940 году выясни-лось, что у нее не было другого. Мир 21 века качественно изменился, он стал сложнее, в нем появилось множество новых, зачастую асимметричных угроз, противостояние которым на основе институтов и концепций индустриаль-ного общества оказывается, в лучшем случае, неэффективным или просто невозможным.

Трансформация военной сферы актуальна и для Армении, вынужден-ной опираться на достижения военной мысли, концепции и организацион-ный опыт других армий и государств. Попытки прямого копирования чужих решений в данном случае изначально оказываются обреченными на провал и не имеют шансов догнать стремительно изменяющийся мир и международ-ную среду безопасности. Успех возможен только через инициирование соб-ственной трансформации, использующий, без сомнения, опыт других стран, но опирающийся на свою, сугубо армянскую военную логику, собственный потенциал и возможности. Очевидно, что на первом этапе такая трансформа-ция будет отставать от подхода, ориентирующегося на прямое копирование чужих концепций, однако она будет обладать необходимым потенциалом для постепенного сокращения разрыва между текущим состоянием военной организации Армении и непрерывно изменяющимися требованиями к ней.

Таким образом, прежде чем инициировать трансформацию военной сферы, необходимо четко представлять и понимать, какие она преследует цели и что мы намерены получить в качестве результата. Недопонимание или концептуальное полупонимание в данном случае является просто недо-пустимым. Военные реформы без четкого понимания их смысла не являются специфической армянской чертой, и тот же начальник штаба ВМС США ад-мирал Майк Бурда (Mike Boorda) в свое время достаточно резко выразился, сказав, что «было бы прекрасно, если бы вначале у нас была бы какая-то яс-ная идея, что же мы пытаемся сделать»1.

В литературе можно встретить два подхода к строительству военной сфе-ры − индуктивный и дедуктивный. Индуктивный сосредотачивается на выяв-лении слабых мест в военной организации государства, имеющихся разрывах и проблемах и затем разрабатывает комплекс мер по их ликвидации. Это тради-ционный метод решения проблем военного строительства в 20 веке, отталки-вающийся, не в последнюю очередь, от процессов, происходящих в военной сфере противника. Можно без преувеличения сказать, что вооруженные силы США и СССР в 70-е и 80-е развивались противной стороной [11, p. 2].

1 Цитата по [53, p. xx].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

53

Однако в настоящее время среди военных теоретиков уже появилось понимание того, что необходимы изменения в стратегии развития военной организации государств и переход к дедуктивному мышлению и планирова-нию на основе возможностей (capabilities-based planning). Планирование на основе возможностей обеспечивает фрейм для понимания вызовов и угроз, перед которыми стоит военная организация государства в 21 веке. В этом слу-чае военное строительство направляют не состояние вооруженных сил про-тивника или собственные проблемы, но вызовы, с которыми сталкивается во-енная сфера и общество в целом [11, pp. 2-3]. Именно вызовы, а не уже про-явившиеся и оформившиеся проблемы и угрозы инициируют и направляют изменения в военной организации государства, создавая необходимые пред-посылки для стратегического упреждения, проактивной а не пассивной, реф-лексивной стратегии. Очевидно, что планирование на основе возможностей качественно меняет понимание трансформации военной сферы в 21 веке.

Вслед за военными исследователями других стран постулируем, что необходимость трансформации вызвана резким изменением путей, при по-мощи которых ведутся войны в 21 веке, то есть революцией в военном деле (РВД) (Revolution in Military Affairs)1 [33, 42]. Использование фрейма воен-ной революции позволяет учесть уроки и предостережения предыдущих РВД и облегчает понимание того, как могут развиваться и внедряться новые теории войны. Кроме того, мы получаем возможность понять, действительно ли «революционны» новые концепции или речь должна идти о количествен-ных, но не качественных изменениях. Достаточно ли они новы и обладают ли необходимым потенциалом, чтобы трансформировать военную сферу и привести ее в соответствие с новой средой безопасности.

Наиболее известным и успешным примером плодов действительной во-енной революции является блицкриг 1940г., позволивший вермахту нанести поражение французской и британской армиям на севере Франции. Блицкриг опирался на две революции. Во-первых, это военно-техническая революция, связанная с появлением новых военных технологий. Во-вторых − непосредст-венно революция в военном деле, связанная с применением новых технологи-ческих возможностей к новой тактике, доктрине и военной организации в це-лом. Это позволило говорить о новой концепции войны, разрабатываемой на протяжении десятилетий немецким военным гением. Новые военные техно-логии, включая радио, танки, плотная поддержка наземной операции с возду-ха были доступны обоим сторонам, участвующим в борьбе. Более того, бри-танские и французские армии были вооружены гораздо лучше, нежели гер-

1 Библиография по революции в военном деле. 5 December 2007. <http://www.comw.org/rma/index.html>

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

54

манская. Однако вермахт комбинировал военные технологии с новой, более мобильной концепцией войны, на основе которой были организованы воору-женные силы и подготовлены военные кадры. Это позволило ему достичь ка-чественного превосходства и добиться победы в военной кампании [41, 46].

Пример поражения Франции и Британии в 1940 году приводит к двум выводам, которые могут быть применены к любой РВД или трансформации [53, pp. xxv-xxvi]:

1. во-первых, наличие новых военных технологий, каким бы эффективны-ми они ни были, является недостаточным, чтобы можно было говорить о РВД. До тех пор, пока новые технологические возможности не получа-ют свое отражение в новой концепции войны, военной доктрине и воен-ной организации государства в целом, они практически бесполезны. Тот факт, что новые технологии работают и даже могут быть эффективны в рамках «старых и проверенных» военных доктрин может сыграть даже отрицательную роль и привести к своего рода «заговору» старых подхо-дов, результатом которого, неизбежно, становится поражение;

2. во-вторых, любая успешная РВД должна выходить за пределы тактиче-ского уровня и иметь операционную и стратегическую размерности. На тактическом уровне линия Мажино работала блестяще, вермахт не пы-тался штурмовать ее и фортификации остались в боеспособном состоя-нии вплоть до подписания французской стороны капитуляции. Блиц-криг изначально, на стратегическом уровне, рассчитывал и достиг пси-хологического шока, приведшего к коллапсу и параличу воли француз-ского политического и военного руководства. Франция капитулировала, хотя имела необходимые ресурсы для сопротивления и могла продол-жить борьбу, опершись на военные силы в Северной Африке. Чтобы добиться преимущества над противником, РВД может обратить-

ся к старым формам ведения войны, в расчете, что последний окажется не в состоянии адаптироваться к ним. Именно так поступил Северный Вьетнам и генерал Во Нгуен Зиап (Vo Nguyen Giap) [44, 45], адаптировавший принципы партизанской войны Мао Цзед Дуна [57, 51] для организации сопротивления США во вьетнамской войне. Концепция партизанской война требовала ми-нимума новых технологий и позволяла избегать широкомасштабных боев индустриальной эпохи, которые блестяще вели вооруженные силы США. Стратегия Северного Вьетнама сосредоточилась на организации длительной малой войны и изматывании противника, ставя целью скорее подавление воли американского общества, нежели нанесение физического урона. При-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

55

чем, в отличие от блицкрига 1940 года, широко использовавшего новые во-енные технологии, успех был достигнут за счет применения асимметричной концепции войны. Революционность, таким образом, была связана не с тех-нологиями, другими военными средствами и возможностями, но стратегией и формой войны позволившими успешно противостоять несравненно более сильным и оснащенным вооруженным силам США.

Данное различие между технологиями и военно-технической револю-цией [33], с одной стороны, и концепциями и революцией в военном деле с другой, является важным для понимания природы трансформации в 21 веке. Надо понимать, что технологические возможности новой эпохи могут быть использованы и противником − точно так же, как радио, танки или авиация не были монополией Германии в 1940. В 21 веке каждая из наций в состоя-нии реализовать свою уникальную военную революцию, опираясь при этом на весь доступный мировой опыт и возможности, − как технологические, так и концептуальные. Более того, для технологического обеспечения РВД не-обязательно иметь в своем распоряжении новейшие военно-технические достижения, и революция может быть доступной, с финансовой точки зре-ния, если имеется понимание необходимости трансформации и готовность ее инициировать [53, pp. xxix-xxx].

2.2. Трансформация и новые теории и концепции войны

В книге «Трансформация информационной эпохи: на пути к войскам 21 века», доктор Девид Альбертс (Dr. David Alberts) описывает трансформа-цию как «процесс возрождения, адаптации к среде» [2, p. vii], инициирован-ный как изменениями в технологии, так и в среде безопасности.

Министерство Обороны США определяет Трансформацию как: Процесс, который оформляет изменяющуюся природу военного соперничества и коо-перации через новые комбинации концепций, возможностей, людей и органи-заций, использующий преимущества нашей нации и защищающий от наших асимметричных уязвимостей, обеспечивающий наши стратегические позиции, помогающий укрепить фундамент мира и стабильности в мире [61, p. 3] .

Трансформация становится новым источником власти, опирающимся на сетевую мышление и поведение. Если в 20 веке военное мышление было ори-ентировано на оценку боевых возможностей войсковых соединений на основе мощи боевых единиц, платформ в нее входящих, в 21 веке происходит посте-пенный сдвиг, когда решающим становится способность как отдельной боевой единицы, так войскового соединения, военной организации в целом работать в сети и демонстрировать сетевое поведение. Другими словами, военное мыш-

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

56

ление в 21 веке имеет тенденцию становиться сетецентричным. Трансформация создает новые источники власти ... Одним из таких

источников является обмен информацией через устойчивые сетевые струк-туры (robust network structures). Мы имеем множество фактов – из моделиро-вания, экспериментов и опыта реального мира, подтверждающих власть се-тевого поведения ... Каждое из усилий Министерства (Обороны США) отра-жает понимание этого явления ... Данные усилия отражают продолжающий-ся сдвиг от ориентированного на платформы (platform-centric) мышления к сетецентричному (network-centric), являющегося ключевым моментом трансформации [10, p. 42].

Данный вывод ведет к пониманию того, что какие-либо дискуссии во-круг трансформации неизбежно требуют рассмотрения теории сетецентрич-ной войны (СЦВ) (Network Centric Warfare). В отдельной работе мы вернем-ся к данному вопросу, ограничившись здесь только определением СЦВ. От-чет МО Конгрессу в 2001г., давший старт исследованиям в области СЦВ рас-сматривает влияние сети и сетевого мышления на три домена войны (физический, информационный и когнитивный) с целью «генерирования возрастающей боевой мощи через: лучшую синхронизацию на поле боя; дос-тижения большей скорости командования; и увеличения летальности, выжи-ваемости и оперативности» [60, pp. 3-10].

В своей известной книге «Сетецентричная война, развивать и усили-вать информационное превосходство» Девид Альбертс (David Alberts) и дру-гие дают следующее определение СЦВ: СЦВ касается человеческого и орга-низационного поведения. СЦВ базируется новые образ мышления, сетецен-тричное мышление, и применяет его к военным операциям. СЦВ фокусиру-ется на боевой мощи, которая может быть результатом эффективной органи-зации связывания (linking) или сети (networking) военной организации (государства), ведущей боевые действия. Она характеризуется способностью географических рассредоточенных сил создавать высокий уровень осведом-ленности о разделенном пространстве боя (shared battle space awareness), ко-торая может быть использована для выполнения намерений командования через самосинхронизацию и другие сетецентричные операции. СЦВ обеспе-чивает скорость командования и управления (speed of command), конверсию позиции информационного превосходства в действие. СЦВ является транс-парантным относительно миссии, размера сил и географии. Более того, СЦВ обладает потенциалом содействия слиянию тактического, операционного и стратегического уровней войны. Вкратце, СЦВ касается не только, узко, тех-нологий, но имеет более широкий смысл и имеет отношение к появляюще-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

57

муся отклику на Информационную эпоху [1, p. 88]. Чтобы быть полным, концептуальный базис понимания войны и мира

в информационную эпоху, должен быть дополнен подходом, ориентирован-ным на достижение эффектов (Effects-based approach) (ОДЭ-подходом)1. ОДЭ-подход, подробное рассмотрение которого также планируется провести в рамках отдельной работы, фокусируется на наиболее сложном измерении войны и глобального общества, − человеческом, служа фреймом для понима-ния и формализации проблем в сфере безопасности в терминах теории слож-ных адаптивных систем [54, p. 5].

Сетецентричные операции (СЦО), проводимые на основе сетецентрич-ных войн и операции, ориентированный на достижение эффектов (ОДЭ-операции) на основе ОДЭ-подхода, безусловно связаны с технологическим базисом войны. Тем не менее, они могут и должны быть применены на осно-ве имеющихся в распоряжении нации технологических возможностей. При этом трансформация и разработка новой концепции войны, как ее неотъем-лемая часть, должны восприниматься и рассматриваться скорее как эволю-ция военной сферы, нежели революция.

Важно понимать, что трансформация является непрерывным и разви-вающимся процессом [12, p. 43], для которого динамика является одним из определяющих атрибутов. Более того, сама концепция трансформации изме-няется и уточняется по мере развития для ее приведения в соответствие с изменениями как в военной организации, так и в международной среде безо-пасности. Это тем более важно, если принять во внимание, что в 21 веке про-блемы безопасности и даже военной безопасности перестают быть задачами и функциями только Министерства обороны и военной организации госу-дарства, но охватывают практически все общество. Чтобы быть адекватными мы должны отказаться от реактивной, рефлексивной стратегии реагирования на изменения в среде безопасности [11, p. 2]. Стратегия и политика военного строительства должны становиться про-активными и адаптивными, предпо-лагающими упреждение и инициативу. Такое качественное изменение в мышлении не может не сказаться как на самой структуре военной организа-ции государства, так и функции отдельных ее элементов.

Инерционность западного военного и политического мышления при-водит к тому, что восприятие войны и военной сферы остается, во многом, линейным, несмотря происходящие качественные изменения в мире [75, pp.

1 Библиография по ОДЭ-подходу. Air University. Effects-Based Approaches to Operations Bibliography. Com-piled by Stephen B.T. Chun, Bibliographer, Muir S. Fairchild Research Information Center, Maxwell AFB, AL, 2007. 5 December 2007. <http://www.au.af.mil/au/aul/bibs/ebo06.htm

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

58

35-77]. Как следствие, также линейным остается и восприятие процессов трансформации военной сферы, когда военная мысль предпочитает сосредо-тачиваться на существенно линейных задачах, как-то тактика больших воо-руженных операций. Однако данный подход оказывается совершенно не-приемлемым для сложной среды безопасности 21 века и подводит нас к вы-воду, что важнейшей частью трансформации военной сферы должно стать изменение, «трансформация» военного мышления и сознания.

Это, в свою очередь, означает неизбежные изменения в военной куль-туре, охватывающие, в частности, военное образование, систему подготовки и переподготовки военных кадров и пр. [12, p. 48]. Трансформация, так или иначе, начинается и заканчивается в культуре и получает свое отражение в системе ценностей общества, поведении его членов. Во что верит народ, ка-ково его видение своего будущего, − все это, безусловно, сказываются на трансформации и процессах, которые она инициирует [11, p. 3].

2.3. Метрика трансформации

Изменяющееся лицо войны все более приобретает черты своей эпохи, вынуждая нации и государства соизмерять новые формы войны со своим культурным наследием. Появление сетевого поведения и его проникновение в военную организацию, доктрину, стратегию современных армий неизбеж-но изменяет характер войны и требует разработки новой метрики, которая позволила бы оценить эффективность вооруженных сил в 21 веке. Цибров-ски предлагает использовать на первом уровне метрику, описанную ниже [11, pp. 5-7]. Она определяет доступ, скорость, восприимчивость, мобиль-ность и степень сетевой организации (access, speed, distribution, sensing, mo-bility, and networking.), не зависит от масштаба и может быть применена как на тактическом так и оперативном и стратегическом уровнях войны, как не-посредственно к конфликту, так и к угрожаемому периоду и периоду эскала-ции конфликта.

Метрика позволяет оценить способность вооруженных сил: создавать и сохранять возможности выбора (опции) (create and preserve options), разви-вать высокую скорость транзакций (develop high transaction rates), развивать высокую скорость обучения (develop high learning rates), достигать превосхо-дящей сложности на масштабе (achieve overmatching complexity at scale).

Создание и сохранение выбора (опций). В новую эпоху преимущество

зачастую оказывается связанным с возможностями и ценой выбора, имеюще-гося у народа. Чтобы выжить нация должна быть в состоянии разработать и

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

59

реализовывать конкурентоспособную стратегию, в том числе и в военной сфере. Конкурентоспособность, в свою очередь, непосредственно связана с разнообразием возможных путей развития и, следовательно, имеющегося выбора, который есть у страны. Тем самым, наличие выбора, создание необ-ходимых условий для его сохранения и расширения становится необходи-мым, но не достаточным условием способности страны развиваться, адапти-руясь к условиям все возрастающей сложности мира и среды безопасности.

В условиях 21 века оценка боевых возможностей и потенциала страны только в терминах традиционного военного анализа становится рискованным, так как в этом случае из процесса оценки оказывается выключенным этап кон-куренции идей, вокруг которых выстраивается военная организация. Истори-чески сложившаяся и во многом оправданная жесткость и инерционность по-следних приводит к тому, что военные организации достаточно болезненно относятся к любым попыткам своего реформирования. В этих условиях сама идея возможности и необходимости трансформирования военной сферы встречает сопротивление в среде военных и необходимы достаточно серьез-ные усилия чтобы преодолеть его. Однако новая эпоха не оставляет иной аль-тернативы, кроме как быть стремительными и адаптабельными во всех вопро-сах государственного строительства, в том числе и военного. Выключение из рассмотрения этапа конкуренции идей резко сужает возможности выбора и создает предпосылки и условия, когда военная организация нации может по-терпеть поражение уже на верхних этажах военного и государственного строительства. В этом случае эффективность самой военной организации ока-зывается не в состоянии компенсировать просчеты, допущенные на уровне стратегического, государственного или политического планирования.

Высокая скорость транзакций и обучение. Информационная эпоха ха-

рактеризуется возрастанием скорости всех процессов. В контексте военной сферы это, в том числе, означает и возрастание темпа военных операций. В этих условиях во многом решающим становится критерий времени и «ско-рость транзакций, которая связывается с количеством акторов, участвующих в обмене и количеством обменов между ними и средой» [11, p. 3]. Высокая ско-рость транзакций становится важным и даже определяющим элементом в про-цессах обучения и адаптации и, тем самым, залогом высокой боеспособности.

Кроме того, мы должны говорить и об институциональных транзакци-ях, создающих условия для институционального «обучения» и трансформа-ции военной сферы в целом. Стагнация в процессах институционального обучения обходится слишком дорого. Как только новые знания встречают препоны и с трудом поступают в военную организацию, страна становится

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

60

стратегически фиксированной, а значит и предсказуемой целью, что, безус-ловно, невозможно скрыть от внешнего мира, наблюдающего и оценивающе-го наши шаги.

Превосходящая сложность на масштабе. Закон необходимого разнооб-

разия Уильяма Эшби (William Ross Ashby) гласит: «Чтобы управление систе-мой было возможно, разнообразие управляющих действий должно быть не меньше разнообразия возмущений на входе в систему» [4, pp. 83-99]. Доста-точно краткое описание системных принципов можно найти в [23, pp. 3-10]. Существует и альтернативная формулировка, данная Стэффордом Биром (Stafford Beer): «Адекватное управление может быть обеспечено только в том случае, если разнообразие системы управления, по крайней мере, не меньше, чем разнообразие управляемой им ситуации. Чем больше разнообразие воз-можных действий системы управления, тем больше разнообразие отклоне-ний, которое она будет в состоянии компенсировать» [7, 8]. Другими слова-ми, только разнообразие может компенсировать разнообразие или только на основе сложности можно адекватно реагировать на сложные вызовы. Поня-тие разнообразия в данном случае может быть связано со сложностью, под которой понимается количество и разнообразие элементов и связей в рас-сматриваемой системе. Чем больше будет сложность вооруженных сил, тем больше выбор возможных действий при столкновении со сложными вызова-ми и противником в сложной среде [5].

Чтобы оставаться адекватными, вооруженные силы должны быть в со-стоянии адекватно реагировать на сложность, присутствующую на всем диа-пазоне масштабов действий – от тактического до стратегического. Чтобы по-беждать, вооруженные силы должны быть в состоянии обеспечить превосхо-дящую сложность на всем диапазоне, что является нетривиальной задачей. Сложная и меняющаяся среда безопасности требует от военной организации и вооруженных сил страны способности к адаптации и высокой скорости транзакций. При этом надо понимать, что имеются различные размерности сложности. Традиционно поле боя концептуализирутся в физических терми-нах и размерностях, однако наиболее сложные элементы пространства боя − такие, как командование и управление боем, не имеют физической размер-ности и не поддаются выражению в терминах физического мира. Это приво-дит к тому, что их важность подсознательно недооценивается. Реалии ин-формационной эпохи вносят дополнительную лепту, добавляя к традицион-ному полю боя в качестве отдельной размерности информационное про-странство, что, безусловно, создает более сложное пространство боя в кон-фликтах 21 века [11, p. 7].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

61

2.4. Теория сложных адаптивных систем и новые теории и концепции войны

На первый взгляд, существует разрыв между обещаниями новых тео-рий и бесконечной сложностью среды безопасности. Если как поведение акторов, так и взаимодействие между ними не подлежат точному предсказа-нию и определяются факторами, часть из которых невозможно предусмот-реть, то каким образом можно планировать и выполнять военные операции, прогнозировать действия противника и пр. Не является ли нелинейная мо-дель конфликта и концепции СЦВ и ОДЭ-подхода «мостом в никуда» и це-лью, находящейся вне пределов досягаемости. Не требуют ли они для своей реализации военного и политического гения, являющегося уникальным слу-чаем в истории, но не нормой, которая позволяет заниматься военным строи-тельством [54, p. 65].

Однако реальность заключается в том, что мы, так или иначе, уже на-ходимся в сложной среде и работаем со сложностью каждый день. Действи-тельная проблема в том, что мы остаемся пленниками линейного мышления и линейных организационных процессов и пытаемся работать с нелинейно-стью сложной среды безопасности, используя линейную логику и метрику. В любом случае, линейный, базирующийся на традиционную модель кон-фликта подход, имеет ограниченное применение к асимметричным врагам и нелинейным вызовам новой эпохи. Реалии 21 века требуют формулировки новых вопросов, в частности, как хорошо мы справляемся со сложностью и как использовать имеющееся понимание сложности при планировании, вы-полнении и оценке военных операций в рамках новых теорий войны.

В этом смысле мы сталкиваемся со своего рода парадоксом, когда по-нимание сложности и нелинейности войны и новой среды безопасности уп-рощает общую картину, позволяя провести разграничение. Некоторые из проблем безопасности линейны, предсказуемы и могут быть решены с ис-пользованием классических линейных методов. Другая часть не имеет точ-ных решений, и мы должны ограничиваться множеством наиболее вероят-ных решений. Теория сложности утверждает, что не существует одного со-вершенного ответа на сложные вызовы и мы должны руководствоваться мак-симой Аристотеля [76, pp. 55-56]. К аналогичному выводу подводит и воен-ная история и военная теория, недвусмысленно говорящие, что необходимо ограничиваться работающими решениями, применяемыми в нужное время и в нужном месте. Разработка же совершенного, но запаздывающего отклика на вызов не имеет какого-либо смысла и, чаще всего, ведет к поражению. Мы нуждаемся в решении, которые обеспечивает нам преимущество и превос-

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

62

ходство над противником, но не в совершенном решении. Таким образом, теория сложности и военная теория используют один и

тот же концептуальный фрейм для работы со сложными вызовами. Это озна-чает, что использование теории САС в военной области является не только возможным, но упрощает ситуацию и позволяет быть более прагматичными. Мы получаем возможность определять какие из проблем поддаются точному решению, а какие нет, и поиск такового лишен смысла. Понимание наших ограничений и возможностей облегчает и упрощает процесс разработки и принятия решений в сложной среде безопасности новой эпохи. Военная ис-тория же предоставляет большой эмпирический материал для оценки выво-дов новых теорий [54, pp. 67-68].

Теория САС упрощает рассмотрение сложных проблем, заставляя ис-пользовать приемлемые и работающие стандарты принятия решений. При-нятие идеи сложности по контаминации позволяет выделить и отделить сложные явления и аспекты решаемой проблемы от простых. Тем самым ог-раничивается сложность проблемы, которая рассекается на некоторое мно-жество специфичных задач. Сама сложность при этом, конечно же, остается, но принятый выше стандарт приемлемых решений позволяет выявить мно-жество отдельных решений и повысить вероятность принятия корректных решений [54, pp. 315-316].

Понимание врожденной сложности новых теорий войны, открывает дверь к более быстрым процессам, в которых продуманное и своевременное вмешательство человека становится ключевым элементом успеха [54, p. 93]. Понимание человеко-центричности теории САС и новых теорий войны, по-зволяет приступить к выявлению под-процессов в процессе принятия реше-ний, не поддающихся линеаризации, для решения которых необходима ин-тервенция человека. Это дает возможность сосредоточиться на проблеме ка-ким образом можно повысить эффективность принимаемых человеком реше-ний. Тем самым, понимание и принятие сложности и теории САС упрощает задачу, позволяя нам иметь дело с некоторым множеством проблем и вызо-вов различной природы и сложности, − не с одной сверхсложной проблемой или вызовом, но серией специфических проблем.

Заключение

Трансформация военной сферы в 21 веке неизбежно охватывает практически все общество и непосредственно все аспекты военной организации государ-ства. Доминирующим паттерном человеческого поведения в новую эпоху становится сетевое поведение, что не может не сказаться как на характере войны, так и поведении военных [11, p. 5] и требует разработки новой, сете-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

63

вой, военной парадигмы, в которой сетецентричность является ключевыми элементом [12, p. 4]. Трансформация военной сферы на основе сетевой пара-дигмы и теории сложных адаптивных систем требует изменения подходов к проблеме конфликта и разработки новых моделей конфликта и концепций войны, что неизбежно приводит к необходимости постановки и решения но-вых операционных и тактических задач.

Новые модели конфликта и теории войны не дают быстрого и исчер-пывающего ответа на все вызовы новой эпохи, но обеспечивают концепту-альный фрейм для оценки военных проблем и проблем национальной безо-пасности в терминах теории сложных адаптивных систем. Они позволяют работать со сложной средой безопасности 21 века, концентрируясь на самой сложной ее размерности – человеческом измерении [54, pp. 5-6]. В этом смысле новые теории хорошо соотносятся с опытом ветеранов, который мо-жет быть оформлен в виде следующей сентенции: «Любая революция в воен-ном деле и любая трансформация должна начинаться с признания сложной и человеко-центричной природы войны» [54, pp. 58-59].

Не вызывает сомнений, что новые теории войны это обоюдоострый меч, который, позволяя добиться большей эффективности, приводит и к большей уязвимости при неграмотных и непродуманных решениях. В дан-ном случае мы имеем дело не с самими ограничениями новых теорий, теоре-тический базис которых достаточно хорошо проработан, но ограничениями линейного военного мышления, которое неизбежно вносит линейность в новые военные теории, основывающиеся на парадигме нелинейности и пы-тается свести их только к технологическому измерению [69]. С данной точки зрения, понимание революционности новых военных теорий и концепций является критически важным, так как позволяет понять и учесть ограниче-ния – как технологические, так и концептуальные – и уже в рамках склады-вающегося контекста и требований среды выстраивать трансформацию воен-ной сферы.

Причем и сама трансформация в 21 веке оказывается сложным процес-сом, во многих своих аспектах опирающимся на культуру народа его виде-ние мира и требующий внесения изменений в военную культуру. Понима-ние концептуальных основ трансформации военной сферы в 21 веке позво-ляет понять, каким образом и на каком теоретическом базисе должна проис-ходить реформа военной организации Армении, призванной привести ее в соответствие с императивами возрожденной армянской государственности и нарождающейся эпохи.

Декабрь, 2007г.

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

64

Источники и литература

1. Alberts, David, John Garstka, and Frederick Stein. Network Centric Warfare, Devel-oping and Leveraging Information Superiority. Washington, DC: DoD Command and Control Research Program (CCRP) Publication Series, February 2000. 5 December 2007. <http://stinet.dtic.mil/oai/oai?verb=getRecord&metadataPrefix =html&identifier=ADA406255>

2. Alberts, David S. Information Age Transformation: Getting to a 21st Century Mili-tary. Washington, DC: DoD Command and Control Research Program (CCRP) Pub-lication Series, 2002. 5 December 2007. <http://www.dodccrp.org/files/Alberts_IAT.pdf>

3. Anderson, Perry. “Depicting Europe.” in London Review of Book (LRB), 20 Septem-ber, 2007. 5 December 2007. <http://www.lrb.co.uk/v29/n18/ande01_.html>

4. Aristotle. Nicomachean Ethics. Chicago, IL: Britannica Great Books. Volume 8, 1993. – для армянского перевода.

5. Ashby, William Ross. An Introduction to Cybernetics. London: Chapman and Hall. 1957; Ashby, William Ross. “Requisite Variety and Implications for Control of Com-plex Systems.” Cybernetica 1, 1958. 5 December 2007. <http://pcp.vub.ac.be/books/IntroCyb.pdf>

6. Bar-Yam, Yanner. Complexity of Military Conflict: Multiscale Complex Systems Analysis of Littoral Warfare, Multiscale Representation Phase II, Task 2: Multiscale Analysis of Littoral Warfare. Report to Chief of Naval Operations Strategic Studies Group, April 21, 2003. 5 December 2007. <http://necsi.org/projects/yaneer/SSG_NECSI_3_Litt.pdf>

7. Bartholomees, J. Boone Jr. “A Survey of Strategic Thought.” in Bartholomees, J. Boone Jr., (ed.) U.S. Army War College Guide to National Security Policy and Strat-egy Revisited, Strategic Studies Institute (SSI), U.S. Army War College, Carlisle Bar-racks, June 2006. 5 December 2007. <http://www.strategicstudiesinstitute.army.mil/pdffiles/PUB708.pdf>

8. Beer, Stafford Anthony. Cybernetics and Management. English University Press, 1959.

9. Beer, Stafford. Brain of the Firm: The Managerial Cybernetics of Organization. Chichester, NY: J. Wiley, 1981.

10. Beyerchen, Alan D. “Clausewitz, Nonlinearity and the Unpredictability of War.” International Security, 17.3, Winter 1992. 5 December 2007. <http://www.clausewitz.com/CWZHOME/Beyerchen/CWZandNonlinearity.htm>

11. Cebrowski, Admiral Arthur K, Prepared Statement for the Senate Armed Services Committee, March 14, 2003. 5 December 2007. <http://www.globalsecurity.org/military/library/congress/2002_hr/cebrowski49.pdf>

12. Cebrowski, Admiral Arthur K. “Transformation and the Changing Character of War?” Transformation Trends, 17 June 2004. 5 December 2007. <http://www.oft.osd.mil/library/library_files/trends_370_Transformation%20Trends-17%

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

65

20June%202004%20Issue.pdf> 13. Cebrowski, Admiral Arthur K. The Implementation of Network-Centric Warfare.

Washington DC: Office of the Secretary of Defense, 2005. 5 December 2007. <http://www.oft.osd.mil/library/library_files/document_387_NCW_Book_LowRes.pdf>

14. Churchill, Winston S. Their Finest Hour. 2nd ed. London: Hazell, Watson and Viney, Ltd., 1951. Vol. 2 of Memoirs of The Second World War. 6 vols. 1949-1954. 5 De-cember 2007.

15. <http://www.winstonchurchillbc.org/images/PDF/Their%20Finest%20Hour%20Britain%201940.pdf>

16. Czerwinski, Thomas. Coping with the Bounds: Speculations on Nonlinearity in Mili-tary Affairs. Washington, DC: DoD Command and Control Research Program (CCRP) Publication Series, 2003. 5 December 2007. <http://www.dodccrp.org/files/Czerwinski_Coping.pdf>

17. Davis, Paul K., David Gompert, and Richard Kugler. Adaptiveness in National De-fense: The Basis of a New Framework. RAND Report IP-155, Santa Monica, CA: RAND, 1996. 5 December 2007. <http://www.rand.org/pubs/issue_papers/2005/IP155.pdf>

18. Davis, Paul K. Effects-Based Operations: A Grand Challenge for the Analytical Com-munity. RAND Report MR-1477-USJFCOM/AF, Santa Monica, CA: RAND, 2001. 5 December 2007. <http://www.rand.org/pubs/monograph_reports/2006/MR1477.pdf>

19. Duggan, William R. Strategic Intuition: The Creative Spark in Human Achievement (Columbia Business School), New York: Columbia University Press, 2007.

20. Gell-Mann, Murray. “The Simple and the Complex,” in Alberts David S. and Czer-winski Thomas J. (eds), Complexity, Global Politics, and National Security, National D e f e n s e U n i v e r s i t y P r e s s , W a s h i n g t o n , D C , J u n e 1 9 9 7 . 5 DECEMBER 2007. http://www.dodccrp.org/files/Alberts_Complexity_Global.pdf

21. Goldstein Joshua S. Long Cycles: Prosperity and War in the Modern Age. New Ha-ven: Yale University Press, 1988. 5 December 2007. <http://www.joshuagoldstein.com/jgcycle.htm>

22. Gompert, David C. Heads We Win. The Cognitive Side of Counterinsurgency (COIN). RAND Report OP-168, Santa Monica, CA: RAND, 2007. 5 December 2007. <http://www.rand.org/pubs/occasional_papers/2007/RAND_OP168.pdf>

23. Hammes, Col T. X. USMC. “War Isn’t A Rational Business.” Proceedings of the U.S. Naval Institute, July 1998. 5 December 2007. <http://www.d-n-i.net/fcs/hammes_netwar.htm>

24. Heylighen, Francis. “Principles of Systems and Cybernetics: an evolutionary per-spective,” in Cybernetics and Systems '92, Trappl R. (ed.), World Science, Singapore, 1992. 5 December 2007. <ftp://ftp.vub.ac.be/pub/projects/Principia_Cybernetica/Papers_Heylighen/Systems_Principles.txt>

25. Holland, John. Hidden Order: How Adaptation Builds Complexity, Addison Wesley, Reading, MA, 1995.

26. Hosmer, Stephen. The Conflict over Kosovo: Why Milosevic Decided to Settle

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

66

When He Did. RAND Report MR-1351, Santa Monica, CA: RAND, 2001. 5 Decem-ber 2007. <http://www.rand.org/pubs/monograph_reports/MR1351/>

27. Hourani, Albert. A History of the Arab Peoples. Cambridge: Belknap/Harvard Press, 1991. pp. 445-446.

28. Ilichinski, Andrew. Land Warfare and Complexity. Part II: An Assessment of the Applicability of Nonlinear Dynamic and Complex Systems Theory to the Study of Land Warfare. Alexandria, VA: Center for Naval Analyses, Research Memorandum CRM-68, July 1996.

29. Judt, Tony. Postwar: A History of Europe Since 1945. Penguin Press, 2005. 30. Kegley C. W. and Wittkopf E. R. (eds). The Global Agenda. New York: McGraw

Hill, 5th ed., 1998. 31. Kennedy Paul M. The Rise and Fall of British Naval Mastery. London: MacMillan,

1983. 32. Klein, Gary. “Strategies of Decision Making,” Military Review, May 1989. 33. Krepinevich, Andrew F. “Cavalry to Computers: The Patterns of Military Revolu-

tions.” The National Interest, Fall 1994. 5 December 2007. <http://www.encyclopedia.com/doc/1G1-16315042.html>

34. Krepinevich, Andrew F. Jr. The Military-Technical Revolution: A Preliminary As-sessment. Washington, DC, Center for Strategic and Budgetary Assessments, 2002. 5 December 2007. <http://www.csbaonline.org/4Publications/PubLibrary/R.20021002.MTR/R.20021002.MTR.pdf>

35. Krulak, Gen. Charles C., USMC. “The Three Block War: Fighting in Urban Areas.” Vital Speeches of the Day. Vol 64, Iss. 5. New York, December 15, 1997.

36. Krulak, Gen. Charles C., USMC. “The Strategic Corporal: Leadership in the Three Block War.” The Commandant’s Page, Marines Magazine, January 1999.

37. Lee, Ready J. World War Two: Nation by Nation. London: Arms and Armour, 1995. 38. Leonard, Mark. Why Europe Will Run the 21st Century. Fourth Estate, 2005. 39. Libicki, Martin C, David C. Gompert, David R. Frelinger, Raymond Smith. Byting

Back. Regaining Information Superiority Against 21st-Century Insurgents. RAND Report MG595, Santa Monica, CA: RAND, 2007. 5 December 2007. <ttp://www.rand.org/pubs/monographs/2007/RAND_MG595.1.pdf>

40. Long, Austin. On “other war”: lessons from five decades of RAND counterinsur-gency research. RAND Report MG-482, Santa Monica, CA: RAND, 2006. 5 Decem-ber 2007. <http://www.rand.org/pubs/monographs/2006/RAND_MG482.pdf>

41. McCrabb, Maris. Explaining “Effects”: A Theory for an Effects-Based Approach to Planning, Executing and Assessing Operations. Ver. 2.0. August 7, 2001. 5 December 2007. <http://www.dtic.mil/jointvision/ideas_concepts/ebo.doc>

42. Messenger, Charles. The Blitzkrieg Story. New York: Scribner, 1976. 43. Metz, Steven, James Kievit. Strategy and the Revolution in Military Affairs: From

Theory to Policy. Strategic Studies Institute (SSI), U.S. Army War College, Carlisle Barracks, June, 1995. 5 December 2007. <http://www.dtic.mil/doctrine/jel/research_pubs/rmastrat.pdf>

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

67

44. Miller, James Grier. Living Systems. Denver: McGraw-Hill Professional, 1995. 45. O'Neill, Robert J. Strategy of General Giap since 1964. Canberra: Australian National

University Press, 1969. 46. O'Neill, Robert J. General Giap: Politician and Strategist. New York: Frederick A.

Praeger, 1969. 47. Perrett, Byran. A History of Blitzkrieg. New York: Stein & Day, 1983. 48. Posen, Barry R. “Command of the Commons: The Military Foundation of U.S. He-

gemony.” International Security, Vol 28, No. 1, Summer 2003. 5 December 2007. <http://www.belfercenter.org/files/posen_summer_2003.pdf>

49. Rawcliffe Maj John (ed.) Operational Law Handbook (2007). International and Op-erational Law Department, The Judge Advocate General's Legal Center & School, US Army, Charlottesville, Virginia, 2007. 5 December 2007. <http://www.fas.org/irp/doddir/army/law2007.pdf>

50. Rosеnau James N. “Disorder and Order in a Turbulent World: The Emergence of Globalized Space,” in Kegley C. W. and Wittkopf E. R. (eds). The Global Agenda. New York: McGraw Hill, 5th ed., 1998.

51. Russell, Frederick H. The Just War in the Middle Ages. Cambridge: University Press, 1997.

52. Sarkesian, Sam C. (ed.). Revolutionary Guerrilla Warfare. Chicago: Precedent, 1975. 53. Shirer, William L. The Collapse of the Third Republic, An Inquiry into the Fall of

France in 1940. New York: Simon and Schuster, 1969. 54. Smith, Edward. Effects-Based Operations: Applying Network Centric Warfare in

Peace, Crisis and War. Washington, DC: DoD Command and Control Research Pro-gram (CCRP) Publication Series, 2002. 5 December 2007. <http://www.dodccrp.org/files/Smith_EBO.pdf>

55. Smith, Edward. Complexity, Networking, and Effects-Based Approaches to Opera-tions. Washington, DC: DoD Command and Control Research Program (CCRP) Publication Series, 2006. 5 December 2007. <http://www.dodccrp.org/files/Smith_Complexity.pdf>

56. Terrill, W. Andrew. Nationalism, Sectarianism, and the Future of U.S. Presence in post- Saddam Iraq. Strategic Studies Institute. Carlisle, PA: Army War College, 2003. 5 December 2007. <http://www.strategicstudiesinstitute.army.mil/pdffiles/PUB180.pdf>

57. Toffler Alvin and Heidi Toffler. Creating a New Civilization: The Politics of the Third Wave. Atlanta: Turner Publishing, 1994..

58. Tse-tung, Mao. Mao Tse-tung on Guerrilla Warfare. Translation and Introduction by BGen Samuel B. Griffith, USMC (Ret.), New York: Frederick A. Praeger, 1962.

59. Tuchman, Barbara W. The March of Folly: From Troy to Viet Nam. New York: Bal-lantine, 1984.

60. US Joint Chiefs Staff. Joint Publication 3-07. Joint Doctrine for Military Operations Other Than War. Washington, DC: United States Department of Defense, 16 June 1995. 5 December 2007. <http://www.dtic.mil/doctrine/jel/new_pubs/jp3_07.pdf>

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

68

61. US Department of Defense. Network Centric Warfare, Department of Defense Re-port to Congress, 27 July 2001. Washington, DC, 2001. 5 December 2007. <http://www.defenselink.mil/ nii/ ncw/ncw_main.pdf>

62. US Department of Defense. Transformation Planning Guidance. Washington, DC: Office of the Secretary of Defense, April 2003. 5 December 2007. <http://www.oft.osd.mil/library/library_files/document_129_Transformation_Planning_ Guidance_April_2003_1.pdf>

63. US Army and US Marine Corps. “The U.S. Army/Marine Corps Counterinsurgency Field Manual.” Washington, DC, 2006. 5 December 2007. < http://usacac.army.mil/cac/repository/materials/coin-fm3-24.pdf >

64. US Department of Defense. Irregular Warfare (IW) Joint Operating Concept (JOC). Version 1.0, September 2007, Washington, DC, 2007. 5 December 2007. <http://www.dtic.mil/futurejointwarfare/concepts/iw_jocapc.pdf>

65. US Departement of State. Counterinsurgency for U.S. Government Policymakers: A Work in Progress. Bureau of Political-Military Affairs, Washington, DC, October 2007. 5 December 2007. <http://www.usgcoin.org/library/USGDocuments/InterimCounterinsurgencyGuide(Oct2007).pdf>

66. Vlahos, Michael. “Fighting Identity: Why We Are Losing Our Wars.” Military Re-view, November-December, 2007. 5 December 2007. <http://usacac.leavenworth. army.mil/CAC/milreview/English/NovDec07/VlahosEngNovDec07.pdf>

67. Waldrop, Mitchell. Complexity. New York: Simon and Schuster, 1992. 68. Watts, Barry D. “Clausewitzian Friction and Future War.” McNair Paper 52, Insti-

tute for National Strategic Studies (INSS), National Defence University (NDU), Washington DC, October 1996 (Revised July 2000). 5 December 2007. <http://www.ndu.edu/inss/McNair/mcnair52/mcnair52.pdf >

69. Watt, Richard M. The Kings Depart, The Tragedy of Germany: Versailles and the German Revolution. New York: Simon and Shuster, 1968.

70. Wilson, Col. (Ret.) G. I., USMCR. “Judo of Fourth Generation Warfare.” Information Warfare Conference. Washington, DC, 1-3 October 2003. 5 December 2007. <http://www.d-n-i.net/fcs/pdf/4gw_judo.pdf>

71. Wohlstetter, Albert co-Chairmen and Fred C. Ikle. Discriminate Deterrence, The Report of the Commission in Integrated Long-Term Strategy. Washington, 1988.

72. Zsambok, Caroline and Gary Klein. Naturalistic Decision Making. Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum, 1997.

73. Андерсон, Перри. «Изображая Европу», Русский журнал, 4 октября 2007. Пере-вод Иосифа Фридмана. 5 December 2007. <http://www.russ.ru/politics/lyudi/izobrazhaya_evropu_chast_1>

74. Арзуманян, Рачья. «Метафора нелинейности в социальных системах», Научно-образовательный фонд «Нораванк», журн. «21 век», № 2 (4), Ереван, 2004. – C. 123-153. 5 December 2007. <http://www.noravank.am/file/article/226_ru.pdf>

75. Арзуманян, Рачья. «Нелинейная природа войны», Научно-образовательный фонд «Нораванк», журн. «21 век», № 1, Ереван, 2005. – C. 109-149. 5 December

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Арзуманян

69

2007. <http://www.noravank.am/file/article/193_ru.pdf> 76. Арзуманян, Рачья. “Континуум войны и западная военная культура”, Научно-

образовательный фонд «Нораванк», журнал «21 век», № 2 (4), Ереван, 2006, стр. 35-77. 5 December 2007. <http://www.noravank.am/file/article/19_ru.pdf>

77. Аристотель. Никомахова этика. // Аристотель. Соч. в 4 т. (Философское насле-дие). М.,: Мысль, 1984, Т. 4., стр. 55-56.

78. Артемий, Епископ Рашко-Призренский и Косово-Метохийский. «НАТО в дей-ствии. Случай Косово и Метохии,» международная конференция «Натовский или внеблоковый вектор для Украины: перспективы и риски», Симферополь, Украина, 19-20 сентября 2007года. 5 December 2007. <http://www.eparhija-prizren.com/defaultR.asp?s=vestiep>

79. Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. − М.:. Экономика. 1989. 80. Цымбурский Вадим Л. Сверхдлинные военные циклы и мировая политика −

«Полис», 1996, № 3. 5 December 2007. <http://www.intelros.org/books/rythm_ros_3.htm>

TRANSFORMATION OF THE MILITARY SPHERE OF ARMENIA

AND THE IMPERATIVES OF THE NEW AGE

Hrachya Arzumanyan

Resume

In the 21st century the transformation of the military field inevitably embraces practically all the societies and all the aspects of the state military organization. Network behavior becomes the dominating pattern of human behavior of the new epoch, which influences both on the character of war and behavior of mili-tary men and needs a new, network military paradigm to be worked out in which network-centrism as a key element. Transformation of the military field on the basis of network paradigm and the theory of complicated, adoptive system require changes in approaches to the problem of conflict and working out new models of the conflict and war conception, which is sure to result necessity to set and solve new operational and tactical schemes.

The new models of conflict and war theories don’t give quick and irrefra-gable answer to all the challenges of the new epoch, but ensure conceptual frame to give estimation to military problems and the problems of national security in

Р.Арзуманян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

70

the terms of the complicated adaptive system theory. They make it possible to work with the complex environment of the 21st century security, concentrating on its most complicated human dimension. In this sense, the new theories have good correlation with the experience of veterans, which may be shaped in the form of the following maxim: “any revolution in military science and any trans-formation must begin with recognition of complicated and human-centered char-acter of war”.

No doubt that the new theories of war are a double-edged sword, which makes it possible to have big effectiveness at the same time causing big vulner-ability in case of illiterate and unreasoned decisions. In the very case we don’t deal with the restrictions of the new theories themselves the theoretic basis of which is quite well worked over, but have dealing with restrictions of the linear military thinking, which is sure to bring linearity into new military theories based on the paradigm of non-linearity and lead them only to technological di-mension. From the very standpoint, comprehension of revolutionary character of the new military theories and conceptions is of critical importance as it makes a basis to know and take into account both technological and conceptual restric-tions, and draw up transformation of the military field within the framework of the shaped context and wants of the incitement.

At that, the transformation of the 21st century itself is quite a complicated process, in many of its aspects leaning against the culture of a nation, its world vision and demands of alterations in the military culture. Understanding of con-ceptual basics of transformation in the military field in the 21st century makes it possible to understand how and on which theoretical basis must the reform of Armenian’s military organization be effected, called to bring it to conformity with the imperatives of the revived Armenian state system and the new epoch.

71

ИНФОРМАЦИОННОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ И УСТОЙЧИВОСТЬ НАЦИОНАЛЬНО ВЕЩАТЕЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА

Гарегин Хумарян

В статье представлены результаты исследования методик внешнего информа-ционного воздействия на армянскую массовую аудиторию в условиях гене-рируемого местными теле- и радиовещателями информационного фона. Была создана упрощенная модель соотношения внешних каналов воздействия с внутренним информационным пространством на основе исходных данных 2003г. Параметры этого периода мы сочли наиболее удобными для построе-ния нашей модели, так как исследуемое нами явление в этот период по ряду причин проявлялось в наиболее чистом виде. Первое – это острейшая нехват-ка «альтернативной» информации местного производства, вызвавшая рост интереса массовой аудитории к продукции зарубежного производства, в част-ности к передачам радиостанции «Свобода» как к единственному на тот пери-од источнику «других» новостей. И второе – затяжное пограничное состояние общества, вызванное президентскими выборами, в условиях которого можно было наблюдать внешнее информационно-психологическое воздействие в максимально интенсифицированном состоянии. Данные, полученные в этот период, сравнивались с результатами последующих этапов исследования и демонстрировали устойчивую повторяемость. Исследование состоит из двух частей. Первое – контент-анализ программ радио «Свобода» в периоды про-гнозируемых пиков общественного интереса к информационной продукции, и второе – анализ эффективности внешнего воздействия путем постановки числовых результатов контент-анализа в математическую зависимость с «индексом несоответствия системы традиционных источников информации» потребностям массовой аудитории.

Исследование проводилось по средствам выборочного мониторинга про-грамм радиостанции «Свобода» в периоды пиков потребления информации, которые, как правило, совпадали с пиками социальной активности. Контент-анализ производился в 4 направлениях:

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

72

1. Используемый информационный повод или иная фактографическая основа.

2. Ньюсмейкер, источник информации или комментария. 3. Количество использованных в материалах оценочных конструкций и

мнений. 4. Основной месидж (посыл) сюжетов, воспринимаемый аудиторией от-

носительно одинаково. Первое исследование было проведено в период с 10 по 20 февраля

2003г. Рост интереса к информационному продукту в этот период был связан с первым туром президентских выборов. Фактографический анализ произво-дился по принципу группировки событий, результаты которого отражены в Таблице N1.

Такое соотношение в принципе отражает реальность. Действительно, откровенно плохих и откровенно хороших новостей бывает намного меньше, чем нейтральных. Однако в данном случае, как показало дальнейшее изуче-ние, факт как таковой в 70% случаев, с одной стороны, служил возможно-стью для оценки иных фактов и явлений, с другой стороны – для информа-ционного спонсирования определенного круга лиц и организаций.

В среднем в каждом материале использовалось по 9 конструкций, вы-ражающих субъективное отношение. Оно озвучивалось как ньюсмейкерами или теми, кого называют независимыми экспертами, так и самими коррес-пондентами и ведущими. Таблица N2 показывает, кто и в каком соотноше-нии использовался радиостанцией в качестве ньюсмейкера.

Таблица N1

Характер освещаемого события

Позитивные события Нейтральные события Негативные события

16% 68% 16%

Таблица N 2

Источники информации, комментариев, авторы заявлений и оценок

Официальные лица Представители оппозиции Представители НПО и МО

31% 52% 17%

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

73

В исследуемый период оценки представителей оппозиции в основном совпадали с оценками представителей неправительственных и международ-ных организаций. То есть, около двух третей оценок прозвучавших в эфире «Свободы», в той или иной степени носили антигосударственный характер. Таким образом, около 80% сюжетов содержали негативный эмоциональный заряд, тогда как доля действительно негативных фактов, как уже было сказа-но, составляла 16%.

Более того, в том 31%, когда новость была связана с официальными лицами и выражала их позицию, мнения противоположенной стороны были использованы таким образом, что и информация, озвученная официальным лицом, и сам источник воспринимались крайне негативно. Это делалось как посредством грамотного использования мнений противоположенной сторо-ны, так и посредством использования определенных отрывков из выступле-ний официальных лиц, вырванных из контекста.

Наиболее интересным, на наш взгляд, являются результаты семанти-ческого анализа отдельных сюжетов. Мы попытались выделить основные месиджи сюжетов и сгруппировать их в смысловые группы. Результаты отра-жены в Таблице N 3.

Второй период, ставший предметом нашего исследования, был связан с разгоном демонстрации на проспекте Баграмяна. Это 10-20 апреля 2004г. Анализ фактической основы материалов в этот раз был проведен несколько иначе. В этот период имело место значимое событие, спровоцировавшее и значительно увеличившее доли «не событийных», а оценочных материалов: сюжетов с пресс-конференций, материалов о заявлениях и так далее. Для

Таблица N 3

Семантический анализ сюжетов Обобщенная смысловая группа %

Необъективность и ангажированность армянских СМИ, их подкон-трольность действующим властям.

4

Консолидации оппозиции / прямая агитация в пользу оппозицион-ных сил.

22

Обвинения в фальсификациях, антинародности действующих вла-стей и аморальности чиновников.

33

Обвинения в недееспособности действующих властей. (Месиджи касались как сугубо политического аспекта, так и нравственного облика официальных лиц.)

26

Тенденция международной изоляции Армении. 15

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

74

получения более полной картины происшедшего необходимо было для на-чала определить соотношение «новостей» и «оценок» в информационных блоках «Свободы». Подсчет показал, что в исследуемый период ровно поло-вина сюжетов, прозвучавших в новостях «Радио Свободы», в сущности, не являлись новостями. Итак, к применяемой в прошлый период градации «позитивные», «нейтральные» «негативные» новости мы добавили еще одну категорию – «не новости».

Графа «не новости» – единственное методологическое отличие. В ос-тальном же второй и последующие периоды анализировались сообразно пер-вому. Третий период нашего исследования связан с конституционной рефор-мой 2005года. Таблица N5 дает возможность сравнить все результаты 3 тесто-вых периодов.

Таблица N 4

Характер освещаемого события

Не новости Негативные Нейтральные Позитивные

50% 10% 30% 10%

Таблица N 5 Источники информации, комментариев, авторы заявлений и оценок

Семантический анализ сюжетов

Официальные лица Представители оппозиции Представители НПО и МО

1 период 31% 52% 17% 2 период 26% 53% 21% 3 период 28% 49% 23% Среднее 1/3 ½ 1/5

Необъектив-ность, ангажи-рованность армянских

СМИ

Консолида-ция оппози-ции/ прямая агитация в

пользу оппо-зиционных

сил

Обвинения в фальсифика-циях и анти-народности действующих

властей/аморальность

властей

Обвинения в недееспо-собности властей

Тенденция международ-ной изоляции

Армении

1 период 4% 22% 33% 26% 15% 2 период 7% 20 % 31% 19% 23% 3 период 5% 20% 31% 23% 21% Средняя доля

1/20 1/5 1/3 1/5 1/5

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

75

Напомним, что все три периода, отраженных в таблице, являются кри-зисными, и подавляющее большинство материалов, прозвучавших в эти пе-риоды, имело прямое или косвенное отношения к кризисам. Верхняя часть таблицы, демонстрирующая соотношение источников информации, наводит на следующий предварительный вывод: существует некий шаблон долевого соотношения ньюсмейкеров в программах «Свободы», применяемый ею в кризисные ситуации. Явно прослеживается квотирование источников по их функциональным признакам, где официальным лицам отводится в среднем 1/3, оппозиционным силам 1/2 , а экспертному сообществу 1/5 от общего пространства.

Вторая часть таблицы, посвященная семантике сюжетов, также отража-ет определенные закономерности. Обозначим группы месиджей латинскими буквами, где А соответствовала бы первой группе, В – второй и так далее. Соотношения будут выглядеть следующим образом:

1 период A<E<B<D<C 2 период A<D<B<E<C 3 период A<B<E<D<C

На двух полюсах нашего сравнения выделяются А (как постоянно са-мая меньшая составляющая) и С (как постоянно самая большая) и перемен-ные E, B, D между полюсами. To есть, основным, постоянными как в плане формы, содержания, а также в плане объемов является месидж С об антина-родности действующих властей и аморальности чиновников, подкрепляе-мый таким же постоянным месиджем А о недееспособности национальной системы СМИ, то есть об исключительности самой «Свободы» как единст-венного правдивого источника информации. Остальные же три группы ме-сиджей дозируются в соответствии с конкретной ситуацией в среднем на уровне (20%+5%).

Естественно, во всех трех случаях конечный ожидаемый производите-лем результат в чистом виде без учета объективных барьеров, который мы обозначим числом «1», является сложением месиджей всех пяти групп.

В среднем 1= 1/20A + 1/5B + 1/3C + 1/5D + 1/5Е Эта формула показывает, какие установки и в каком долевом соотноше-

нии в среднем влияли на мировоззрения постоянных слушателей радиостан-ции в изучаемые периоды. Явное совпадение в соотношении распространяе-мых в разные периоды месиджей дает возможность предположить, что в се-мантическом отношении тоже существует некий шаблон оптимальной «дозировки», который применяется в пограничных ситуациях. Эта простая формула представляет собой ключ к пониманию технологи, посредством ко-

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

76

торой действительность, состоящая из «негатива» в среднем всего на 18%, мо-жет оставлять впечатление полной безысходности, то есть искажаться на 80%. Такой разрыв между объективной реальностью и интерпретацией «Свободы» позволяет сделать вывод, что с психологической точки зрения мы имеем дело со всем арсеналом пропагандистских технологий, опирающихся на повторяе-мость: внушение, убеждение, спамирование и так далее, благодаря чему про-исходит прививание того или иного психологического состояния.

После трех основных мониторингов, давших нам возможность наблю-дать интенсифицированное внешнее информационно-психологические воз-действие, называемое «жестким» воздействием, мы верифицировали полу-ченные данные посредством краткосрочных мониторингов в стабильные от-резки времени, связанные с прогнозируемым ростом доли позитивной ин-формации. Это позволило определить обратный полюс проблемы и высчи-тать средние показатели. Итак, первое дополнительное исследование прово-дилось с 21 по 24 апреля 2005г. То есть, в период процессов связанных с 90-летием Геноцида армян. Фактографический анализ сюжетов дал следующие результаты.

Значительный рост позитивных событий, нашедших свое отражение в материалах радиостанции «Свобода», обусловлен создавшейся видимостью интернационализации Армянского вопроса и акциями, демонстрирующими приверженность зарубежных государств и международных организаций принципам восстановления исторической справедливости. Этот факт также отразился на долях использованных ньюсмейкеров в материалах «Свободы».

Таблица N 6

Позитивные Нейтральные Негативные

34% 52% 14%

Таблица N 7

Офи-циаль-ные лица РА

Предста-вители

диаспоры

Официаль-ные лица зарубеж-ных стран

Предста-вители

вражеских государств

Предста-вители оппози-ции

Экс-пертное сообще-ство

Иные

19% 17% 19% 19% 4% 10% 12%

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

77

Типологическая таблица ньюсмейкеров в этот раз выглядит несколько иначе, чем предыдущие. Это обусловлено, во-первых, относительной соци-альной стабильностью изучаемого периода, а также 90-й годовщиной Гено-цида армян. Хотя в функциональном отношении особых изменений зафик-сировано не было. Три выделенные нами группы ньюсмейкеров в материа-лах «Свободы» постоянно противопоставляются, как уже было сказано, в од-ном и том же соотношении. Переформулируем название групп ньюсмейке-ров таким образом, чтобы названия отражали не сущность группы, а ее атри-бутивное качество «противопоставленности». Первой группе будут соответ-ствовать лица, связанные с официальной позицией армянского государства и диаспоральных организаций, второй группе будут соответствовать лица, ас-социирующиеся с обратной позицией, третьей же группе будут соответство-вать лица, ассоциирующиеся с позицией, перекликающейся с мнениями вто-рой группы.

Таблица N 8

(Таблица N 8 не учитывает данные 7-ой группы Таблицы N7)

Первая группа Вторая группа Третья группа

Официальны

е лица РА

Представители диаспоры

Представители оппозиции

Представители враж

еских государств

Представители зарубежных стран

(19%)

Экспертное сообще-ство (10%)

Новы

е союзники СШ

А

Ины

е

Оценки, дополняю

щие группу N

2

Ины

е экспертные оценки

19% 17% 4% 19% 8% 11% 2% 8%

36% 31% 13%

Люди, выра-жающие пози-цию РА и миро-вого армянства

Люди, представляющие иную позицию или ассоциирую-щиеся с ней

36% 52%

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

78

Как уже было сказано в этот период доля позитивных новостей, нашед-ших отражение в программах «Свободы», увеличилась почти на половину. Примечательно, что подавляющее большинство позитивных сюжетов было связано с европейскими странами. Точнее, с их солидарностью с армянским народом в борьбе за признание Геноцида армян. Дело в том, что в 2005г. Ар-мения была вовлечена в программу «Нового Европейского Соседства». Это отразилось на вещательной политике радиостанции «Свобода» следующим образом: доля месиджей, указывающих на тенденцию международной изо-ляции нашего государства, резко сократилась до уровня случайных высказы-ваний. С уровня случайных высказываний, которые мы пропускали в преды-дущие периоды, резко подскочил процент месиджей, представляющих собой прямую агитацию в пользу ускорения процессов евроинтеграции. Примеча-тельно также, что обвинения властей в антинародности также резко сократи-лись. Сократились также месиджи, направленные на дискредитацию систе-мы СМИ Армении.

Исследования показали, что в «пограничные периоды» интенсивность воздействия возрастает за счет максимального обобщения месиджей. Катего-рии «иные» в критических ситуациях просто не бывает. Если проанализиро-вать принцип верстки информационных блоков, то окажется, что в критиче-ские моменты блоки почти полностью состоят из материалов, имеющих непо-средственное отношение к кризису. «Жесткую» технологию, направленную на провокацию социального взрыва, мы упрощенно обозначили формулой 1= 1/20A + 1/5B + 1/3C + 1/5D + 1/5Е, где «1» обозначал максимально возможную жесткость с точки зрения решаемых станцией задач, целесообразную только в действительно «пограничных ситуациях», таких как массовые волнения, выбо-ры, возможно, боевые действия. Как показал дальнейший анализ работы стан-ции в периоды прогнозируемого роста положительной информации, совокуп-ная жесткость воздействия в рамках логики предложенной формулы будет колебаться в пределах 1/4- 1/3. Остающаяся же не реализованной 1/6-1/7 доля ресурса «жесткости» решает иные задачи, не имеющие прямой деструктивной

Таблица N 9 Семантический анализ сюжетов % Пропаганда западного пути развития. 51%

Недееспособность действующей власти 22% Толерантность по отношению к Турции 9% Антинародность действующей власти 6% Иные 12%

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

79

нагрузки. Как, например, в последнем случае пропаганда евроинтеграции или толерантности к вражеским государствам и так далее. Из вышесказанного мы делаем следующие предварительные выводы:

А. Выражаемая цифрой «1» максимальная «жесткость», соответствую-щая полному уничтожению действующего порядка, адекватна только пере-ломным моментам. Доведение жесткости до «1» в стабильные отрезки време-ни не может сколь либо значительно повлиять на ситуацию. Напротив, это создает опасность разрыва традиционно сложившейся связи коммуникатора с реципиентом.

График N 1

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

80

Б. Показатель «жесткости», колеблющийся между «1/4»-«1/3», является порогом жесткости для откровенно благополучных периодов. С одной сто-роны, его превышение должно привести к ослаблению или разрушению сис-темы коммуникатор – реципиент. С другой стороны, этот показатель являет-ся тем необходимым трамплином, который обеспечивает максимальную «безболезненность» возврата к средней «жесткости», которую мы обозначим математической средней между результатами, полученными в полярных си-туациях. По предложенной формуле она будет соответствовать числу «5/8».

В. Аудитория, постоянно потребляющая пропаганду определенной степени «жесткости», более устойчива к ее (жесткости) резкому возрастанию. Вероятно, «5/8» в свою очередь является наиболее целесообразной платфор-мой как для рывков в сторону «1», так и для падений в сторону «1/4». По крайней мере, на протяжении всего исследования была зафиксирована по-вторяемость этого результата, отображенная в графике N 1.

Оценка эффективности внешнего информационного воздействия не-возможна без детального анализа информационного фона. Исследования по-казывают, что существует корреляция между ростом эффективности внешне-го информационного воздействия на социальные процессы в нашем общест-ве и возрастанием степени недоверия к системе местных СМИ, в частности к телевизионным новостям.

В исследуемый нами первый период (первый тур президентских выбо-ров), согласно мониторингам «Ереванского пресс-клуба» и «Кавказского ин-ститута СМИ», в новостях телеканалов Армении имя кандидата Роберта Ко-чаряна упоминалось в среднем в 15 раз чаще, чем остальных кандидатов. В этот и последующие периоды телеканалы не передавали критических мате-риалов о действующих властях, не освещали проблемных тем и так далее. То есть работа системы армянских СМИ точно так же создавала неадекватную картину мира. В 2003г. НПО «Интерньюс» провело исследование на предмет соответствия системы вещательных СМИ потребностям и ожиданиям массо-вой аудитории. Исследование проводилось методом дискуссий с фокус-группами, что позволило выявить отношение различных социально-демографических групп к телевизионному полю Армении. Изучив протоко-лы (части, относящиеся к новостным и общественно-политическим програм-мам) дискуссий, мы попытались выделить качественные характеристики те-левещательного поля, отталкивающие аудиторию. Для большей наглядности мы представили эти данные в виде Таблицы N 10.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

81

Таблица N 10

Номер группы

Обобщенные типы претензий, предъявляе-мых телеканалам

Социально-демографические характе-ристики фокус групп

Односторонность

Поверхностность

Однообразность

Слабая журналистика

Недостаток социальны

х новостей

Недостаток новостей из

марзов 1 П П П П П П Молодые девушки в возрасте от 18 до

29 лет, с высшим образованием, рабо-тающие.

2 П П Молодые девушки в возрасте от 18 до 22 лет, с неоконченным высшим обра-зованием, студентки.

3 П П П Семейные мужчины и женщины в воз-расте от 30 до 45 лет, с высшим образо-ванием, работающие.

4 П П П Женщины в возрасте от 40 до 55 лет, с высшим образованием, работающие.

5 П П Домохозяйки в возрасте до 35 лет.

6 П П П Молодые люди в возрасте до 35 лет, с высшим образованием, работающие.

7 П П П П П П Смешанная по половому признаку мо-лодёжь в возрасте до 30 лет, работают или учатся.

8 П П П Женщины-пенсионерки в возрасте старше 50 лет.

9 П П Мужчины в возрасте старше 50 лет, семейные, имеющие высшее и среднее образование.

10 П П П Юноши в возрасте от 18 до 29 лет, холо-стые, со средним (и ниже) образовани-ем, не работающие.

11 П П П Смешанная по половому признаку группа – студенты, студентки факуль-тета журналистики в возрасте до 23 лет

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

82

Буквой «П» мы обозначили протест фокус-группы против той или иной негативной характеристики, присущей телевидению, то есть одной из причин подрыва доверия к телевизионным новостям. Если убрать результа-ты фокус-группы N11, из-за того, что они отражают настроения очень спе-цифической прослойки и не дают возможности экстраполяции, то у нас по-лучится 60-балльная шкала, отражающая степень соответствия информаци-онных и общественно-политических телепередач ожиданиям массовой ау-дитории, где в полярных состояниях «60П» будет выражать полное несоот-ветствие и обозначать распад системы «телевидение-телезритель», а «0П» бу-дут обозначать идеальное совпадение и эффективное функционирование системы. Таким образом, в нашем случае на февраль 2003г. мы получили по-казатель «33П». В тот же период, то есть в 2003г., совокупный рейтинг радио-станций «Свобода» и «Голос Америки» составлял порядка 21%. В абсолютных числах он соответствует примерно 140 тысячам человек. Так как в указанное время иных электронных источников альтернативной информации не было, то совокупный рейтинг в 21% можно поставить в прямую математическую зависимость с показателем «33П». Это дает возможность относительно точно определить порог эффективности информационного воздействия с точки зрения массовости и моделировать варианты эффективности. Итак, в нынеш-них условиях потенциал подверженности общества прямому внешнему ин-формационному воздействию составляет чуть меньше 40% от людей, являю-щихся постоянными радиослушателями. То есть в общей сложности 280-300 тысяч человек. Исследуемый нами период – 10-20 февраля 2003г., как уже было сказано, был отмечен ростом социальной напряженности, в условиях «33П» обострившей потребность общества в альтернативной информации.

Если проследить динамику процесса ослабления и усиления доверия массовой аудитории к системе СМИ, то в первом случае мы получим сле-дующую последовательность:

1. Импульс к ослаблению доверия; 2. Осмысления ситуации массовой аудиторией, переходящий в спад ин-

тереса к информационным источникам; 3. Резкий спад; 4. Замедление спада, обусловленное процессом адаптации; 5. Переход к длительному, медленному процессу выравнивания.

Усиление доверия к системе СМИ либо происходит как процесс, со-

стоящий из тех же стадий, проистекающих в обратном направлении, либо резкое взрывообразное возрастание доверия, связанное с серьезными соци-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

83

ально-политическими взрывами. Первый из вариантов восстановления дове-рия к системе СМИ в Армении никогда не наблюдался. Напротив, за послед-ние 20 лет мы дважды наблюдали взрывообразный рост доверия к системе СМИ и дважды наблюдали его последовательный спад. Если выразить на-блюдаемые данные показателем «П», то получится диаграмма, отображенная на Графике N 2.

1. 1988 год. Начало национально-освободительного движения вызвало тотальное невосприятие центральных каналов. Рост популярности на-циональных теле- и радиоканалов. Убежденность в непогрешимости отечественных СМИ продолжалась и во время азербайджано-советской военной агрессии.

2. 1992 год. Непонятная позиция властей по Нагорному Карабаху. Начало дискредитации новой власти и ее средств массовой информации. От-сутствие частных вещательных СМИ подорвало доверия аудитории к отечественным медиа. Рост популярности зарубежных, в частности российских, каналов. 96-98 гг. – абсолютное невосприятие отечествен-ных каналов.

3. 1998-1999гг. Смена власти, уход старого режима, надежда на невоз-можность повторения предыдущих ошибок.

4. 2001-2002 гг. отсутствие ощутимых перемен. Закрытие телеканалов. Давление на прессу. Освещение выборов 2003г. Очередной спад дове-рия массовой аудитории к системе СМИ.

График N 2

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

84

Рассмотрим более детально исследуемый нами период – 2003–2007 гг. На графике он выглядит следующим образом.

Наложение Графика N1, отражающего степень «жесткости» внешнего воздействия на График N3, отражающий степень несоответствия системы национальных вещательных СМИ ожиданиям аудитории, дает возможность оценить опасность каждого отдельного момента исследуемого периода.

Согласно полученному изображению, чем дальше друг от друга нахо-дятся точки на красном и желтом графике в конкретный момент, тем боль-шую опасность в этот момент представляет внешнее информационно психо-

График N 3

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

85

логическое воздействие. Так, максимальная опасность соответствует ноябрю 2005г., связанному с конституционным референдумом. Показатель опасно-сти обозначим буквой «О». Показатель жесткости, который мы ранее обозна-чили дробью, выражающей долю коммуникативных месиджей, направлен-ных на провокацию взрыва, обозначим буквой «Ж». Буквой «П» мы обозна-чили степень несоответствия системы вещательных СМИ, ожиданиям ауди-тории. Таким образом, степень опасности можно будет выводить из суммы показателей «жесткости» и «недоверия»:

О = Ж х П Где максимальный показатель будет равен 60. Для большей наглядно-

сти целесообразнее переводить результат в проценты.

Итак:

Применим эту формулу к вышеприведенному примеру – ноябрю 2005г:

Ж =1; П =40;

Рассмотрим тот же период с точки зрения степени деструктивного влияния до начала кризиса, в относительно спокойное время – сентябрь 2005г.;

Ж=5/8; П =40;

О= 42%

Подведем итоги. Существует очевидная связь между ожидаемой степе-нью «вредоносности» внешнего информационного воздействия и образом системы традиционных источников массовой информации. Последователь-ная верификация полученных данных с практикой показывает, что само по-строение относительно точно отражает действительность. Однако мы допус-каем возможность некоторых ошибок и погрешностей в полученных данных. Ошибки могли возникнуть на стадии подсчета показателя «П» и могли быть связаны с недостаточной надежностью методики обобщения данных из про-

Г.Хумарян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

86

токолов фокус-групп. Тем не менее, даже учитывая возможные неточности, мы приходим к выводу, что чем более адекватна система средств массовой информации потребностям и ожиданием общества, тем она устойчивее к внешнему информационно-психологическому воздействию. На наш взгляд, властям Армении необходимо переосмыслить свою информационную поли-тику, рассчитать все возможные ниши информационных потребностей и обеспечить в них свое максимальное присутствие.

В результате исследования мы приходим к выводу, что пока государст-во, отвечающее, в том числе, и за информационно-психологическую безопас-ность общества, не возьмет на себя обязательства по обеспечению альтерна-тивности вещательного пространства, оно (вещательное пространство), будет оставаться весьма уязвимым перед инфогенными угрозами.

Январь, 2008г.

INFORMATION IMPACT AND SUSTAINABILITY OF THE NATIONAL BROADCASTING

Garegin Khumaryan

Resume

The article presents the results of a research, devoted to the methodology of the external info-psychological impact on the social-political statement of the Arme-nian society under the conditions of the informational background created by the system of national broadcasting. Using the conditional data of 2003 there had been modified a model of parity between external sources of impact and the local informational field. We considered 2003 to be the most suitable to our aims be-cause of 2 general reasons. Firstly – appreciable shortage of alternative informa-tion produced by local sources increased overall interest in getting news from ex-ternal sources. And secondly, 2003 was a problematic year related with presiden-tial elections. It made possible to study the phenomenon under extremely intensi-fied conditions. There had been analyzed the work of Radio Liberty as the only

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Г.Хумарян

87

broadcaster providing its listeners with “other news” and obviously carrying out destructive activities. 7 test time slots demonstrated that Armenian Service of RFERL is using the same model of destructive communication. We had general-ized the messages of the stories in 5 semantic groups that sounded like:

1. Armenian media is not free. It is controlled by the government and it can't be considered as a reliable source of information;

2. Political opposition becomes more and more powerful; 3. The government is unpopular. It doesn’t love its country and people; 4. The government is not enough professional; 5. Armenia is close to international isolation.

While analyzing the programs broadcasted during elections, referendums

or mass actions of protest, we noticed that these messages are always being dis-tributed in the same ratio. It resulted our making a conclusion that RFERL was using a specific universal model of propaganda in crisis situations.

We also analyzed the informational background created by local broadcast-ers and came to the following conclusion: the level of the efficiency of the exter-nal info-physiological impact is directly proportional to the level of discrepancy of the system of mass-media to expectations of a mass audience. We think the Armenian government, which among other duties is in charge of info-psychological security of the society, has to reconsider general angles of its infor-mational policy. It is important to reveal all the potential sectors of the society’s informational requirements, and the obligation to manage them as external propaganda in Armenia is almost nothing but filling emptiness.

88

ПРОБЛЕМА ИСЛАМИЗИРОВАННЫХ АРМЯН В ТУРЦИИ

Рубен Мелконян В статье рассматриваются некоторые аспекты проблемы армян, исламизиро-ванных в начале 20 века; предпринята попытка дать целостное представление о существующей картине. Выделяются подходы турецких научно-аналити-ческих кругов и СМИ к данной проблеме, а также отдельные элементы офи-циальной политики турецких властей.

В разные века армянский народ, подвергаясь разнообразным притеснениям и преследованиям завоевателей, был вынужден в качестве способа спасения идти на насильственное вероотступничество. В регион вторгались преиму-щественно мусульманские завоеватели, ставящие своей целью насильствен-ную исламизацию аборигенского христианского большинства, что со време-нем стало краеугольным камнем их государственной политики. Для насиль-ственной исламизации армян применялись разнообразные методы: как угро-за жизни, так и политика жесткого налогового, правового преследования и т.д. [1, էջ 139-143, 187-188; 27, сс. 22-25]. Приняв навязанный ислам, эта часть армян со временем по разным причинам, вольно или невольно отда-лись и от своих национальных основ и от своих сородичей-христиан, что в конечном счете привело к их частичной или полной ассимиляции. Одной из главных причин этого стало и то, что как в прошлом, так и зачастую в наши дни религиозная принадлежность ставилась выше этнической и людей раз-личали по этому признаку. Поэтому понятия «армянин» и «христианин» ото-ждествлялись и исключали понятие «армянин-нехристианин». Востоковед Алексан Хачатрян в связи с этим отмечает: «Христианство для армян было не только вероисповеданием, но и мировоззрением, основой национального существования. Поэтому вероотступничество в средневековой Армении практически приравнивалось к потере национального облика. Принять дру-гую веру значило поменять национальность. Быть христианином, причем григорианцем, было параметром армянства. Следовательно, вероотступниче-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

89

ство характеризовалось как отступничество от своего народа и предательст-во» [2, էջ 26].

Известно, что насильственная исламизация армян приняла особенно большие масштабы после вторжения тюркских племен в Малую Азию и Ар-мянское нагорье [3]. Наиболее удобной мишенью для смены вероисповеда-ния считались дети: исламизировав детей в раннем возрасте, легче было сте-реть их пока только формирующееся национальное и религиозное самосоз-нание. Именно по этой логике действовал получивший большое распростра-нение в Османской империи и применяемый на протяжении многих веков институт отбора детей (девширме), называемый также «налогом на кровь» [4; 5 էջ 247-256].

Армяне, будучи одной из основных немусульманских наций Осман-ской империи, естественно, периодически подвергались насильственной исламизации, в разные периоды имевшей разные масштабы. Однако извест-но, что последняя широкомасштабная акция по исламизации армян имела место в 1915-23 гг. – годы осуществления Геноцида армян.

Нелишне отметить, что десятилетиями в отечественной научной перио-дике и кругах говорится о необходимости серьезного изучения проблемы про-живающих в Турции армян, находящихся на разных уровнях отчуждения. Раз-ные специалисты обосновывали неотложность этого исследования. Вопрос об исламизированных армянах действительно можно причислить к важнейшим проблемам современного арменоведения, требующим соответствующего отно-шения. С другой стороны, в контексте событий, происходящих в регионе и, в частности, в Турции, вопрос об исламизированных армянах может обрести определенное политическое значение. Не случайно, что этой проблемой уже достаточно давно занимаются мощные европейские державы, и, по разным источникам, Германия, например, благодаря информации, собранной посред-ством религиозных (миссионерских) и других структур, уже обладает опреде-ленной целостной этно-демографической картиной восточных областей Тур-ции. Этой проблемы коснулся также известный тюрколог, директор Институ-та востоковедения Рубен Сафрастян в одном из своих недавно опубликован-ных интервью, где, в частности, отметил: «Только в последнее время мы начи-наем интересоваться проблемами живущего в Турции населения, возникшего в результате насильственной мусульманизации, тюркизации. Но работы в этой области были начаты еще в 70-ые гг. и в основном велись и ведутся разными организациями, связанными с немецкой евангелистской церковью. Я знаком с их общими оценками. Конечно, это очень устаревшие сведения, примерно 15-летней давности, согласно которым, в восточных районах республиканской

Р.Мелконян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

90

Турции живут около миллиона криптохристиан. Безусловно, большую их часть должны составлять армяне» [6, էջ 111-112].

Относительно проблемы исламизированных армян в современной Тур-ции и ее восприятия (считать их армянами или нет) в кругах армянских спе-циалистов существуют разные, зачастую противоречивые мнения. Так, исто-рик Карен Хангларян считает: «...Тот, кто считает себя армянином, знает о своем армянском происхождении или своих армянских корнях, тот уже ар-мянин, неоспоримо армянин, независимо от всех тех обстоятельств, как то: где он живет, на каком языке общается, как его зовут или к какому вероиспо-веданию был принужден.

При этом подходе мы неизбежно оказываемся обязанными по-новому узнавать условия существования и положение наших армянских братьев, особенно живущих в Турции» [7, էջ 4].

Другой автор, Арсен Арцруни, пишет: «Армянин это тот, кто в своей собирательной идентичности имеет хотя бы какой-либо элемент армянской идентичности, опираясь на который, он объявляет-признает, что он армя-нин. Одним из таких элементов является признание наличия предков-армян, а также понятие «нация» в том смысле, что каждый принадлежит той нации, к которой принадлежали его предки. Эта характеристика имеет определяю-щее значение, в отличие от армяноязычия или христианского вероисповеда-ния... Корни как определитель идентичности – самое важное, так как многие «отчужденные» армяне являются армянами только потому, что помнят, что их предки были армянами. Мы должны признавать их армянами всегда, а не только тогда, когда они достигают международно значимого успеха» [8, էջ 128]. «Следовательно, армянство человека, чтящего свои корни, не должно подвергаться какому-либо сомнению» [8, էջ 130], – заключает он.

Совершенно иной точки зрения по этому вопросу придерживается док-тор политологии Армен Айвазян. По его мнению, «армянин – это тот чело-век, который признает Армению как свою единственную родину, наделен сильной психологической привязанностью к территории Армении, ее наро-ду, языку и культуре, чувствует личную ответственность за судьбу Армении, является носителем армянского языка и культуры» [9]. Эти и другие факто-ры, по мнению Айвазяна, отличают армянина от человека армянского проис-хождения. Он считает, что в вопросе идентичности армян этимология имеет вторичное значение, и вопрос реальной национальной принадлежности оп-ределяется личным участием и вкладом личности в общую жизнедеятель-ность той или иной нации.

Выявленные даже в результате поверхностного рассмотрения пробле-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

91

мы исламизированных армян Турции многочисленные факты в какой-то степени позволяют говорить о сохранившемся среди них национальном са-мосознании или хотя бы памяти, что при наличии соответствующих благо-приятных условий может стать достаточным основанием для их возможной самоорганизации. Очевидно, что у живущих в Турции многочисленных ис-ламизированных и криптоармян есть стремление сохранить свои националь-ные истоки или, по меньшей мере, интерес к ним. Причем все это проявля-ется в разных формах, в попытках сохранить верность как чисто этническим особенностям, так и принципам религии своих предков – христианства. Од-нако для оценки элементов этнического и религиозного самосознания среди выживших, но находящихся на разных уровнях ассимиляции и утраты на-циональной идентичности армян Турции, обязательным и важнейшим усло-вием является четкое представление и учет той среды, в которой живут наши насильно и порой лишь внешне исламизированные соотечественники. В Турции, где и сегодня крайне опасно быть армянином или просто не му-сульманином, сохранить классическую армянскую идентичность чрезвычай-но трудно, если не невозможно, тем более не только в Стамбуле, но и в не-сравненно более отсталых, ретроградных восточных областях. То есть, преж-де чем «обвинять» иноверующих армян и вмещать или не вмещать их в при-нятые в РА параметры «армянства», нужно учитывать все это. Уже одно только полное или частичное тайное сохранение и применение элементов некоторых национальных или религиозных обычаев в более благоприятных условиях могло бы стать важным залогом их возможного обращения, репат-риации. Одним из самых красноречивых доказательств сохранения разных слоев армянского самосознания может стать тот факт, что при удобном слу-чае насильно или вынужденно оторванные от своих корней армяне возвра-щаются или хотя бы пытаются вернуться к своим корням. Ярким примером тому – официально зарегистрированные в разные годы случаи обращения в христианство среди исламизированных армян. Причем крестились армяне разных поколений, что свидетельствует о существовании и сохранении сре-ди них коллективной и исторической памяти об их корнях. Известно также, что важным показателем принадлежности к армянской национальности яв-ляется владение родным языком. Вместе с тем очевидно, какие огромные масштабы приняла сегодня проблема армянского языка среди рассеянного по миру армянства. Говоря об уровне сохранения армянского языка в среде иноверующих армян Турции, можно отметить, что они до сих пор использу-ют некоторые армянские слова. Еще один важный факт, который мы лично могли засвидетельствовать: в ряде районов Западной Армении среди исла-

Р.Мелконян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

92

мизированных и криптоармян в прошлом году был распространен учебник − самоучитель армянского на турецком языке. В Ване, Муше и других местах многие исламизированные и криптоармяне с большим воодушевлением, но вместе с тем немного втайне показывали нам эту книгу, которая позволит им выучить их родной язык. Это свидетельствует о том, что у многих армян, живущих на своей исторической родине, сильно желание владеть родным языком. Однако как минимум нереалистично от исламизированных или криптоармян – в качестве залога их бытности армянами – требовать хороше-го знания армянского в том случае, когда большая часть армянской общины Стамбула не владеет армянским настолько, что проповедь в церкви читается на турецком, когда там резко уменьшилось количество армянских школ, и они оказались перед серьезной угрозой полного закрытия.

Обобщая сказанное, отметим важность осознания того, что проблема исламизированных армян Турции многослойна, что, в свою очередь, требует применения соответствующего подхода, в противном случае можно прийти к неточным выводам. Важно сознавать также, что, ставя знак равенства меж-ду разными слоями иноверующих армян Турции, придерживаться неоправ-данно оптимистичного или, наоборот, негативного подхода не только непра-вильно и ненаучно, но и несправедливо. Нельзя отвергать, отчуждать тех, кто в тяжелейших условиях, пусть не явно, но хотя бы тайно стремятся со-хранить некоторые элементы армянства. Результат такого гибельного подхо-да мы уже видели – это по-настоящему отчужденные многочисленные быв-шие армяне, которые, к сожалению, сегодня потеряны для нас.

Подавляющее большинство иноверующих армян современной Турции приняло ислам вынужденно, выбирая между жизнью и смертью. Говоря об ассимилированных или находящихся на пути к ассимиляции армянах Тур-ции, мы зачастую закономерно сталкиваемся со спорной и, одновременно, многослойной проблемой определения их статуса. Думаем, для уточнения этого вопроса стоит учесть следующие доводы. Исламизированные армяне Турции − люди, находящиеся на разных уровнях ассимиляции и утраты идентичности, не все из которых обладают чисто армянским этническим происхождением и их условно можно разделить на две группы:

а. Этнически чистые армяне, сохранившие отдельные элементы нацио-нально-религиозных (христианских) обычаев, праздников, обрядов, забыли язык, но еще обладают, хотя и в завуалированной форме, определенным про-центом армянского самосознания. Они продолжают тайно пытаться сохра-нить все это, стремятся передать это своим потомкам. Входящих в эту группу условно назовем криптоармянами.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

93

б. Поколения армян, предки которых вынужденно исламизировались, их подавляющие большинство знает и даже признает это, но, будучи оторван-ными от армянской среды, они в несравнимо меньшей степени сохранили элементы национально-религиозных традиций и не только курдо-, арабо- или туркоязычны, но и в культурном плане курдизировались, арабизировались или тюркизировались. В этой группе, например, в отличие от криптоармян, не сохранились внутренние браки, что привело и к их этнической ассимиляции. В эту же группу можно включить и людей c определенным процентом армян-ской крови, чьи бабушка или дедушка были армянами, и воспоминание об этом сохранилось в них. Именно они составляют то значительное число полу-кровок, существование которых становится предметом более широкого обсу-ждения как в Турции, так и за ее пределами. Часть этих полукровок с гордо-стью признается, что имеет и армянское происхождение, но, одновременно, в этой группе встречаются люди, которые по разным причинам категорически отрицают свое армянское происхождение, более того – по разным источни-кам, среди них есть даже члены радикальной националистической организа-ции «Серые волки». По нашему мнению, у этого явления есть и явный психо-логический аспект, и в этой связи достаточно любопытный подход проявляет вышеупомянутый А.Арцруни. Говоря об отрицательном отношении армян-григорианцев к армянам-католикам, он делает следующее наблюдение: «Не считая католиков франков армянами, мы подвигли их к тому, чтобы они стали греками, грузинами, арабами... Не воспринимаясь в качестве армян армянским большинством, часть этих «греков», «грузин» или «арабов» не видела никаких преград для того, чтобы принять мусульманскую религию и стать турками. Фактически эта часть своим отуречиванием подсознательно отомстила армя-нам» [8, էջ 129] (выделено нами. – Р.М.).

У этих сменивших веру армян искаженное психическое и психологи-ческое состояние, они живут в условиях страха и подсознательного ужаса, у них две идентичности – одна для внешнего, а другая для внутреннего мира. Соответствующие специалисты изучают проявление разных проблем у лю-дей, переживших геноцид, но мы считаем, что предметом отдельного иссле-дования должен явиться вопрос об утративших свой национальный облик армянах. На сегодня проживающее в Турции исламизированное в начале 20 века армянство сформировалось из следующих групп:

1. Армян, во время Геноцида принявших ислам, иногда лишь напоказ; 2. Похищенные во время Геноцида, а затем вышедшие замуж за турок или

курдов армянские женщины и девушки; 3. Во время Геноцида насильно усыновленные армянские дети;

Р.Мелконян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

94

4. Некоторые армяне, нашедшие пристанище у своих соседей-мусульман или других людей;

5. Немногочисленные армянские ремесленники и исключительные спе-циалисты, которые приняли ислам с ведома властей и добровольно. При упоминании исламизации армян в годы Геноцида в ряде турецких

источников подчеркивается то, что ислам принимали и добровольно. Одна-ко, как отмечалось выше, эта «добрая воля» в действительности была выбо-ром между жизнью и смертью, и некоторые армяне предпочли принять ис-лам, но это не было и не могло быть повсеместно, так как турецкая государ-ственная машина в 1915г. в действительности стремилась уничтожить, а не ассимилировать армян. Об этом свидетельствует и то, что в годы Геноцида готовность армян «добровольно» принять ислам не всегда удостаивалась од-нозначного приятия со стороны властей и, например, в османском архиве правительства Турции сохранились приказы и переписка многих турецких чиновников, особенно министра внутренних дел Талаата паши, о вероот-ступничестве армян, в которых он требует не учитывать смену веры и вы-слать в заранее определенные места в том числе армян, принявших ислам.

* * *

Проблема исламизированных и криптоармян, естественно, интересует и причиняет определенное беспокойство также турецким научным и «около-научным» кругам, и свидетельством тому увеличивающиеся с каждым днем статьи, книги, исследования по этой теме. Однако важно отметить, что все это можно вместить в рамки более широкого понятия «кризис идентично-сти», который на сегодня является достаточно актуальной и животрепещу-щей проблемой для Турции. Все более широко обсуждаемая и распростра-няющаяся в Турции тема идентичности в своем глубинном аспекте находит-ся в центре внимания турецкой общественности. Думается, достаточно при-мечательна и достойна внимания следующая мысль покойного Гранта Дин-ка о кризисе идентичности в Турции: «Если однажды Турция будет разруше-на, то не силой оружия, а из-за проблемы идентичности»1. Несколько иначе к этому же вопросу подошел этнограф Арутюн Марутян, по мнению которо-го, Турция отказывается признавать свое прошлое, в частности Геноцид ар-мян, не только чтобы избежать возможных материальных, территориальных, моральных потерь, но и «из-за страха поколебать национальную идентич-

1 Эту мысль Грант Динк выразил в США на встрече с армянской общиной в 2007г., и этот эпизод включен в короткометражный фильм Гранта Акопяна «Грант Динк».

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

95

ность, десятилетиями возводимую на основе непризнания, что может при-вести к крупным волнениям не только гражданского, но и этнического тол-ка, что – в условиях существующей мультиэтничности – рассматривается как угроза единству государства» [10, էջ 60].

Далеко не случайно, что в связи с проблемой исламизированных и крип-тоармян публично высказался уже целый ряд известных историков Турции, и один из них – заведующий кафедрой университета Интервью, профессор Са-лим Джьохдже напрямую связал многотысячную церемонию похорон Гранта Динка с криптоармянами, считая это знаком их возрождения. В частности, он отметил: «Я считаю, что многие из участников похорон Гранта Динка – крип-тоармяне. По-моему, во время похорон скрывающиеся до сих пор и носящие имена Ахмет, Мехмет армяне сознательно выявили себя. Свидетельством тому выражение «Все мы армяне, все мы Гранты Динки». Мне кажется, убийство Гранта Динка стало откровением для основательного выявления криптоар-мян» [11, էջ 8]. Этого же вопроса коснулся председатель «Турецкого историче-ского общества», известный фальсификатор истории Юсуф Галачоглу, по мне-нию которого, в похоронах Гранта Динка из приблизительно 50-тысячной ар-мянской общины могли принять участие 20 000 армян и еще 10 000 турок, ис-кренне выражавший свой протест, то есть примерно 30 000 человек. «А кто были остальные? – вопрошает Галачоглу и добавляет, – сейчас нам необходи-мо все это хорошенько изучить и узнать». Затем, цитируя мысль Динка о том, что в Турции есть и мусульмане-армяне, Галачоглу высказывает подозрение о том, что остальными участниками похоронной процессии, возможно, были эти армяне, и предлагает, чтобы государственные исследовательские учреж-дения оценили это обстоятельство [12].

Некоторые турецкие ученые и аналитики считают исламизированных и криптоармян серьезной угрозой безопасности Турции и призывают гос-структуры предпринять меры в этом направлении. Так, аналитик Мехмед Шевкет Эйк выражает беспокойство о том, что криптоармяне скупают земли в Карсской области, и считает это подозрительным: «Уже говорится о том, что в нашей стране живут многочисленные «тайные» армяне, которые свиду турки и мусульмане, но если они в действительности обладают армянской идентичностью и мышлением, то в этом случае получается, что налицо не-кая неестественная ситуация»[7, էջ 105]. Тот же Салим Джьохдже даже вы-сказал мнение, что до 2015г. криптоармяне начнут террористическую борь-бу: «Примечательно то обстоятельство, что за последние 8-10 лет потрясаю-щий размах обрели работы, проводимые в отношении наших граждан армян-ского происхождения, в начале 20в. по той или иной причине принявших

Р.Мелконян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

96

ислам. Такое развитие событий не могло проявиться само по себе, и очевид-но, что в его основе лежит ряд расчетов, нацеленных на будущее. С прибли-жением 2015г., то есть столетия решения о депортации и высылке, сущест-венно возросли угрозы, существующие в связи с проблемой криптоармян, – стремление свести счеты с турками, отомстить им и, в конце концов, воссоз-дать «райскую Армению». Поэтому я считаю, что в будущем – вероятно, с 2013-2014гг. – особенно со стороны криптоармян Турция подвергнется явно-му или тайному нападению, которое будет весьма отличаться от событий начала прошлого века»[13, էջ 24-25]. «Думаю, вооруженное движение армян начнется с городов. Особенно для осуществления определенных акций в ка-ком-либо восточном или юго-восточном анатолийском городе достаточно и 10-12-тысячной общины. По сути, в городах региона уже есть такое количе-ство криптоармян [13, էջ 26].

В турецкой прессе и разных исследованиях озвучиваются мнения о том, что криптоармяне составляют значительное количество и в государст-венной системе, а также в частном секторе. Однако наиболее распространен-ное обвинение, выдвигаемое против исламизированных и криптоармян, за-ключается в том, что они активно сотрудничают с Курдской рабочей парти-ей РКК, осуществляющей террористическую деятельность против турецкого государства. Сменившие веру армяне, согласно турецким источникам, игра-ют большую роль и в других радикальных левых организациях. Недавно ши-рокий резонанс этому вопросу вновь придал председатель «Турецкого исто-рического общества», «придворный» историк Юсуф Галачоглу, заявив на проходившем 18 августа 2007г. в городе Кесария симпозиуме, что большая часть курдов Турции туркменского происхождения, а алевийские курды – это в действительности криптоармяне, которые напоказ приняли ислам и сменили свои имена, чтобы избежать «депортации» 1915г.: «Сегодня многие люди, известные как курды алеви, к сожалению, являются сменившими веру армянами. Многие из членов стремящихся раздробить нашу страну террори-стических организаций PKK и TIKKO1 – именно такие армяне. То есть, как мы и думали, в действительности PKK и TIKKO – некурдские движе-ния» [14]. Эти слова немедленно вызвали широкий резонанс – причем и по-ложительный и отрицательный – в турецкой прессе и политических, науч-ных кругах, среди интеллигенции. В рамках получивших большое распро-странение жарких обсуждений, например, журналист газеты «Хюрриет» Мехмет Йылмаз задал, по сути, риторический вопрос о том, почему эти ар-мяне должны были сменить свои имена и представляться мусульманами

1 TIKKO – Армия освобождения турецких рабочих и крестьян, леворадикальная организация.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

97

[15]. А известный писатель и журналист Мурат Белге высказал мысль о том, что подобный поступок спасшихся ценой принятия ислама армян дает пред-ставление о том, что происходило с теми, кто не пошел на такой шаг [16]. Пытаясь отразить поднявшуюся против него волну критики, Галачоглу доба-вил также, что располагает списком исламизированных армян и подробной информацией о них. «У меня в руках данные о 100 тысячах сменивших веру армянах: прежнее армянское имя каждого, его турецкое имя, место житель-ства и т.д.», – заявил он, в то же время отмечая, что это не должно восприни-маться в качестве угрозы [17]. Кроме того, по словам Галачоглу, он и возглав-ляемое им «Турецкое историческое общество» – «крепость на пути утвер-ждений о Геноциде армян», и в настоящее время он в своих трудах пытается дать ответ на вопрос армянской стороны о том, где теперь 1 500 000 армян, живущих на этих землях до 1915г. Фальсификатор истории считает, что его «научный труд» об исламизированных армянах является ответом на этот во-прос и, указывая на армян, во избежание смерти вынужденно принявших ислам, говорит: «Вот эти «исчезнувшие» армяне, их не вырезаны, а значит, армянская сторона до сего дня лгала. Сказанное мной буквально уничтожает утверждения армянской диаспоры» [18].

Как и следовало ожидать, турецкая государственная пропагандистская машина всячески пытается представить вопрос в свою пользу, и нелишне отметить, что подобные спекуляции проблемой насильственно исламизиро-ванных армян, искажение фактор и подведение столь нелогичных заключе-ний было предсказуемо для многих, во всяком случае – для специалистов. Однако важно, что утверждения Галачоглу не воспринимаются всерьез и не-которыми турецкими учеными, и, думается, здесь уместно процитировать известного турецкого историка Танера Акчама: «В 1915г. для спасения своих жизней некоторые армяне приняли мусульманство. Изначально это было разрешено, однако затем, когда ислам стали принимать все больше армян, смена вероисповедания была запрещена специальным приказом» [19]. А быв-ший редактор популярного в Турции журнала «Топлумсал тарин» Осман Ко-кер отмечает, что армяне исламизировались не только в 1915г., но и начиная с того времени, когда турки появились в Анатолии. Кокер также считает без-основательными утверждения Галачоглу и высказывает мнение о том, что как минимум несерьезно считать, что армяне могли спастись таким прими-тивным способом, то есть, объявляя себя курдами или алеви. По его словам, государство подробно знало, какие села являются армянскими, а какие – курдскими. Кокер также утверждает, что исламизация армянских женщин и детей было составной частью тогдашней государственной политики [20].

Р.Мелконян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

98

Дойдя до проблемы существования исламизированных армян среди курдов алеви и заза, отметим, есть подтверждающие это факты, и в годы Ге-ноцида армян многие армяне (по разным данным от 20 до 40 тысяч) действи-тельно нашли убежище у алеви Дерсима [21, s. 75]. Выбор именно Дерсима, по утверждению разных авторов, был обусловлен тем, что у участвовавшей в войне османской армии не было сильного контроля над этими территория-ми, что и позволило местным укрыть армян. По нашему мнению, вовсе не второстепенным нужно считать то обстоятельство, что в большинстве своем убежище армянами предоставляли алеви. В результате наших личных кон-тактов с дерсимскими алеви Турции мы выяснили, что, например, среди них до сих пор распространена поговорка «Армянин нашего дома», которую мож-но воспринимать как прямое свидетельство и воспоминание об укрыватель-стве армян в их домах.

Вышеупомянутые и многие другие факты показывают, что в Турции постепенно все более обсуждаемой и вызывающей пристальное внимание становится проблема исламизированных и криптоармян, и даже высокие баллы, отдаваемые Турцией армянским певцам во время музыкального кон-курса «Евровидение», многие связывают с криптоармянами, говоря, что именно они проголосовали в пользу своих соотечественников. Здесь умест-но отметить, что телефонные операторы Турции даже изучали, из каких рай-онов наиболее часто отправлялись эти sms.

* * *

Естественно, также, что разные турецкие госструктуры также заинтересова-ны проблемами исламизированных и криптоармян. Об этом свидетельству-ют подробные данные о нынешнем местожительстве сменивших веру армян, их количестве, происходящих в их среде процессах, время от времени появ-ляющиеся в прессе или аналитических бюллетенях. Тот же Танер Акчам от-мечает, что турецкое государство с самого начала предприняло меры для дальнейшего различения исламизированных в годы Геноцида армян и, на-пример, потребовало от соответствующих органов в регистрационных спи-сках напротив имен этих армян делать специальные пометки и заполнять их паспорта таким образом, чтобы можно было понять об их вероотступничест-ве [19]. Живущий в Германии турецкий писатель Кемаль Ялчин также счита-ет, что соответствующие турецкие госструктуры всегда следили и продолжа-ют следить за исламизированными и криптоармянами [22, էջ 10].

В этом контексте достоин внимания еще один нюанс вышеупомянуто-го заявления Галачоглу. Этот фальсификатор истории заявил, что располага-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

99

ет списками армянских вероотступников, которые не только тщательно со-ставлялись, но и, более того, «государство, обходя дом за домом, регистриро-вало этих людей» [23]. Вопрос обретает еще более любопытный подтекст в связи с тем, что Галачоглу избегает называть конкретный источник. Естест-венно, возникает вопрос: если этих людей регистрировало государство, то эта регистрация должна была осуществляться посредством государственных структур и в рамках предоставленных им функций. А принятым способом регистрации людей является перепись населения. Известно, что впервые в Турции перепись населения проводилась в 1927г., а после этого, начиная с 1935-х гг., было принято решение проводить перепись раз в пять лет [23].

Однако в турецкой прессе мы наталкиваемся на данные, доказывающие, например, что в 1935г. в Турции проводилась двойная перепись. Так, записи в журнале протоколов Великого национального собрания Турции свидетельст-вуют, что 29 мая 1934г. меджлис Турции принял закон номер 2465, предусмат-ривающий проведение переписи населения в 1935г. Однако примечательно, что примерно через месяц после этого тот же меджлис принял закон за номе-ром 2576 о переписи «тайного населения», вступивший в силу 15 июня того же года. Таким образом, проводилось два вида переписи, и перепись «тайного на-селения» была завершена в июле 1935г., а «общая» проводилась в октябре того же года [23]. Вышеуказанный закон состоял из 12 статей, первая из которых требовала, чтобы на протяжении полутора месяцев все сообщали о проживаю-щем в их доме или находящемся в их подчинении «тайном населении», четвер-тая статья устанавливала штраф в размере 1-10 лир за сокрытие истинных све-дений [23]. Естественно, официальное обоснование необходимости переписи «тайного населения» достаточно логично, мы и не исключаем, что эти перепи-си были также нацелены на выявление реального количества населения. Одна-ко было бы наивно полагать, что в ходе переписи этого «тайного населения» не было тайно уточнено количество нашедших убежище у мусульман или в даль-нейшем принявших ислам армян. Осуществленный государством сбор подроб-ной информации, особенно о живущих в области Дерсим иноверующих армя-нах, по нашему мнению преследовало конкретную цель. Известно, что в 1938г. турецкое правительство осуществило резню в Дерсиме, и, рассказывая об этом, многие наши собеседники – дерсимские алеви цитировали своих старейшин и современников этих погромов, согласно которым тогда первейшей мишенью турецкой армии были армяне, укрывавшиеся там с 1915г. Как отметил один из наших пожилых собеседников: «Недоконченное в 1915г. продолжили в 1938-м, и в ходе этой резни было убито довольно много сменивших веру армян». Неос-поримо, что в армяне в Турции – будь то явные, тайные или исламизирован-

Р.Мелконян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

100

ные – постоянно находятся под серьезным контролем властей и воспринима-ются в качестве потенциальной угрозы. Это подтверждают и следующие при-мечательные данные: известно, что 12 сентября 1980г. в Турции был осуществ-лен военный переворот и власть перешла в руки состоящего из высокопостав-ленных офицеров Совета национальной безопасности, который на местах на-значил командующих чрезвычайным положением, наделенных неограничен-ными полномочиями. 8 сентября 1982г. командование чрезвычайным положе-нием потребовало от службы безопасности проверить на местах, есть ли там армяне или люди с армянским происхождением, и если таковые найдутся, то их нужно зарегистрировать и взять под наблюдение [24]. Турецкая газета «Радикал» опубликовала также признание одного из бывших сотрудников службы безопасности, где, в частности, говорится: «Из комиссариата по чрез-вычайному положению к нам поступил письменные приказ. Мы исследовали находящийся в нашей юрисдикции район, спросили, есть ли там люди, имею-щие армянское происхождение. Это был период чрезвычайного положения, все были напуганы, и, поскольку армяне считались «сепаратистами», если та-ковые имелись, их никто не осмеливался скрывать» [24]. Считаем нужным до-бавить также, что подобные распоряжения в истории республиканской Турции не единичны и встречаются в разные периоды.

Нужно отметить, что проблема иноверующих армян – щепетильный вопрос и для Турции, поскольку он напрямую связан с кризисом этнической идентичности, который, как отмечалось выше, может стать довольно серьез-ной угрозой для турецкого государства. Например, известно, какой большой шум вызвала опубликованная 6 февраля 2004г. в стамбульской газете «Акос» статья покойного Гранта Динка, в которой он писал, что один из главных символом Турецкой республики – первая женщина-пилот и приемная дочь Ататюрка Сабига Гёкчен в действительности была армянкой [25]. Она была одной из удочеренных во время Геноцида армян детей, и ее настоящее имя – Хатун Себилджян. Эта статья вызвала в Турции непривычно широкий резо-нанс: разные люди, организации, структуры выступили с заявлениями. Осо-бенно важно отметить чрезвычайно жесткое заявление турецкого генштаба. Но если мы попытаемся проследить реальную подоплеку шума, поднявшего-ся после публикации статьи об армянском происхождении Сабигы Гёкчен, то мы увидим, что сокрытие настоящей этнической принадлежности извест-ного пилота напрямую связывается с безопасностью турецкого государства. И если доказывается, что один из основных символов государства – враждеб-ная туркам «гяурка» армянка, то в их самосознании что-то ломается. Мил-лионы турок, выросших в атмосфере ненависти к армянам и воспринимаю-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

101

щих Сабигу Гёкчен в качестве символа, теперь наверняка переживают психо-логический кризис, так как выясняется, что символ их национального вели-чия в действительности армянка по происхождению. И можно заключить, что преследование и убийство Динка связано в большей степени не с тем, что он произносил слово «геноцид» – глубинным и определяющим было то, что шаги Динка, его деятельность и мысли могли поколебать одну из важ-ных основ созданного на подлоге государства – турецкую идентичность.

В заключение мы хотели бы процитировать несколько версий относи-тельно количества иноверующих армян в Турции. Разные турецкие источни-ки указывают цифру от 80 000 до 600 000. Карен Ханларян указывает цифру в 2 миллиона, из которых примерно 700-750 тысяч – криптоармяне, а 1 300 000 – исламизированные армяне [7, էջ 104]. Кстати, эта его версия совпадает и с мнением Гранта Динка. В одном из своих последних интервью он коснулся вопроса исламизированных армян в Турции и их количества: «Сегодня в Турции есть тысячи людей, имеющих смелость публично выражаться, пи-сать книги и статьи о том, что их предки были армянами. В настоящее время в Турции наблюдается движение в этом направлении, и я думаю, что оно может стать одной из крупнейших и обнадеживающих работ будущей ар-мянской жизни. Если когда-либо Турция станет членом Евросоюза, то не ошибусь, если скажу, что армян станет как минимум на два миллиона боль-ше за счет живущих в Турции исламизированных армян (подчеркнуто нами. – Р.М.). Для меня очень важно заниматься этой проблемой и найти этих по-терянных армян, воскресить этих мертвецов. Очень важно найти такого ар-мянина и вернуть ему его армянство» [26].

Февраль, 2008

Источники и литература:

1. Երեմեև Դ., Թուրքերի ծագումը, Երևան, 1975։ 2. Խաչատրյան Ա., Հայերի մահմեդականացումը միջնադարյան Հայաստանում

(8-15-րդ դդ.), Իրան-նամէ, Երևան, 1993, հունիս, թիվ 1։ 3. Ամատունի Գ., Դարերու ընթացքին թրքացած հայեր, քրտացած հայեր, Նայիրի

շաբաթաթերթ, Բեյրութ, 1980, հ. 1-12։ 4. Շաքարյան Ա., «Արյան հարկը» Օսմանյան կայսրությունում. Դևշիրմե, Երևան,

2006.

Р.Мелконян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

102

5. Զուլալյան Մ., «Դևշիրմե»-ն (մանկահավաքը) Օսմանյան կայսրության մեջ ըստ թուրքական և հայկական աղբյուրների, Պատմա-բանասիրական հանդես, Երևան, 1959, հ 2-3 (5-6)։

6. Եզերք հանդես, Երևան, 2007, օգոստոս, թիվ 2։ 7. Խանլարի Կ., Հայ բնակչութեան էթնոկրօնական վերակերպումները

Թուրքիայի հանրապետութիւնում (1923-2005թթ), Երեւան, 2005։ 8. Արծրունի Ա., Հայկական ինքնության ճգնաժամ և քաղաքական-հոգեբանա-

կան առաջխաղացման փայլուն առիթ, Եզերք, թիվ 2, Երևան, օգոստոս, 2007։ 9. Այվազյան Ա., Հայկական ինքնության գրավականները կամ ո՞վ է հայը, Ազգ

օրաթերթ, Երևան 24.11.2007, թիվ. 217. 10. Մարության Հ., Հիշողության դերն ազգային ինքնության կառուցվածքում,

Երևան, 2006։ 11. «Հրանտ Դինքի սպանությունը «Ծպտյալ հայերի» համար հայտնություն էր»,

հարցազրույց Սալիմ Ջյոհջեի հետ, Հանրապետական, Երևան, 2007,թիվ 2, (ըստ թուրքական Աքսիոն հանդեսի, Ստամբուլ, 2007, թիվ 634)։

12. Milliyet, 25.02.2007. 13. Մելքոնյան Ռ., Ծպտյալ հայերը թուրք գիտնականների ուշադրության

կիզակետում, Գլոբուս, Երևան, 2007, թիվ 12։ 14. Hürriyet, 22.08.2007 15. Yılmaz M., İsimleri neden değiştirdiler acaba?, Hürriyet, 23.08.2007. 16. Sabah, 23.08.2007 17. Hürriyet, 22.08.2007, Sabah, 22.08.2007 18. Zaman, 21.08.2007,29.08.2007 19. Türker Y., Hepimiz maalesef Ermeniyiz!, Radikal, 27.08.2007 20. Dinç G., Anneannesi, babaannesi, dedesi Ermeni olanlar geçmişle yüzleşiyor.

Müslüman Ermeniler anlatıyor, Yeni Aktüel, #116, ekim, 2007. 21. Basyurt E., Ermeni evlatlıklar, İstanbul, 2006 (2-inci baskı). 22. Թուրք գրողը ծպտյալ հայերի մասին, (հարցազրույց Քեմալ Յալչընի հետ),

Հանրապետական, Երևան, 2007, թիվ 10։ 23. Özgür B., Halaçoğlunun listesi 1935teki «gizli’ nüfus sayımdan mı cıktı, Referans,

08.09.2007 24. Işık T., Ermenileri fişleyin, Radikal, 4.10.2007. 25. Dink H, Lokmagözyan D., Sabiha-Hatunun sırrı, Agos, 6.02.2004, s. 410 26. Օրակարգ, Գլենդել, 10. 01.2007, թիվ 16։ 27. Кондакчян Р., Турция: внутреняя политика и ислам, Ереван, 1983 28. Atnur I.E., Türkiyede Ermeni kadınları ve çocukları meselesi (1915-1923), Ankara,

2005.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. Р.Мелконян

103

THE PROBLEM OF ISLAM CONVERTED ARMENIANS IN TURKEY

Ruben Melkonyan

Resume

The article considers the problems relating to Armenians who converted Islam in the years of Genocide. Speaking about the Turkish Armenians who were con-verted to Islam, we often come across with a disputable and at the same time mul-tilayer problem of overcoming their present status. Non-Christian Armenians of Turkey are people with different levels of assimilation, very few of which have clear Armenian origin. It should be well fixed that the overwhelming majority of the converted to Islam Armenians during the years of Genocide changed their religion because they had to choose between life and death. Preservation of dif-ferent layers of Armenian self-consciousness has come to be proved by the fact that almost completely assimilated Armenians, who had been forcedly converted to Islam, turn to or, at least, make an attempt to turn to their roots at the first op-portunity. In Turkey, where it is very dangerous to be Armenian or even Non-Muslim, it is very difficult to preserve classic Armenian mode of life, especially in considerably retrograded eastern provinces. The problem of the apostate Turkish Armenians is the important part of the common problem of ethnic identity and it is quite natural that the propaganda of Turkey reckons on this subject trying to use it in its interests. In this very context may be considered the assertions repeat-edly voiced by the Turkish false-historian Halachoghlu, that in 1915 the Armeni-ans were not extirpated, but adopting Islam they continued living in Turkey. It is also beyond controversy that Armenians who have allegedly voiced their iden-tity, cripto Armenians or the ones who adopted Islam are under the strict control of the state and are considered to be a serious threat.

104

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ И ПРИЧИНЫ НАГОРНО-КАРАБАХСКОГО КОНФЛИКТА

Михаил Агаджанян

Нагорно-карабахскому конфликту посвящено достаточно много исследований современности. Начиная с момента актуализации точек противостояния во второй половине 1980-х гг. в этом традиционно этнополитическом конфликте XX века различные авторы обращались к теме нагорно-карабахского конфликта.

Несмотря на наличие большого количества научных публикаций в сфере этнополитической конфликтологии и менее значительного количества науч-ных публикаций, посвященных нагорно-карабахскому конфликту, прихо-диться констатировать незначительность системных научно-теоретических разработок в отношении проблематики защиты прав человека в конфликтный и постконфликтный периоды этнополитического противостояния. В отноше-нии же непосредственно тематики нагорно-карабахского конфликта в свете защиты прав человека системная научно-теоретическая работа не проводи-лась ни зарубежными, ни армянскими или азербайджанскими авторами.

В статье делается попытка этнополитической идентификации нагорно-карабахского конфликта и выявления его политических, конституционно-правовых и социально-экономических причин. Целостность определения и анализа причин нагорно-карабахского конфликта в свете защиты прав человека, их рассмотрение в контексте нарушений прав человека политического, право-вого, социального и экономического характера способствуют более реальному пониманию источников конфликта и возможных путей их устранения.

1. Нагорно-карабахский конфликт – этнополитический конфликт

Распад СССР привел к широкомасштабным структурным сдвигам в сфере этнонациональных отношений. Системный кризис и начало центробежных процессов в конце 1980-х гг., вызванные противостоянием национальных республик и союзного центра, реанимировали застарелые противоречия эт-нонационального характера. Борьба некоторых республик против союзного центра в ряде случаев обернулась борьбой автономий против своих респуб-ликанских «метрополий». В сложнейший узел переплелись государственно-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

105

правовые, территориальные, социально-экономические, геополитические и иные интересы.

Этнополитическим конфликтом второй половины 1980-х годов на тер-ритории еще существовавшего СССР стал нагорно-карабахский конфликт. В начальный период развертывания своей этнополитической специфики на-горно-карабахский конфликт принял форму национального движения ар-мянского народа Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) за вы-ход из состава Азербайджанской ССР (АзербССР) и включение автономии в состав Армянской ССР (АрмССР). Четкая этническая выраженность нагор-но-карабахского конфликта присутствовала уже на данном начальном этапе конфликтного противостояния сторон. Последние стали позиционировать противоположность своих интересов именно в терминах этнического проти-вопоставления себя другой стороне конфликта. Таким образом, в нагорно-карабахском конфликте сразу возникла линия этнического противостояния сторон, которые придавали этническому признаку свойство идентифици-рующего характера: «армяне и азербайджанцы – противоборствующие сторо-ны». Естественная оппозиция «мы-они», характерная для менталитета сосед-ствующих этнических групп, обострилась на почве этнического конфликт-ного противостояния. Возникла некая ситуация, о которой исследователи говорят как о ситуации, когда «политика придает смысл национальности, и в частности политика именования»1.

В качестве главных действующих лиц выступили этнические общно-сти. Стороны конфликта стали восприниматься как этносы, имеющие свои интересы и действующие как единое целое. Этому способствовало, помимо прочего, создание уже тогда определенного информационного поля нагор-но-карабахского конфликта, формируемого в тот период усилиями цен-трального советского руководства, однозначно незаинтересованного в прида-нии конфликту политического оттенка. В информационном поле нагорно-карабахского конфликта стала определяющей этническая составляющая про-тивоположности интересов сторон, причем центральные власти Союза ССР целенаправленно формировали сепаратистский образ национального движе-ния армянского народа Нагорного Карабаха, с помощью которого необходи-мо было подчеркнуть «экстремистский» характер движения, не опирающего-1 «Как только это происходит, мы уже не в силах избежать возможной ситуации, когда само армянство может стать причиной лишения «всех прав», когда гражданские права в отношении этой отдельной на-циональности загадочным образом прекращают свое действие. Например, в тот момент, когда возникает столкновение в Нагорном Карабахе, армянин в Азербайджане оказывается «по ту сторону», т.е. сразу в лагере противника, его гражданские права моментально претерпевают радикальные изменения. То же можно сказать и об азербайджанце в Армении» (Язык и этнический конфликт (под ред. М. Брилл Олкотт, И. Семенова), М., «Гендальф», 2001, сс. 21-22).

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

106

ся на широкую поддержку всего этноса – инициатора национального движе-ния. Таким образом, центральные власти старались всячески дистанцировать конфликт от его политической составляющей и представлять его в терминах «национально-экстремистской борьбы определенных групп населения». В этом контексте следует рассматривать противопоставление двух принципи-альных подходов в нагорно-карабахском конфликте образца 1980-х годов: «обеспечение политической стабильности» (позиция центрального (СССР) и республиканского (АзербССР) и «обеспечение и защита прав и свобод госу-дарствообразующей нации и ее конкретных представителей» (армянский на-род Нагорного Карабаха и в целом АзербССР).

Необходимо отметить, что первоначальными сторонами конфликта ста-ли этнос – инициатор выхода из состава инонациональной союзной республи-ки (армянский народ Нагорного Карабаха), и политическое руководство ино-национальной союзной республики, воспрепятствовавшее реализации права на такой выход. Отсюда, уже в начальный период нагорно-карабахский кон-фликт стал не только этническим конфликтом, но и политическим, включив-шим в свое кофликтное поле политических субъектов противостояния. С на-шей точки зрения, нагорно-карабахский конфликт с самого начала своей ак-тивной противоборствующей реанимации в середине 1980-х годов1, стал в первую очередь политическим конфликтом, суть которого состояла в том, что одна из государствообразующих наций союзной республики (АзербССР), об-ладавшая в рамках данной республики своей собственной национально-административной автономией, пожелала выйти из ее состава и примкнуть к другой союзной республики (АрмССР). Последняя не могла остаться в данной ситуации нейтральной стороной и, учитывая, что национальное движение армянского народа Нагорного Карабаха обратилось к республиканскому руко-водству АрмССР с просьбой о включении НКАО в состав республики, Армян-ская ССР в лице своего политического руководства стала еще одним полити-ческим субъектом нагорно-карабахского конфликта.

Когда мы говорим о национальном движении армянского народа Нагор-ного Карабаха, то необходимо выделить так называемый политологический подход к выявлению идентифицирующих признаков этнополитического кон-фликта. Политологический подход нацелен на выявление институциональ-ных оснований и мобилизирующих средств агрегирования и актуализации, придания объективации национальным стремлениям этноса, выдвигающего

1 «Нынешний конфликт есть продолжение спора 1918-1920-х гг. между армянами и тюрками (азербайд-жанцами) Восточного Закавказья – двумя основными этнофакторами края – вокруг национально-государственного устройства Восточного Закавказья». (А.С. Манасян, Карабахский конфликт: ключевые понятия и хроника, Ер., «НОФ Нораванк», 2005, с. 27).

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

107

политические требования. В самом начале нагорно-карабахского конфликта требования этноса-инициатора пересмотра своего политического пребывания в составе АзербССР – стали объективироваться с помощью представителей национального движения, позиционировавших себя в качестве националисти-чески настроенных лиц, перспективных представителей будущих элитных групп. Со стороны армянского национального движения это были, прежде всего, представители интеллектуальных кругов, пришедшие в дальнейшем к политической власти именно «на волне» национального движения карабах-ских армян. Они сыграли свою роль в качестве политических мобилизаторов этнических чувств национального армянского движения Нагорного Карабаха и в целом армянского национального движения за независимость и обладание собственной суверенной национальной государственности. Произошла опре-деленная идеологическая консолидация членов конфликтующих общностей вокруг тех национальных целей, которые были противопоставлены друг другу в этнических и политических терминах.

Этнополитическая сущность нагорно-карабахского конфликта прояв-ляется и в значительной представленности в нем различных политических идеологем противоборствующих этносов. В этом ракурсе нагорно-карабахский этнополитический конфликт можно характеризовать как «конфликт идей». Характерными чертами таких конфликтов (или их стадий) является выдвижение тех или иных притязаний. В литературе, средствах массовой информации обосновывается «историческое право» на государст-венность, на территорию. В ходе национальных движений разрабатываются основные идеологемы, политическая мобилизация вокруг которых есть уже проявление конфликта [1].

По мнению А.Смита, в регионах, где сталкиваются противоположные интерпретации этнической родины, конфликты интересов превращаются в идеологизированную конфронтацию, например в Палестине, Кашмире, На-горном Карабахе [2].

С нашей точки зрения, указанный выше политологический подход к идентификации основных признаков этнополитического конфликта, рас-смотренный в свое время российским исследователем А.Г.Здравомысловым [3], относим и к реалиям нагорно-карабахского конфликта в начальный пе-риод реанимации этнополитического противоборства сторон. В нагорно-карабахском конфликте доминирующую роль играла политика, хотя на пер-вых этапах развертывания конфликтного потенциала, во второй половине 1980-х гг., политическая составляющая конфликта была затемнена его этни-ческой составляющей. В центре проблемы нагорно-карабахского конфликта

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

108

всегда присутствовал и продолжает присутствовать вопрос о власти. Если на первом этапе конфликта указанный вопрос власти принял форму борьбы старых и новых элит, причем отличительной особенностью последних вы-ступало то, что они были более склонны к радикализации националистиче-ских лозунгов, то на последующих этапах нагорно-карабахского конфликта (вплоть до сегодняшнего дня) пришедшие на смену старым новые нацио-нальные элиты озабоченны сохранением своей политической власти и ее дистанцированием от влияния неразрешенного конфликта.

Напомним, что под влиянием политических требований армян НКАО в феврале 1988г. в Армении возник организационный комитет воссоединения «Карабах», куда вошли видные представители творческой и научной интелли-генции. Деятельность комитета была направлена на актуализацию в обществе требований карабахских армян по вопросу передачи НКАО в состав Армян-ской ССР. Под патронажем комитета «Карабах» в Ереване были организованы массовые митинги в поддержку карабахского движения, при этом числен-ность митингующих доходила до миллиона человек. Летом 1988г. имели ме-сто столкновения между демонстрантами и частями Советской Армии, вве-денными на территорию Армении для нейтрализации политического кризиса. В дальнейшем политическая структура комитета «Карабах» во главе с одним из видных его представителей Л.Тер-Петросяном трансформировалась в Ар-мянское общенациональное движение (АОД). Осенью 1990г. под лозунгом поддержки армян Нагорного Карабаха Л.Тер-Петросян выиграл всеобщие президентские выборы, что способствовало приходу во все властные структу-ры представителей АОД. Немаловажную роль в карабахском движении сыгра-ла и возрожденная Армянская революционная федерация «Дашнакцу-тюн» (АРФД), которая оказывала политическую и экономическую помощь ка-рабахским армянам, используя ресурсы армянской Диаспоры.

Политическая сущность нагорно-карабахского конфликта была связана с тем, что сам конфликт стал «детонатором» пересмотра не только республи-канского конституционно-правового строя и административно-террито-риального деления, но и явился определенным паттерном для последовав-ших за ним других этнополитических конфликтов на территории Союза ССР. Государствообразующий этнос АзербССР в лице армянского народа Нагорного Карабаха стал инициатором пересмотра политического статуса своего пребывания в составе многонациональной республики1. 1 Многонациональное государство можно типологизировать как государство с внутренней этнотерритори-альной структурой, с элементами национальной государственности у населяющих его народов. Когда же речь идет о государстве без таковой структуры, используется термин «полиэтническое государство» (См. С.А.Романенко, Типология процессов национального самоопределения // «Общественные науки и совре-менность», М., 1999, № 2).

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

109

Значительный пласт территориальной проблематики нагорно-карабах-ского конфликта дает основания многим исследователям рассматривать дан-ный конфликт с преимущественных позиций этнотерриториального дискур-са. Так, А.Нерсисян пишет, что к типу территориальных конфликтов, связан-ных с воссоединением раздробленных в прошлом этносов, можно отнести нагорно-карабахский конфликт. Их источник – внутриполитические, а не-редко и вооруженные столкновения между правительством и национально-освободительным движением или той или иной иррендистской и сепарати-стской группировкой, пользующейся политической и военной поддержкой соседнего государства [4].

Территориальная проблематика нагорно-карабахского конфликта не может рассматриваться в качестве первоначального идентифицирующего признака конфликта. Вопрос территорий – это не определяющий вопрос в конфликтной проблематике Нагорного Карабаха, он выражает одну из поли-тико-правовых граней притязаний сторон конфликта и должен рассматри-ваться как второстепенный идентификатор конфликта, получивший свою особую актуализацию на нынешнем этапе усилий сторон по урегулирова-нию конфликта. Уже на первом этапе своей активизации во второй половине 1980-х гг. нагорно-карабахский конфликт хотя и был тесно связан с террито-риальным аспектом выдвижения требований армянского народа Нагорного Карабаха (отсоединение от АзербССР и присоединение к АрмССР), однако носил более концептуальный политико-правовой характер, производный от общего вопроса нарушения прав армянского этноса на территории республи-ки. Вопрос территорий на нынешнем этапе необходимо рассматривать в тес-ной связи с последствиями конфликта, а не его причинами, что лишний раз свидетельствует о производности данного вопроса, но не о его определяю-щей идентификационной сущности. Сам А.Нерсисян отмечает, что кон-фликт в Нагорном Карабахе, явился результатом целого комплекса этниче-ских, территориальных, политических, экономических и, в известной мере, религиозных противоречий.

Азербайджанские авторы отмечают, что «нагорно-карабахский кон-фликт менее всего можно обозначить как территориальный: это идеологиче-ский, геополитический, если хотите, ментальный конфликт. Он напоминает дерево, растущее наоборот – сверху вниз: его корни находятся в нас, в сего-дняшних реалиях, и лишь ветви уходят в прошлое, в историю. Корни – это по-литические интересы, борьба за власть, жесточайший конфликт между старым мышлением и новым подходами к государственно-правовым системам» [5].

Необходимо отметить, что причинные основания поднятия территори-ального вопроса на нынешнем этапе урегулирования конфликта до уровня

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

110

одного из главных вопросов его проблематики следует искать в начальной фазе конфликта, основные конфликтогенные факторы которого сформирова-лись еще в первой четверти XX века. Конфликтогенная важность фактора неадекватного наложения политического пространства на этническое прису-ща нагорно-карабахскому вопросу изначально.

Нагорно-карабахский конфликт не являет собой этнополитический конфликт «в чистом виде». Как и в любом другом этнополитическом кон-фликте современности, в нагорно-карабахском конфликте переплетаются этнические, политические, социальные, экономические и многие другие линии соперничества.

Вместе с тем, отличие нагорно-карабахского этнополитического кон-фликта от других конфликтов подобного характера состоит в том, что, буду-чи в своей основе конфликтом двух государствообразующих наций распав-шейся союзной республики (АзерССР)1, нагорно-карабахский конфликт уже на первых этапах своего развертывания в политической действительности второй половины 1980-х приобрел четко выраженный этнический характер. Как правило, этнополитические конфликты современности, возникнув на экономической, социально-политической или внеэтнической основе, лишь в последующем приобретали четко выраженный этнический характер. В на-горно-карабахском конфликте изначально этническое противопоставление государствообразующих этносов республики, пришедших к конфликтному противостоянию, было использовано в качестве мощного мобилизационного символа национального движения. Субъектом такого мобилизационного символа стал армянский народ Нагорного Карабаха, который затем превра-тился в самостоятельный фактор, определяющий существо и динамику этно-политического конфликта.

Нагорно-карабахский конфликт, как этнополитический конфликт, имел свою первоначальную самобытную социально-историческую событийность. Отличительной характеристикой такой самобытности во второй половине 1980-х годов стала поступательно наращиваемая агрессивизация противостоя-щих этносов конфликта, которая на определенном этапе привела к активным военным действия сторон в первой половине 1990-х годов. В соответствии с одной из типологизацией этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве выделяют конфликты, связанные с длительными антагонистиче-скими взаимоотношениями этнических групп (например, армяне – азербай-джанцы). В этом случае налицо «наследие крови», взаимная ожесточенность, которая рано или поздно должна была привести к вспышке насилия [6]. 1 «На самом деле, в Карабахе имеет место обычный этнополитический конфликт народов, которые в XX веке стали создавать свои национальные государства» (А. Юнусов, Карабахская проблема расшатыва-ет Азербайджан, http://www.novopol.ru/article5543.html, 16.01.2006).

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

111

Этнополитичность нагорно-карабахского конфликта на первых этапах его системного становления во второй половине 1980-х гг. приобрела свойст-венный этнополитическим конфликтам на постсоветском пространстве «асимметричный» характер. Здесь под «асимметричностью» мы понимаем чет-кое противопоставление конфликтующих этносов по линиям «этничность» и «политика», происходящее в общем контексте «построения национальной го-сударственности» на постсоветском пространстве. Государственное разделе-ние двух государствообразующих наций АзербССР происходило с помощью этнического противопоставления и политического размежевания, объединен-ных в общий контекст противопоставления «титульности» и «нетитульности» наций. Все известные этнополитические конфликты современности на пост-советском пространстве были конфликтами асимметричного типа, которые идеологически и политически оформлялись практикой «национальной госу-дарственности». Эта идеология и практика основывалась и продолжает осно-вываться на двух главных постулатах: 1) нациями объявляются этнические общности, вернее та часть этнических групп, которая проживает в пределах республик, носящих название этой группы (они называются «титульными» национальностями); 2) эти этно-нации официально квалифицируются как об-ладатели собственной государственности («коренные нации»), в то время как остальное население относится к категории «меньшинств», проживающих на территории «не своей» государственности [7].

Азербайджанцы на территории бывшей АзербССР позиционировали себя в качестве единственной «титульной» нации с правами государствооб-разующего этноса, армяне же Нагорного Карабаха аналогично представляли свой статус уже на территории бывшей НКАО с вытекающими отсюда выво-дами по исключительности своего права в отношении принятия решения по политическому статусу Нагорного Карабаха.

В целом этнополитическую конфликтогенность нагорно-карабахского этнополитического противостояния сторон можно определить в рамках кон-цепции, рассматривающей взаимоотношения государствообразующих этносов конкретного государственного образования в качестве конфликтогенной этно-политической проблемы. В рамках данной концепции подчеркивается роль этнонационализма в мобилизации этнических чувств, межэтнической напря-женности и эскалации ее до уровня открытого политического конфликта. Идеологической квинтэссенцией такой концеппции будет этнонационализм, направленный на достижение политических целей. В политологическом ра-курсе (который применим и к реалиям нагорно-карабахского этнополитиче-ского конфликта) этнонационализм можно определить как идеологическое

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

112

течение, направленное на достижение и сохранение автономии, единства и самобытности социальной группы, которая самоосознает себя как этническая общность. Этнонационализм является как идеологией, так и политическим движением этнической общности. Помимо трех целей, которые актуализиру-ются в тесной привязке к политической конъюктуре действительности и по-этому носят во многом промежуточный характер – обеспечение автономии и самоуправления, право на территорию и признание статуса своей культуры как равного с общегосударственной [7, с. 398], – идеология этнонационализма направлена на достижение «задачи-максимума» с выраженным политическим содержанием – создание собственной государственности.

Еще одним направлением дискурса идентификации нагорно-кара-бахского конфликта как конфликта этнополитического характера является выявление признаков, позволяющих интерпретировать данный конфликт в качестве «конфликта ценностей».

В основании нагорно-карабахского конфликта лежали игнорируемые со стороны политического руководства АзербССР потребности развития ар-мянского народа Нагорного Карабаха. Данные потребности выражались в таких элементах национального развития армян Нагорного Карабаха, как сохранение и защита национальной культуры и самобытности; возможно-стей по самостоятельному решению административных, социальных, эконо-мических и культурных вопросов, вытекающих из прав нации, обладающей национальной автономией в рамках союзной республики; в целом, в индиви-дуальных правах представителей армянского этноса на территории союзной республики и коллективных правах армянского этноса, как одной из двух государствообразующих наций АзербССР.

Именно игнорирование и нарушение указанных потребностей нацио-нального развития армян Нагорного Карабаха явились причинным элемен-том широкого вовлечения в конфликт противостоящих этносов, одной из фундаментальных конфликтных противоположностей которых стал вопрос борьбы за ценности, интерпретируемые каждой из сторон в терминах проти-вопоставления. Главной ценностью, вокруг которой развернулись наиболее ожесточенные элементы конфликтного политического противостояния сто-рон (первоначально – армянский народ Нагорного Карабаха и республикан-ское политическое руководство АзербССР, в дальнейшем – Нагорно-Карабахская Республика, как государственно-правовой представитель ар-мянского этноса бывшей АзербССР, и Азербайджанская Республика, как го-сударственно-правовой представитель азербайджанского этноса бывшей АзербССР), стала ценность перспективы развития каждой из сторон кон-фликта. Как известно, «конфликты ценностей» формируются вокруг различ-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

113

ного, зачастую противоположного понимания перспектив своего развития каждой из конфликтующих сторон. Армяне Нагорного Карабаха видели пер-спективы своего национального развития вне рамок первоначально АзербССР, а в дальнейшем и вне рамок Азербайджанской республики (АР), а политическое руководство АзербССР и в дальнейшем политическое руково-дство АР придали принципу обеспечения «территориальной целостности» республики значение главной ценности перспективного развития азербай-джанского этноса в рамках своей национальной государственности.

Будучи изначально этнополитическим «конфликтом ценностей», нагор-но-карабахский конфликт вовлек в орбиту своего противостояния и этносы, и политические образования государственного и общественного характера. В самом общем смысле, дистанцирующем себя от четкого обозначения всех во-влеченных в орбиту конфликта сторон и их интересов, источником нагорно-карабахского конфликта является этнонациональное и политическое противо-борство между «притесняемым меньшинством» и «доминирующем большин-ством». Идентификация данных наиболее абстрактных сторон нагорно-кара-бахского конфликта производится через определение их «функциональных ролей» в рамках предконфликтного периода и непосредственного возникнове-ния конфликта, которые, тем не менее, интерпретировались сторонами по-разному: армяне Нагорного Карабаха рассматривали себя как «притесняемое меньшинство» и, соответственно, указывали на «доминирующее большинство» в лице всего азербайджанского населения АзербССР, азербайджанцы же, на-против, скорее себя считали и продолжают считать «притесняемым меньшин-ством» (в рамках Нагорного Карабаха), а армян Нагорного Карабаха, соответст-венно, «доминирующим большинством».

Подобная ситуация представлена в исследованиях некоторых этнокон-фликтологов, однако на достаточно поверхностном «количественном» уров-не анализа, без углубления в «качественную» природу проблематики. Напри-мер, отмечается, что этнополитический конфликт возникает как минимум между двумя сторонами. Чаще всего, активной силой завязавшей и обостряв-шей конфликт является этнически определенное меньшинство, либо боль-шинство. Находится ли большинство в большинстве, а меньшинство в мень-шинстве, можно проанализировать на уровне всей страны, отдельной ее час-ти, региона или локальной местной единицы. Народность, составляющая большинство населения, редко является большинством на местном, локаль-ном уровне. Так возникает чрезвычайно деликатная ситуация, когда нацио-нальное большинство на территории проживания меньшинства сама стано-вится меньшинством. Этнополитический конфликт имеет место, когда пред-ставители некой нации питают неприязнь и враждебно ведут себя по отно-

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

114

шению к меньшинству [8]. В связи с этим отметим, что в любом случае идентификация «притес-

няемого меньшинства» и «доминирующего большинства» должна опираться на выявление дополнительных признаков, которые, с нашей точки зрения, можно обозначить как признаки «качества», необходимые для более четкого обозначения общих «функциональных ролей» противоборствующих сторон. Большинство, чтобы оцениваться в терминах «доминирования», должно обя-зательно иметь реальные возможности контролировать политическую власть и ресурсы в государстве. Меньшинство же, чтобы рассматриваться в терми-нах «притесняемости», не должно обладать такими реальными возможностя-ми и, что важно для его подобной идентификаци, должно стать инициато-ром критической переоценки доминирования большинства и его прав на продолжение контролирования политической власти и ресурсов с домини-рующих позиций в рамках конкретного государственного образования. В этом контексте нагорно-карабахский конфликт имеет свои особые иденти-фицирующие признаки «качества» на фоне других этнополитических кон-фликтов современности. Армяне Нагорного Карабаха должны рассматри-ваться как «притесняемое меньшинство» в рамках бывшей АзербССР и как «доминирующее большинство» в рамках Нагорного Карабаха, ибо как «при-тесняемое меньшинство» они поставили под вопрос политическое право другой государствообразующей нации АзербССР распространять свои поли-тически властные возможности на армянский народ Нагорного Карабаха, но, в то же время, с учетом присутствия азербайджанского населения в Нагор-ном Карабахе на момент реанимации конфликта во второй половине 1980-х гг., они стали по отношению к нему «доминирующим большинством», реа-лизовавшим свои государствообразующие потенции в АзербССР на террито-рии бывшей НКАО.

В качестве одной из главных причин выдвижения армянами Нагорного Карабаха требований по пересмотру политического доминирования азербай-джанского государствообразующего этноса стал факт нарушения их прав на индивидуальном и коллективном уровне, в качестве второго государстообра-зующего этноса АзербССР.

2. Причины нагорно-карабахского конфликта

в свете защиты прав человека

В научной литературе существует два подхода к анализу причин этнополи-тических конфликтов, сущности их эволюции: 1) социологический, в рамках которого причины конфликтов объясняются на основе анализа этнических

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

115

параметров основных социальных групп и слоев, а также на основе исследо-вания взаимосвязи и взаимовлияния социальной стратификации общества и разделения труда с этническими характеристиками региона, переживающего этнополитическую напряженность; 2) политологический, в рамках которого центральное внимание уделяется трактовке роли национальных элит в мо-билизации чувств в процессе межэтнической напряженности и ее эскалации до уровня открытого конфликта. В качестве ключевого исследуется вопрос о власти, доступе к ресурсам.

При рассмотрении причин этнополитических конфликтов некоторые исследователи пытаются подойти к данному вопросу с объединяющих два вы-шеотмеченных подхода позиций и соответственно внести некую общую кон-станту в исследование причин этнополитического противоборства сторон. Та-кой методологической константой служит, например, выявление причин об-щецивилизационного характера, порождаемых объективным развитием чело-вечества. Так, Д.Блэк полагает, что неравномерное протекание модернизации (социальной структуры, экономики, национально-государственного устройст-ва и др.) в этнонациональных ареалах порождает конфликты между притяза-ниями этнических групп, с одной стороны, и реальными возможностями госу-дарства гарантировать обеспечение прав своих граждан – с другой [9].

По существу данный дискурс исследования вводит в научный оборот понятие «макропричины этнополитических конфликтов». Макропричины этнополитических конфликтов интерпретируются в качестве «цивилиза-ционных разломов». Именно понимание этнополитических конфликтов в контексте конфликтов культур и цивилизаций дает возможность выявлять потенциальные очаги этноконфликтного напряжения, зоны и регионы по-стоянной этноконфликтной «готовности» [10].

В рамках так называемой концепции «внутреннего колониализма» по-литическое участие этноса объясняется неравномерными темпами индуст-риализации в полиэтничном государстве, порождающие различные уровни социально-экономического развития этногрупп. Этнически доминирующая группа стремится стабилизировать и монополизировать свое положение и преимущества. Концепция «внутреннего колониализма» выделяет причины политизации этничности: 1) объективно сложившееся социально-экономи-ческое неравенство этнических групп в процессе модернизации; 2) осозна-ние этого неравенства как исторической несправедливости членами этно-группы; 3) формирование этнонационализма (стремление к изменению по-литического статуса) как реакция на политику центра. Развивая эту пози-цию, авторы приходят к выводу о том, что по мере модернизации и сближе-

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

116

ния социально-экономических характеристик контактирующих этносов, эт-нический фактор постепенно теряет свое влияние [11].

В числе причин, порождающих этнополитические конфликты, иссле-дователи отмечают «политизацию этнической солидарности» [12], получив-шую свое развитие, в частности, в условиях либерализации политической системы в СССР в перестроечный период [13].

Наряду с глубинными причинами этнополитических конфликтов, оп-ределяющих их основные элементы конфликтного свойства и дальнейший вектор динамики развития, можно выделить также и ситуационные причи-ны этнополитических конфликтов: внезапное исчезновение сдерживающих факторов внешней среды, что может произойти из-за быстрого ослабления высшей политической власти или неожиданного исчезновения внешней уг-розы; внутренняя борьба за лидерство в рамках этнической группы; эконо-мическая ситуация и многое другое.

В самом общем смысле причины этнополитических конфликтов следу-ет искать в плоскости, где происходит углубление неурегулированности по-литических и связанных с ними противоречий в отношениях между соци-альными группами, рассматривающими себя в первую очередь и преимуще-ственно в категориях этнического противопоставления. Это внутренний пласт причинности этнополитических конфликтов.

Другой важнейший аспект уяснения причин этнополитических кон-фликтов – обязательное выявление внешних по отношению к конфликтному процессу факторов, которые влияют на эволюцию противоречий между эт-ническими группами. Особо важную роль в этом играют информационные процессы [14].

Динамика этнополитического конфликта определяется общей диалек-тикой этнополитического противостояния сторон. Предмет этнополитическо-го конфликта непосредственно связан с противоречиями в отношениях между политически противоборствующими этносами. Данные противоречия могут иметь основной и побочный характеры, но главное, что на различных этапах эволюции этнополитического конфликта эти противоречия могут трансфор-мироваться из основных в побочные и обратно. Более того, сам предмет этно-политического конфликта представляет собой обнаружение, проявление, ма-нифестацию этого противоречия в конкретных исторических условиях, поэто-му и предметы этнополитических конфликтов могут быть разными у различ-ных фаз одного и того же конфликта. «Стабильность» круга противоречий и самого предмета этнополитического конфликта, их четкая конфликтная объ-ективированность в политической практике конфликтного противостояния

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

117

этносов, зависит от многих факторов, среди которых выделим относимые к реалиям нагорно-карабахского конфликта: достаточно длительный историче-ский опыт конфликтного противостояния армянского и тюркского этносов; связанная с этим кристаллизация во многом несовместимых политических притязаний двух этносов; внешние факторы влияния, накладываемые на «благодатную» почву этнической «мозаичности» и политической дезинтегра-ции региона, способствовавшие укоренению политических противоречий ме-жду этносами региона и приданию им «объективного» вида.

Различаясь по масштабам, социальному значению, происхождению, «возрасту», напряженности, этнополитические конфликты имеют одну «ко-нечную природу», способствующую этнической мобилизации. Их глубинные корни – это нарушение прав той или иной нации или этнической группы, справедливости и равноправия в межнациональных отношениях [7, с. 396].

Национальные конфликты на территории СССР явились во многом результатом нарушения прав и основных свобод человека, что, в свою оче-редь, породило новые конфликты. С момента включения в состав АзербССР и в результате ее дискриминационной политики в Нагорном Карабахе про-исходило ущемление культурных, политических и экономических прав [15].

2.1. Политические аспекты причин нагорно-карабахского конфликта в свете защиты прав человека

Исследуя политические аспекты нарушений прав армянского народа На-горного Карабаха, необходимо отметить те концептуальные положения в об-щей теории политического, а значит и институционального понимания кон-цепции прав человека, которые имеют непосредственное отношение к вопросу причинности нагорно-карабахского конфликта в свете защиты прав человека.

Политические основания защиты прав человека в СССР с позиций их институциональной оформленности и эффективности в современном пони-мании демократических стандартов не действовали и, соответственно, носи-ли в целом декларативный характер. Особенно это находило свое наглядное проявление в сфере политического сбалансирования межнациональных от-ношений в рамках некоторых союзных республик, в государственном поли-тико-правовом поле которых сложилась определенный дисбаланс в системе «доминирующий этнос – подчиненный этнос». Наибольший накал межна-циональные отношения приобретали особенно в том случае, если «подчи-ненный этнос» при этом обладал изначальными правами государствообра-зующей нации при образовании конкретной союзной республики. Полити-

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

118

ко-правовые институты защиты прав человека в таком случае должны были придерживаться принципа обеспечения коллективных прав конкретного этноса, имеющего государствообразующие права, но общая политическая идеология построения «советской нации» категорически не допускала како-го-либо подчеркивания особых прав конкретного этноса, даже если это под-черкивание носило бы ограниченно-локальный республиканский характер.

Советская политическая система декларировала особую и исключи-тельную роль института государства в защите декларированных на всесоюз-ном и республиканском конституционном уровнях прав человека. Но реаль-ная объективации декларирования прав человека в системе внутригосудар-ственных механизмов защиты не имела того вида, который необходим в це-лях уважения и обеспечения коллективных прав государствообразующих этносов в рамках многонациональных союзных республик. Так, наиболее подходящий для этих целей внутригосударственный институт конституци-онного контроля (конституционного правосудия) в виде Конституционного суда вообще отсутствовал в системе органов политическиой власти Союза ССР, а попытки кооптации его прототипа в систему государственнных орга-нов Союза в конце 1980-х годов не привели к ощутимым результатам (Комитет Конституционного надзора СССР)1. В этот период основную мис-сию в деле защиты прав человека на пространстве СССР взяли на себя не-многочисленные общественные организации, которые, в частности в нагор-но-карабахском конфликте, выступили в качестве общественных правоза-щитников, вовлеченных в процесс выявления случаев массового и грубого нарушения прав человека в период вооруженного противостояния конфлик-тующих сторон (например, правозащитный центр «Мемориал»).

Созданию эффективных политических институтов защиты прав чело-века препятствовала также «идеологическая замкнутость» СССР на междуна-родной арене, что не позволяло вовлечь советское государство в междуна-родно-правовой процесс интернационализации концепта прав человека, а посредством его и в процесс защиты прав человека в соответствии с между-народно-признанными стандартами демократических стран мира.

В преддверии этнополитической конфликтизации многонационально-го политического пространства Союза ССР, центральные и республиканские органы государственной власти столкнулись с дефицитом (а точнее, отсутст-вием) эффективных механизмов поддержания правопорядка в обществе.

1 За время свой деятельности (май 1990 – декабрь 1991гг.) Комитет конституционного надзора СССР при-нял более 40 актов. Помимо заключений это были также решения (о принятии вопросов к рассмотрению), постановления (носящие рекомендательный характер) и заявления. В «Ведомостях Верховного Совета СССР» за 1990 и 1991 гг. опубликованы итоговые акты по 23 вопросам, рассмотренных Комитетом.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

119

Права человека, как политико-правовой институт в системе общественно-политической организации социума, включающий в себя определенный комплекс стандартов и ценностей, является одним из стабилизирующих фак-торов институционального характера в общем обеспечении социального по-рядка в конкретном обществе. Стабилизирующая роль защиты прав человека в состоянии отсутствия в обществе, в частности, этнополитического проти-востояния сторон, неоценима под углом зрения предсказуемости, зараней определенности и согласованности тех непосредственных процедур и дейст-вий, механизмов и средств, которые объективируют саму защиту прав чело-века, способствуют созданию в рамках «бесконфликтного» общества про-странства социального порядка. Не имея же такой стабилизирующей и пре-дупреждающей, в частности, межнациональные политические конфликты базы, центральное и республиканское партийные руководства Союза ССР не были в состоянии эффективно управлять ситуацией в стране в сфере межна-циональных отношений.

В активной фазе реанимации нагорно-карабахского конфликта во вто-рой половине 1980-х годов были отчетливо представлены следующие состав-ляющие политического свойства: 1) будучи изначально государствообразую-щим этносом АзербССР армянский народ союзной республики в лице армян Нагорного Карабаха, как носителей объективированных автономных прав государствообразующей нации в системе функционирования НКАО, высту-пил в качестве коллективного инициатора пересмотра своего пребывания в составе АзербССР1; 2) в качестве одной из основных причин такой инициа-тивы армяне Нагорного Карабаха выдвинули факт нарушения своих прав государствообразующей нации АзербССР.

В предконфликтный период реанимации нагорно-карабахского кон-фликта сложилась ситуация, когда будучи более развитым по своему соци-альному уровню армянский государствообразующий этнос АзербССР был дискриминируем в своих политических возможностях, что проявилось, в

1 «В советское время в пределах АзербССР определенным государственно-правовым статусом обладало и армянское население республики, проживающее за пределами области. Уже самим фактом признания за ним права обладать в Нагорном Карабахе автономной областью, как формой советской национальной государственности, армянский народ АзербССР был признан одной из государственных наций этой рес-публики. Поэтому и национальные учреждения за пределами области (республиканская армяноязычная пресса, радио и телевещание, учебные заведения и т.д.) стали национальными учреждениями второй по численности государственной нации АзербССР. Второй пост в иерархии государственных должностей республики – пост первого заместителя председателя Верховного Совета АзербССР – законодательно был закреплен за армянином, председателем областного Совета народных депутатов НКАО. Таким образом, именно через НКАО как свое национальное государственное образование в составе АзербССР, армянский народ этой республики был представлен в ее высших органах государственной власти» (А.С. Манасян, Карабахский конфликт: ключевые понятия и хроника, Ер., «НОФ Нораванк», 2005, сс. 172-173).

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

120

первую очередь, в виде недопущения лиц армянской национальности в рес-публиканские политические институты власти.

Нарушения прав армянского народа союзной республики проявлялись в политическом аспекте, главным образом, в отлаженной в республиканском масштабе АзербССР системе «этнического фильтра» при занятии админист-ративно-партийных постов. Подобная система приводила к формированию образа дискриминируемого армянского этноса, ущемляемого в своих правах через политические ограничения прав конкретных представителей этноса. Нарушения индивидуальных политических прав армян АзербССР привело к артикуляции коллективного права армянского народа Нагорного Карабаха по выходу из состава республики, в рамках которой происходит индивиду-альная и коллективная дискриминация этноса.

В АзербССР последовательно и настойчиво проводилась линия на азербайджанизацию партийного и государственного аппарата, администра-тивных органов республики. Если при первом секретаре ЦК КП Азербайджа-на М.Д.Багирове в 1933-1953 гг. одним из секретарей ЦК партии, Бакинского комитета партии и заместителей председателя Совета Министров республи-ки были армяне, не говоря о многочисленных министрах, ответственных ра-ботниках аппарата ЦК, секретарях райкомов партии г.Баку, то при секрета-рях ЦК Г.Алиеве и К.М.Багирове их вообще не стало. Кадры в Азербайджане выдвигались по родоплеменным и земляческим принципам1.

За период с 1968 по 1988 гг. в автономную область республиканскими органами были направлены на руководящую работу 25 человек. Среди них первый секретарь обкома партии, три вторых секретаря обкома партии, два председателя и два первых заместителя председателя облисполкома, пять начальников и один заместитель начальника отдела КГБ, два прокурора об-ласти, два начальника и три заместителя начальника УВД, три военкома. Ни один не был уроженцем Нагорного Карабаха и не владел армянским языком.

1 «Формирование правящей партийно-хозяйственной бюрократии последние двадцать лет шло под тща-тельным контролем Гейдара Алиева, абсолютно полновластного «хозяина» партии – государства в этом уголке СССР. Должности секретарей партийных комитетов и председателей исполкомов, министров, заместителй министров, начальников главков и ниже, как правило, продавались за взятки, хотя и были исключения. Кроме взятки, роль играл и такой фактор, как кумовство и местничество. За тринадцать лет прямого руководства республикой Г.Алиев сумел разместить множество своих родичей и земляков на важнейшие посты – как в органах госуправления, так и сферах экономики, культуры и образования. Идеологический фактор при этом роли не играл, вернее, играл роль не фактор формальной коммунисти-ческой идеологии, а фактор реальной идеологии – идеологии преданности Г.Алиеву и согласия с сущест-вующими порядками. Так формировался основной костяк партийно-хозяйственной элиты. Достаточно сказать, что в 1997г. из 252 партийных секретарей районного, городского и республиканского уровней в восстановленной Компартии Азербайджана состояли всего два бывших секретаря – Евлахского райкома партии и Бакинского горкома партии. Все остальные с той или иной долей успеха вписались в новые рыночные порядки». (Зардушт Али-заде, Азербайджанская элита и массы в период распада СССР, http://www.sakharov-center.ru/publications/azrus/az_0055.htm).

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

121

Из них 9 руководящих работников (первый, два вторых секретяря обкома партии, председатель и заместитель председателя обисполкома, два началь-ника отдела КГБ, прокурор области, начальник УВД), работая по 5-14 лет в области, остались прописанными по бывшему месту жительства в г.Баку.

За этот же период из состава руководящих работников области были переведены на работу в Баку 14 человек. Из них 7 азербайджанцев и все – на выдвижение. Из 7 армян – выходцев из Нагорного Карабаха, переведенных на работу в Баку, трое были выдвинуты инструкторами ЦК КП АзербССР, а четверо – понижены в должности (первый секретарь и секретарь обкома пар-тии, председатель обисполкома и начальник УВД).

Как видим, за эти 20 лет из Нагорного Карабаха ни один работник ар-мянской национальности не был выдвинут на руководящую должность в республиканских органах.

С 1980 по 1990 гг. из области ни один кадр не был направлен на учебу в Академию общественных наук при ЦК КПСС. В кадровой политике рес-публиканские органы дошли до такой степени тенденциозности, что, еже-годно на льготных условиях направляя в вузы городов страны более 800 че-ловек, ни одного места не выделяли области. А самостоятельно поступившие и окончившие вузы Армянской ССР при выдвижении на более или менее заметную должность в области утверждались в республике с трудом [16].

К концу 1980-х гг. на многонациональном пространстве СССР сложи-лась некая этностатусная иерархия, сформировавшаяся в свою очередь под воздействием национальной политики СССР (центр, с одной стороны, опи-рался в политике на численно доминирующие народы, с другой – предпри-нимал активные меры, направленные на выравнивание социально-экономи-ческого и культурного неравенства народов). Отказ центра в этот период от номенклатурного принципа формирования элиты на уровне регионов дал толчок к ее деятельности по мобилизации этнических групп в рамках рес-публик для укрепления своих позиций в структуре власти. Теперь политиче-ский статус этноса стал осознаваться этноэлитами в качестве собственного властного ресурса, и поэтому во второй половине 1980-х годов в масштабе отдельных союзных республик началась борьба за изменение статусных по-зиций этнических групп.

Исследователь национализма Э.Геллнер указывает, что во второй поло-вине 1980-х гг. национализм на советском пространстве начал заполнять ваку-ум, образовавшийся после критического осмысления советской коммунисти-ческой идеологии и коррозии единых государственно-правовых механизмов власти Союза: «Этнический национализм естественно был порожден сложив-

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

122

шимися после семи десятилетий советского якобинства условиями. Его питает двойной вакуум: отсутствие серьезной противодействующей ему идеологии и отсутствие серьезных противодействующих ему институтов» [17].

В период активизации нагорно-карабахского конфликта во второй по-ловине 1980-х годов, общие оценки центрального руководства страны строи-лись вокруг «осуждения эгоизма карабахских армян»1. В понятие «эгоизм» вкладывался смысл «политико-идеологической близорукости» армянского народа Нагорного Карабаха, предъявившего в обоснование своих требова-ний, прежде всего, аргументацию нарушений своих прав на территории со-юзной республики (АзербССР), где он обладает правами государствообра-зующего этноса.

В настоящем исследовании мы часто обращаемся к определению ар-мянского народа АзербССР как изначально государствообразующей этно-нации этой союзной республики в составе Союза ССР. В подтверждение это-му можно привести следующую аргументацию.

АзербССР была создана как советская социалистическая республика мусульман (кавказских татар) и армян, подтверждением чему является и по-литическая мотивировка включения Нагорного Карабаха в административ-ные границы АзербССР в соответствии с известным решением Кавказского бюро РКП(б) от 5 июля 1921г.: «исходя из необходимости установления мира между мусульманами и армянами... ». Кавказское бюро РКП(б) в 1921 году фактически признало армян и мусульман сторонами конфликта вокруг на-ционально-государственного устройства Азербайджана, а, следовательно, источником и носителем этой советской формы государственности. В Декре-те ЦИК АзербССР «Об образовании Автономной Области Нагорного Караба-ха» от 7 июля 1923г. национально-государственное устройство АзербССР определено как «единый государственный союз» мусульман и армян. В Дек-рете основной задачей советской власти провозглашается установление брат-ского сотрудничества армян и мусульман «в едином государственном союзе», каковым должна была быть АзербССР.

Автономная Область Нагорного Карабаха, созданная на основе указан-ного Декрета ЦИК АзербССР, получила форму советской государственно-сти, что является подтверждением тезиса об изначально декларированном государствообразующем статусе армян АзербССР, получившем объектива-

1 «Все это привело к тому, что, по образному выражению известного писателя, общегосударственная, об-щенародная этика большинства наших граждан осудила местный «эгоизм карабахцев, больно ударивший по самой перестройке, по нашей главной ценности, на котолрую мы сделали свою величайшую став-ку»» (Ю.В. Бромлей, Национальные процессы в СССР: в поисках новых подходов, М., «Наука», 1988, с. 35 со ссылкой на А. Проханов, Я был в Степанакерте // «Литературная газета», 10 августа 1988г.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

123

цию данного статуса в лице создания своей национально-государственной автономии в Нагорном Карабахе. Нагорно-Карабахскую автономию, в этом контексте, можно считать главной формой политико-правовой защищенно-сти государствообразующего статуса армян в АзербССР.

Вненациональный характер АзербССР был обусловлен не только мно-гонациональностью Восточного Закавказья, не только тем, что кавказские татары не играли решающей роли в экономике края, в особенности в про-мышленности, где ключевые позиции были в основном в руках армян и рус-ских, словом, не только социально-историческими обстоятельствами, но и особенностями ее этно-территориального устройства. АзербССР включала территории, которые и исторически, и этнически были армянскими [18].

Нарушение прав человека вследствии задействования центральным и республиканским руководством Союза ССР политических методов быстрого «партийного» реагирования на этнополитизацию нагорно-карабахского кон-фликта привели к ухудшению ситуации с позиций защиты прав человека. По-казательным примером этому является «история» с принятием Указа «О введе-нии особой формы управления в НКАО Азербайджанской ССР». 12 января 1989г. Президиум Верховного Совета СССР, рассмотрев, как сказано в преам-буле, «данный вопрос с Президиумом Верховного Совета Азербайджанской ССР», принял Указ «О введении особой формы управления в НКАО Азербай-джанской ССР». Поскольку не существовало каких-либо законодательных ак-тов относительно этой формы управления, то Указ одновременно был первым и единственным документом, регламентирующим его правовой режим. При-нятый без какого-либо предварительного обсуждения и экспертизы, этот акт содержал внутренние противоречия, равно как и противоречил ряду положе-ний Конституции СССР. Так, принятый Указ уже сам по себе являлся грубым нарушением прав человека. В частности, грубо нарушалась ст. 25 международ-ного Пакта о гражданских и политических правах 1966г., предоставляющая гражданам «без какой бы то ни было дискриминации... и без необоснованных ограничений право и возможность: а) принимать участие в ведении государст-венных дел как непосредственно, так и через посредство свободно выбранных представителей;... с) допускаться в своей стране на общих условиях равенства к государственной службе». Таким образом, нарушались самые важные права из совокупности политических прав граждан.

Уже позднее, в начале 1991г. новый Верховный Совет Армении обра-тился в Комитет Конституционного надзора СССР с просьбой рассмотреть соответствие ч. 3 ст. 1 Указа (о приостановлении полномочий облсовета) Конституции СССР. Нарушения Конституции были очевидны, но, согласно

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

124

действовавшему законодательству, в случае подобной фиксации Комитетом должно было быть приостановлено действие соответствующего пункта Указа и восстанавливались полномочия облсовета НКАО. Разумеется, это влекло весьма серьезные политические последствия, поэтому Комитет всячески от-тягивал решение вопроса и вернулся к его окончательному рассмотрению уже тогда, когда было ясно, что СССР, а стало быть, и Комитет доживает свои последние дни, и юридическое решение Комитета какого-либо воздей-ствия на ситуацию оказать не может [19].

Как было отмечено в постановлении Комитета Конституционного над-зора от 28 ноября 1991г., «поскольку положения Указа Президиума Верхов-ного Совета СССР от 12 января 1989г. о введении в НКАО особой формы управления и приостановления в связи с этим полномочий Совета народных депутатов НКАО утратили силу вследствие принятия постановления Вер-ховного Совета СССР 28 ноября 1989г.1, отпала необходимость в их юриди-ческой оценке с точки зрения соответствия Конституции СССР и Законам СССР. Вместе с тем Комитет конституционного надзора СССР обращает вни-мание на то, что тогда в компетенцию Президиума Верховного Совета СССР не входило право приостановления деятельности каких-либо Советов народ-ных депутатов» [20].

2.2. Конституционно-правовые аспекты причин нагорно-карабахского конфликта в свете защиты прав человека

Конституционно-правовые аспекты выявления причин нагорно-кара-бахского конфликта исходят из общих нормативных качеств прав человека как политико-правового института. В своем нормативном качестве права че-ловека выступают в виде уни-версальных требований к организации любой политической систе-мы, которые могут применяться как критерии оценки внутригосударственных и международных отношений. С этой точки зрения, права человека существуют как система универсальных политических норм и стандартов, которые действуют независимо от характера режима правления и конституционной системы конкретной страны. Это не-кая планка требова-ний, к которым должна приспосабливаться каж-дая система власти.

Даже в условиях тоталитарного режима, имевшего место на простран-стве СССР, политические власти Союза декларировали определенный набор прав и свобод человека и гражданина, тем самым определяя для себя собст-

1 Имеется в виду постановление Верховного Совета СССР «О мерах по нормализации обстановки в НКАО» от 28 ноября 1989г. Постановление упразднило Комитет Особого Управления и создало вместо него под-чиненный азербайджанскому руководству «Оргкомитет».

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

125

венную «планку требований» в сфере защиты прав человека. Возникшие на государственно-правовом пространстве СССР этнополи-

тические конфликты в аспекте их конституционно-правовой причинности явились воплощением глубокого отрыва между декларацией прав и свобод человека в конституционных и законодательных актах Союза ССР и их ре-альным обеспечением и осуществлением в политических, социально-экономических и культурных практиках общественно-политической жизни страны. Особенно данный разрыв, в контексте причин возникновения этно-политических конфликтах в СССР, был ощутим в отношении защиты кол-лективных прав этносов многонационального государства. Имея в местах своего компактного и численно преобладающего расселения автономный статус, а в некоторых случаях и государствообразующий статус в составе конкретной союзной республики, некоторые этносы СССР подвергались значительному дискриминационному давлению, что послужило одной из главных причин актуализации для дискриминируемых этносов вопроса за-щиты их прав как коллективного субъекта.

В этнополитическом конфликте природа участия противостоящих сто-рон по определению носит коллективный характер. Производным следстви-ем из этого является тот факт, что этносы вступают в противостояние на ос-нове ощущения принадлежности к некой группе, идентифицирующей себя в качестве самостоятельного и противопоставляющего себя другим этниче-ским группам этноса. Дискриминируемый этнос в системе противопоставле-ния своих интересов интересам «доминирующего этноса», агрегирует и арти-кулирует элементы нарушения своих прав в терминах коллективности. Ина-че говоря, в этнополитическом конфликте противостоящими этносами (особенно дискриминируемым этносом) артикулируются и составляют мо-билизационную основу коллективных требований именно коллективные права данного этноса. Последние выступают как носители коллективных прав, а не как носители суммы индивидуальных прав лиц, принадлежащих к конкретному этносу.

Признак государствообразуемости прав конкретного этноса в рамках со-юзной республики указывает на то, что при дискриминации индивидуальных прав представителей этноса и коллективных прав этноса в целом возникает ситуация выдвижения государствообразующим этносом коллективного требо-вания о своем объективном праве на самостоятельное определение собствен-ного политического будущего, тем более в ситуации, когда меняется полити-ческий статус самого многонационального государственного образования.

Дискриминация и нарушения прав человека могут иметь свое непо-

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

126

средственное выражение на индивидуальном уровне, в отношении конкрет-ного человека, и при этом, конечно, защита нарушаемых прав должна быть обеспечена именно на индивидуальном уровне. Но когда нарушается фунда-ментальное право государствообразующего этноса на самостоятельное опре-деление собственного политического статуса, то права этноса должны полу-чить коллективную защиту.

Для более полного создания представления о конституционно-право-вых причинах нагорно-карабахского конфликта, с нашей точки зрения, было бы целесообразным привести определенный перечень конституционных и законодательных норм СССР. Нарушения нижеприводимых норм действо-вавшего на момент активизации нагорно-карабахского конфликта советского законодательства в сфере защиты прав человека имели место уже в период 1988-89гг., т.е. в начальный период выдвижения народом Нагорного Караба-ха требования о выходе из состава АзербССР и включения автономной об-ласти в состав АрмССР. Это дает нам основания говорить о данных наруше-ниях с позиций их причинности в отношении к выдвижению требований армян Нагорного Карабаха и актуализации ими своих коллективных прав государствообразующего этноса союзной республики (АзербССР).

Социалистическая концепция правового статуса личности отрицала концепцию прав человека. В официальной доктрине и практике Советского Союза понятие «права человека» не использовалось, считалось неклассовым, следовательно, противоречащим основной концепции социалистического государства. Речь шла о правах гражданина. Концепция прав гражданина строилась на соединении прав и обязанностей. Это было отражено в преам-буле Конституции СССР 1977г., которая устанавливала, что политическая система СССР «гарантирует... сочетание реальных гражданских прав и сво-бод с обязанностями и ответственностью перед обществом». Статья 59 Кон-ституции гласила: «Осуществление прав и свобод неотъемлемо от выполне-ния гражданами их обязанностей». В социалистической теории осуществле-ние прав рассматривалось не как самодостаточная ценность, а в контексте социалистического строительства [21].

В Конституции СССР 1977г. была норма о равноправии всех граждан СССР вне зависимости от национальной принадлежности, более того на кон-ституционном уровне была закреплена следующая норма: «Какое бы то ни было прямое или косвенное ограничение прав, установление прямых или косвенных преимуществ граждан по... национальным признакам, равно как и всякая проповедь... национальной исключительности, вражды или пренеб-режения – наказываются по закону» (ст. 36). По советскому законодательству нарушение национального и расового равноправия – преступление, которое

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

127

было предусмотрено статьей 11 Закона СССР 1958г. «Об уголовной ответст-венности за государственные преступления» (в редакции Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 апреля 1989г.)1.

Статья 55 Конституции СССР гарантировала гражданам СССР непри-косновенность жилища: «Никто не имеет права без законного основания вой-ти в жилище против воли проживающих в нем лиц». Под жилищем понима-лось не только арендуемое гражданами или принадлежащее им на праве личной собственности жилое помещение, но и вспомогательные помещения, связанные со сферой личной жизни граждан. Советское законодательство давало исчерпывающий перечень лиц, имеющих право войти в жилище гра-ждан, которым они могут пользоваться в установленных законом пределах и в целях, отвечающих их прямому назначению. За нарушение права граждан на неприкосновенность жилища была установлена уголовная ответствен-ность (ст. 136 УК РСФСР).

Советскому законодательству было известно понятие «выселение» – при-нудительное лишение права пользования жилым помещением по основаниям и в порядке, установленном законодательством. Никто не мог быть выселен из занимаемого жилого помещения иначе как по основаниям и в порядке преду-смотренном законом (ст. 10 Жилищного кодекса РСФСР). Даже если лицо принудительно выселялось на законных основаниях, Жилищный кодекс ого-варивал условия, на которых возможно выселение и защищал жилищные пра-ва выселяемых: предоставляемое после выселения жилое помещение должно быть благоустроенным применительно к благоустроенности домов государст-венного и общественного жилищного фонда данного населенного пункта; ес-ли наниматель занимал отдельную квартиру, ему необходимо было предоста-вить также отдельную квартиру; по размеру помещение должно быть не менее того, которое занимал наниматель, включая дополнительную площадь, если он имеет на нее право; должны были учитываться заслуживающие внимания интересы семьи (ст. 41 Жилищного кодекса РСФСР).

Советское законодательство предусматривало возможную ситуацию «самоуправного занятия помещений», под чем подразумевалось заселение жилого помещения в домах государственного и общественного жилого фон-

1 Положения Закона были воспроизведены, в частности, в статье 74 Уголовного кодекса (УК) РСФСР. Советский законодатель дифференцировал ответственность за нарушение национального и расового рав-ноправия в зависимости от наличия предусмотренных квалифицирующих признаков. Более высокая от-ветственность была установлена, если указываемые действия соединены с насилием или угрозами, а рав-но совершены должностным лицом (ч. 2 ст. 74), а также в том случае, если они совершены группой лиц либо повлекли гибель людей или иные тяжкие последствия (ч. 3 ст. 74 УК РСФСР). Здесь и далее приводятся кодифицированные нормы законодательства РСФСР. В СССР каждая союзная республика имела свое республиканское законодательство, однако оно опиралось на единые нормы об-щего советского законодательства, которые, в частности, в сфере гражданско-правовых и уголовно-правовых отношений, объективировались в виде законодательных норм самой крупной союзной респуб-лики – Кодексов РСФСР.

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

128

да без предоставления его в установленном порядке и заключения на него договора найма. Обязательным юридическим признаком самоуправного за-нятия помещений было заселение и без ордера, и без заключения договора найма одновременно. Если помещение было заселено без ордера, но с разре-шения должностного лица, то считалось, что оно занято по недействитель-ному договору найма, заключенному этим должностным лицом с граждани-ном, занявшим помещение. При занятии жилого помещения по недействи-тельному договору найма жилого помещения должно было быть произведе-но выселение без предоставления другого жилого помещения в судебном порядке (постановление Пленума Верховного Суда СССР от 3 апреля 1987г. «О практике применения судами жилищного законодательства»). Если же имело место явно самоуправное заселение помещения (даже без недействи-тельного договора найма), то выселение должно было производиться в адми-нистративном порядке с санкции прокурора.

Советские нормы охраны жилищных прав граждан СССР приведены нами исходя из тех соображений, что в период 1988-1989гг. имели место многочисленные факты нарушения имущественных и жилищных прав ар-мян АзербССР со стороны республиканских властей советского Азербайджа-на и различных активистов нарождавшегося в республике националистиче-ского движения.

Уже на следующем этапе этнополитического противостояния в Нагор-ном Карабахе и вокруг него конституционно-правовые причины эскалации конфликта заключались в создании, в первую очередь со стороны республи-канских властей АзербССР, препятствий для реализации армянским народом Нагорного Карабаха своих коллективных прав государствообразующего эт-носа. Показательна в связи с этим ситуация вокруг реализации норм еще действовавшего тогда советского законодательства, регламентировавшего правовые основы реализации коллективных прав этносов СССР по полити-ко-правовому самоопределению.

Равноправие национально-государственных образований всех уровней – от национального округа до союзной республики – в вопросе возможного государственно-правового «развода» в рамках конкретных союзных респуб-лик и Союза ССР в целом было законодательно закреплено в 1990г. в виде Закона СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» (принят ВС СССР 3 апреля 1990г.). Закон, при приня-тии которого голосовали «за» и народные депутаты СССР от АзербССР и НКАО, конкретизировал правовые условия выхода из СССР не только союз-ных республик, но и всех автономных образований на территории Союза. Статья 3 Закона устанавливала: «В союзной республике, имеющей в своем

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

129

составе автономные республики, автономные области и автономные округа, референдум проводится по каждой автономии. За народами автономных рес-публик и автономных образований сохраняется право на самостоятельное решение вопроса о пребывании в Союзе ССР или выходящей союзной рес-публике, а также на постановку вопроса о своем государственном статусе. В союзной республике, на территории которой имеются места компактного проживания национальных групп, составляющих большинство населения данной местности, при определении итогов референдума результаты голосо-вания по эти местностям учитываются отдельно».

Очевидно, что рассмотрение норм Закона СССР от 3 апреля 1990г. с позиций их определяющего влияния на политико-правовые причины нагор-но-карабахского конфликта является ошибочным. На момент принятия За-кона нагорно-карабахский конфликт уже прошел этап общего формирования своей причинной базы основных элементов этнополитического противо-стояния между субъектами конфликта. В то же время, с нашей точки зрения, Закон способствовал как уточнению собственных коллективных потребно-стей по самоопределению, так и государственно-правовой «кристаллизации» на законодательном уровне прав одного из государствообразующих этносов АзербССР. Принятием Закона коллективное право армянского народа На-горного Карабаха на определение своего государственно-правового статуса получило конституционно-правовое признание в рамках действовавшего за-конодательства Союза ССР.

2.3. Социально-экономические аспекты причин нагорно-карабахского конфликта в свете защиты прав человека Исследователи признают бóльшую определяемость причин любого эт-

нополитического конфликта современности в терминах «ценности», чем в понятиях «интересы». Советские же теории социально-экономического де-терминизма были определяющими и в сфере управления межнациональны-ми отношениями на территории СССР. Первые проявления этнополитиза-ции национальных конфликтов на территории Союза во второй половине 1980-х годов центральное руководство страны объясняло диспропорциями в социально-экономическом развитии соседних регионов и соответственно пробовало «гасить» эти конфликты политикой «выделения дополнительных средств на социально-экономическое и культурное развитие» конфликтных точек. Партийно-государственное руководство СССР пыталось усмотреть причину проявивших себя на территории страны межнациональных кон-фликтов в социально-экономическом отставании автономных образований, отрицая при этом реально существующие источники иного порядка. Подоб-

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

130

ный подход проявил себя и в отношении нагорно-карабахского конфликта. Выделяя экономическую причину в качестве первоосновы конфликта в На-горном Карабахе, союзное правительство пыталось нейтрализовать кризис, выделяя целевые ассигнования [22] и увеличивая поставки товаров потреб-ления в НКАО [23].

Предположение, что этнополитические конфликты практически не-возможно решить таким путем, выходило далеко за рамки привычного эко-номического редукционизма в СССР.

Дискриминация в отношении пользования социально-экономически-ми правами является существенным, а в применении к реалиям некоторых этнических конфликтов современности – определяющим фактором причин-ной обусловленности конфликтного противостояния этносов.

Применительно к нагорно-карабахскому конфликту необходимо отме-тить, что нарушения социально-экономических прав армянского народа АзербССР не были определяющими с позиций их причинной природы даже в период активизации этнополитического противостояния во второй полови-не 1980-х годов.

Вместе с тем, социально-экономический фактор в причинном ряду вы-движения требований армянского народа АзербССР по отстаиванию своих прав имел весьма существенный вес в общей аргументации по защите прав человека на территории АзербССР. Армянская сторона приводила в обосно-вание своей социально-экономической аргументации по защите прав чело-века следующие данные.

Если в 1970г. капиталовложения на одного жителя по АзербССР соста-вили 243 рублей, по НахАССР 267 рублей, то по НКАО всего 153 рублей. Этот же показатель в 1986г. составил соответственно 473, 334, 178 рублей, или 194,6%, 125% и 116% к 1970г. При этом капиталовложение на одного жителя в 1970г. по республике было на 90 рублей, по НахАССР – на 114 рублей больше, чем в НКАО. Несмотря на незначительность выделяемых капиталовложений, они из года в год не осваивались из-за неудовлетворительной материально-технической базы строительных организаций. За эти годы райцентры, районы области по сравнению с соседними районами республики росли и благоуст-раивались значительно медленнее. Наглядным примером такой диспропор-ции являлись Джебраильский и Физулинский районы республики и Гадрут-ский район автономной области, граничащие друг с другом1.

1 Население Гадрутского района в 1913г. – 33 тыс. армян, 1926г. – 25 тыс., 1959г. – 17 тыс., 1970г. – 16 ты-сяч. Здесь, как и всюду по району, за 60 лет не был построен ни один жилой дом, ни одно учреждение. В селах нет школ, больниц, клубов. Здесь ничего не строится, зато щедро разрушается. По району зарегист-рировано более 5 тысяч бесхозных домов, превратившихся в развалины. Сам Гадрут напоминает богом забытый уголок, которого не коснулась цивилизация (См. Л. Гурунц, Наедине с собой или как докричать-ся до вас, потомки! Дневниковые записи 1975-1982 гг., (сост. и ред. Л. Исаакян), Ер., «Зангак–97», 2002).

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

131

Областной центр, райцентры области были плохо обеспечены питье-вой водой, медленно решался вопрос газификации и другие насущные во-просы во многих населенных пунктах. Из 77 колхозов и совхозов всего было газифицировано 5 хозяйств, в то время как в соответствии с постановлением правительства республики все они к 1988г. должны были быть газифициро-ваны. Это в том случае, когда газопровод в НахАССР проходил через терри-торию автономной области, и в НахАССР газификация практически была завершена [16, сс. 21-22].

В социально-экономической сфере политика Баку по отношению к ав-тономной области в составе АзербССР носила дискриминационный харак-тер. Самым простым было не вкладывать капиталовложений в экономику Карабаха, не создавать каких-либо инфраструктур и, учитывая естественный износ оборудования и почвы, оставлять Нагорный Карабах в состоянии даже худшем, чем в 1920-30-х годах. Так, в 1950-е гг. в НКАО в перерасчете на ду-шу населения капиталовложений приходилось в десять раз меньше, чем в среднем по Азербайджану. Правда, в годы правления Г.Алиева социально-экономическая политика приняла несколько иную форму – если до него в Карабах попросту не вкладывали капиталовложений, то при нем стало поощ-ряться усиленное развитие азербайджанских населенных пунктов. Бакин-ским руководством был взят курс на экономическое растворение НКАО в инфраструктуре близлежащих азербайджанских районов. Так, основные ав-тодороги проектировались так, что из любого райцентра до Степанакерта можно было попасть только через соседние азербайджанские районы (анало-гично, дорога в Ереван пролегала через Агдам и Кировабад). При этом внут-ри НКАО практически отсутствовали асфальтированные дороги. Навигаци-онные службы Степанакертского аэропорта были расположены в Агдаме, а сам аэропорт считался филиалом Евлахского. Система теле- и радиотрансля-ции располагалась в Шуши, а физический износ линий телефонной связи, крайне низкая степень охвата приема телепередач обрекали Нагорный Кара-бах на коммуникационную изоляцию. Через Шуши и близлежащие азербай-джанские районы регулировались и контролировались также и системы га-зо-, электро- и водоснабжения. Даже полностью расположенная на террито-рии Мардакертского района Сарсангская ГЭС и водохранилище управлялись из Мир-Башира, где и определялись направления снабжения (почти все ухо-дило вне области).

В азербайджанской экономике НКАО мыслилось исключительно в ка-честве сырьевого придатка. Какие-либо самостоятельные экономические связи автономии оказывались почти полностью блокированы, и, как отмеча-лось азербайджанскими экономистами в качестве довода о невозможности

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

132

существования НКАО вне Азербайджана, в общеэкономических связях НКАО на долю оборота с соседними Арменией и Грузией приходилось лишь два процента1.

Отсутствие рабочих мест и крайне низкие заработки обрекали на ми-грацию не только армянскую интеллигенцию, но и большинство трудоспо-собного населения – в первую очередь, молодежь. Эта миграция поощрялась и так называемыми кампаниями «профнабора» – молодежь, начиная со школьников 8-го класса, отправляли на учебу в профессионально-техничес-кие и фабрично-заводские училища за пределы НКАО, после чего распреде-ляли по новостроящимся промышленным объектам Азербайджана (Сумгаит, Мингечаур и т.д.). При этом молодые кадры обеспечивались постоянной ра-ботой и даже жильем, т.е. тем, на что они никак не могли рассчитывать в са-мом Нагорном Карабахе. И, напротив, в НКАО, если и открывались учебные заведения, то преимущественно с азербайджанским языком обучения, что служило дополнительным фактором привлечения молодежи из близлежа-щих азербайджанских районов.

В Нагорном Карабахе начиная с середины 1930-х гг. не было ни одной действующей церкви (к 1914г. Арцахская епархия Армянской Апостольской Церкви имела 222 действующие церкви и храмы), в то время как для удовле-творения религиозных нужд нескольких тысяч проживающих в Шуши азер-байджанцев свободно действовали мечети. Десятки древних армянских церквей в Карабахе не только не действовали, но даже не ремонтировались и постепенно разрушались [24].

Дискриминационная социально-экономическая политика республи-канских властей по отношению к области вела к негативным для сохранения армянской идентичности автономии демографическим тенденциям.

Сравнивая развитие всех восьми автономных областей СССР, можно убедиться, что в семи из них рост населения со времени их образования до 1986г. составил от 60 до 400%, лишь в Нагорном Карабахе он был равен 12%, т.е. 19 тысяч человек, или же ежегодно в среднем 300 человек, что было в 10 раз меньше естественного прироста населения [25].

За пределами НКАО армяне, компактно проживающие в районах АзербССР, также испытывали дискриминационное отношение в социально-экономической сфере со стороны центральной республиканской власти. На-пример, только на левобережье реки Куры, вдоль полосы Шемаха-Закатала, было расположено около 90 армянских сел. В АзербССР на протяжении сто-летий виноделием в основном занимались армянское население полосы Ше-маха-Закатала. Чтобы отобрать монополию на виноделие у армян, по ини-

1 Газета «Коммунист» (Баку), 11 марта 1988г.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

133

циативе первого секретаря ЦК КП АзербССР Г.Алиева в Кура-Араксинской долине, где было развито хлопководство, усиленными темпами стали вне-дрять виноградарство, и в этом процессе были допущены большие приписки и очковтирательство. Одновременно население армянских деревень застави-ли сдавать урожай винограда на обработку в азербайджанские деревни, нахо-дившиеся в 10-15 км. Понятно, насколько отрицательно должен был сказать-ся этот факт на экономическом состоянии армянских деревень. Стоит также вспомнить, что в годы руководства Г.Алиева была построена первоклассная автострада Шемаха-Закатала, однако трассу проложили так, чтобы армян-ские села оказались отрезанными от нее [26].

К социально-экономической аргументации в качестве причинной базы возникновения этнополитического нагорно-карабахского конфликта следует относиться с большой долей осторожности, ибо социальные и экономиче-ские показатели развития АзербССР и НКАО на тот период приводятся сто-ронами конфликта зачастую с диаметрально противоположных интерпрета-ционно-фактологических позиций.

Например, азербайджанская сторона, в своих официальных докладах в международные организации1, отмечает, что на развитие НКАО в 1975-1985гг. было направлено 483 млн рублей капитальных вложений, что в 2,8 раза пре-вышало сумму капитальных вложений за предшествующее 15-летие. За 20 лет в НКАО почти в 4 раза возрос среднедушевой объем капитальных вложений (в 1981-1985 гг. 226 рублей против 59 рублей в 1961-1965 гг.). В течение предше-ствовавших конфликту 15 лет ввод в действие жилья на одного человека по АзербССР в целом составлял 3,64 кв. м, по НКАО – 4,76 кв. м.2

Характерной особенностью социально-культурного развития области являлся опережающий, по сравнению с республиканским, уровень обеспече-ния населения жильем, товарами и услугами. Каждый житель области имел площадь в жилых домах почти на треть большую, чем среднереспубликан-

1 См. например, Доклад Азербайджанской Республики в ООН по выполнению ей принятых международ-но-правовых обязательств в соответствии с Международной конвенцией о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965г. (Доклады, предоставляемые государствами-участниками в соответствии со статьей 9 Конвенции, CERD/C/440/Add.1, 19 August 2004, сс. 3-5); Доклад Азербайджанской Республики в Совет Европы по выполнению ей принятых международно-правовых обязательств в соответствии с Рамочной конвенцией о защите национальных меньшинств 1995г. (Report Submitted by Azerbaijan Pursuant to Article 25, paragraph 1 of the Framework Convention for the Protection of National Minorities (Russian version), ACFC/SR (2002) 1, 4 June 2002, pp. 13-14). 2 Армянские авторы еще в 1988г. отмечали, что «сравнительно большая жилищная площадь на душу насе-ления в НКАО не является результатом особой заботы о благосостоянии ее населения, а наоборот, это результат неблагоприятных социально-экономических и политических условий, вызвавших сильный отток из области армянского населения. Более того, основная тяжесть по вводу в действие жилых домов в НКАО за период 1970-1983 гг. была возложена на плечи местного населения – рабочих, служащих, кол-хозников и сельскохозяйственной интеллигенции – 61,5%, в то время как в АзербССР эта доля составляла лишь 42,8%. Надо еще учесть, что большая часть жилплощади, введенной в действие за счет государст-венных и кооперативных предприятий, была построена в г.Шуши, где преобладающая часть населения – азербайджанцы» (Краткая социально-экономическая справка о НКАО (10 июня 1988г.) // Г. Авакян, На-горный Карабах: ответ фальсификаторам, Ер., «Айастан», 1991, сс. 23-24).

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

134

ский житель, а сельчанин располагал площадью в 1,5 раза больше, чем у кре-стьянина республики. Лучше было обеспечено население области средним медперсоналом (в 1,3 раза больше), больничными койками (на 3%). Шире была сеть культурно-просветительских учреждений (в 3 раза больше киноус-тановок и клубных учреждений, в 2 раза – библиотек), в расчете на 100 чита-телей приходилось в 1,6 раза больше книг и журналов. В школах во вторую и третью смены обучалось 7,7% детей области, тогда как в республике – каж-дый четвертый, постоянными дошкольными учреждениями было охвачено 37% детей (против 20% по республике).

НКАО развивалась более высокими темпами, нежели АзербССР в це-лом. Так, если выпуск промышленной продукции по республике в 1970-1986 гг. вырос в 3 раза, то по НКАО – в 3,3 раза (темпы роста здесь были выше на 8,3 %). В 1986г. по НКАО ввод в действие основных фондов вырос в 3,1 раза по сравнению с 1970г., в то время как по республике – в 2,5 раза. НКАО по основным показателям социального развития превышала среднереспубли-канские показатели уровня жизни в АзербССР.

Как видно, оценки социально-экономической ситуации в НКАО за предшествующий выдвижению требования армян Нагорного Карабаха о присоединении автономии к АрмССР период расходятся.

Социально-экономический срез причинности активизации нагорно-карабахского конфликта во второй половине 1980-х гг. заключался вовсе не в том, что благосостояние армян Нагорного Карабаха было ниже достатка азербайджанского населения региона. Напротив, по ряду социально-эконо-мических параметров армяне региона превосходили своих соседей. Социаль-но-экономические причины конфликта состояли в том, что армяне Нагорно-го Карабаха стремились к тому, чтобы их благосостояние определялось ре-зультатами только их труда. Армяне НКАО знали, что в соседней Армении благосостояние населения выше и были уверены, что более низкий уровень их жизни является намеренным результатом экономической политики вла-стей Азербайджана. На самом деле по отдельным показателям уровень жиз-ни в НКАО был даже выше среднего по республике, однако в целом эконо-мическая ситуация в области была действительно не впечатляющей, особен-но в сравнении с уровнем жизни в Армении. Несмотря на то, что экономиче-ский фактор имел место в возникшем конфликте, основополагающие требо-вания армян лежали в иной плоскости, не совпадающей с воззрением пар-тийно-государственного руководства СССР [27].

Определяющий вектор недовольства армян автономной области своим социально-экономическим положением заключался не в том, что их соци-ально-экономические права подвергались жесткой дискриминации, ведущей

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

135

к ситуации, когда они жили хуже, чем население в других районах АзербССР, а в том, что они видели свое прогрессивное социально-экономи-ческое развитие в рамках другой союзной республики (АрмССР) и соответст-венно, с их точки зрения, наибольшую защиту, обеспеченность и гарантиро-ванность социально-экономические права армян Нагорного Карабаха могли бы получить при условии вхождения автономной области в состав АрмССР.

Некоторые выводы

В ситуации особо сложных этнополитических конфликтов современности, к которым, безусловно, следует отнести нагорно-карабахский конфликт, необ-ходимо исследование и выявление признаков государствообразующих прав конкретного этноса, подвергающегося дискриминации на коллективной ос-нове и ущемлению своих коллективных прав. Тем самым, необходимо вы-явить те объективные параметры многонациональности конкретного госу-дарства, в рамках которого осуществляется дискриминация и нарушение именно коллективных прав одного из государствообразующих этноса. Фун-даментальное коллективное право государствообразующего этноса в рамках многонационального государственного образования на самостоятельное оп-ределение своего политического будущего тем более подвержено наруше-нию в ситуации, когда меняется политический статус самого многонацио-нального государственного образования.

Дискриминация и нарушения прав человека могут иметь свое непо-средственное выражение на индивидуальном уровне, в отношении конкрет-ного человека, и при этом, конечно, защита нарушаемых прав должна быть обеспечена именно на индивидуальном уровне. Но когда нарушается фунда-ментальное право государствообразующего этноса на самостоятельное опре-деление собственного политического статуса, то права этноса должны полу-чить коллективную защиту.

Нагорно-карабахский конфликт не являет собой этнополитический конфликт «в чистом виде». Как и в любом другом этнополитическом кон-фликте современности, в нагорно-карабахском конфликте переплетаются этнические, политические, правовые, социаль-ные, экономические и многие другие линии соперничества. Вместе с тем, отличие нагорно-карабахского этнополитического конфликта от других конфликтов подобного характера состоит в том, что, будучи в своей основе конфликтом двух государствообра-зующих наций распавшейся союзной республики (АзербССР), нагорно-карабахский конфликт уже на первых этапах своего развертывания в полити-ческой действительности второй половины 1980-х годов приобрел четко вы-

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

136

раженный этнический характер. Как правило, этнополитические конфликты современности, возникнув на экономической, социально-политической или внеэтнической основе, лишь в последующем приобретали четко выражен-ный этнический характер. В нагорно-карабахском конфликте изначально этническое противопоставление государствообразующих этносов республи-ки, пришедших к конфликтному противостоянию, было использовано в ка-честве мощного мобилизационного символа национального движения. Субъектом такого мобилизационного символа стал армянский народ Нагор-ного Карабаха, который затем превратился в самостоятельный фактор, опре-деляющий существо и динамику этнополитического конфликта.

Одним из направлений дискурса идентификации нагорно-карабах-ского конфликта, как конфликта этнополитического характера, является вы-явление признаков, позволяющих интерпретировать данный конфликт в ка-честве «конфликта ценностей», разворачивающего свой потенциал противо-стояния вокруг системообразующей оси политико-правового характера: «государствообразующий (дискриминируемый) этнос – государствообразую-щий (дискриминирующий) этнос».

Главной ценностью, вокруг которой развернулись наиболее ожесто-ченные элементы конфликтного этнополитического противостояния сторон, стала ценность перспективы развития каждой из сторон конфликта.

Идентифицирующие источники несовместимости интересов противо-стоящих сторон нагорно-карабахского конфликта, ожесточенности и беском-ромиссности противостоящих субъектов, сохранившиеся вплоть до сего-дняшнего дня, следует понимать в контексте интерпретации нагорно-кара-бахского конфликта как этнополитического «конфликта ценностей».

Нагорно-карабахский конфликт имеет свои особые идентифицирующие признаки, выделяющие его в ряду других этнополитических конфликтов со-временности. Армяне Нагорного Карабаха должны рассматриваться как «притесняемое меньшинство» в рамках бывшей АзербССР и как «домини-рующее большинство» в рамках Нагорного Карабаха, ибо как «притесняемое меньшинство» они поставили под вопрос политическое право другой государ-ствообразующей нации АзербССР распространять свои политически властные возможности на армянский народ Нагорного Карабаха, но, в то же время, с учетом присутствия азербайджанского населения в Нагорном Карабахе на мо-мент реанимации конфликта во второй половине 1980-х годов, они стали по отношению к нему «доминирующим большинством», реализовавшим свои го-сударствообразующие потенции в АзербССР на территории бывшей НКАО.

Нарушения прав армянского народа АзербССР носили разносторонний политический, конституционно-правовой, социально-экономический харак-

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

137

тер. Указанные направления дискриминации армянского народа АзербССР следует рассматривать в аспекте их системности, без однозначного выделения какого-либо из направлений дискриминации в качестве доминирующего. В то же время, в контексте наиболее существенного с точки зрения нарушений го-сударствообразующих прав армянства Советского Азербайджана направления дискриминации, следует выделить нарушения политических прав лиц армян-ского происхождения на территории данной союзной республики.

Нарушения государствообразующих прав армянского народа союзной республики проявлялись в политическом аспекте, главным образом, в отла-женной в республиканском масштабе АзербССР системе «этнического фильт-ра» при занятии административно-партийных постов. Подобная система при-водила к формированию образа дискриминируемого армянского этноса, ущемляемого в своих правах через политические ограничения прав конкрет-ных представителей этноса. Нарушения индивидуальных политических прав армян АзербССР привело к артикуляции коллективного права армянского на-рода Нагорного Карабаха по выходу из состава республики, в рамках которой происходит индивидуальная и коллективная дискриминация этноса.

Февраль, 2008г.

Источники и литература

1. Э.А. Паин, А.А. Попов. Межнациональные конфликты в СССР // «Советская эт-нография», М., 1990, № 1.

2. Smith, Anthony D. Myths and memories of the Nation. Oxford.: Oxford University Press. 1999.

3. А.Г. Здравомыслов. Социология конфликта, М., «Аспект Пресс», 1996. 4. А.Х. Нерсисян. Типология этнополитических конфликтов // «Ломоносовские

чтения. Аспиранты», Том № 1, 2003, (электронная библиотека социологического факультета МГУ).

5. Ариф Алиев, Старая песня о главном // Карабахский конфликт: понять друг друга (А. Алиев, С. Григорян, Р. Мусабеков, Б. Навасардян), Ер., «Вэлас Принт», 2006.

6. Г. Мирский, Еще раз о распаде СССР и этнических конфликтах // «Мировая эко-номика и международные отношения», М., 1997, № 2.

7. Общая и прикладная политология: Учебное пособие (под общей ред. В.И. Жу-кова, Б.И. Краснова), М., «Союз», 1997.

8. Offe Claus. Political Liberalism, Group Rights and the Politics of Fear and Trust // Studies in East European Thought. 2001. Vol. 53.

9. Black D. Social Control as Dependent Variable // Toward a General Theory of Social Control. (Ed. by Black D.). L.: Academic Press. 1984. Vol. 2.

М.Агаджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

138

10. А.В. Дмитриев, Этнический конфликт: теория и практика, М., «МНУЦ», 1998. 11. Г.С. Денисова, М.Р. Радовель, Этносоциология: Учеб. Пособие, Ростов-н/Д.,

«ЦВВР», 2000. 12. Foster, Charles R. Political Culture and Regional Ethnic Minorities // «The Journal of

Politics» (Southern Political Science Association, Georgia Southern University, US). May 1982. Vol. 44. No. 2; Foster, Charles R. Nations without a State: Ethnic Minori-ties in Western Europe // «International Migration Review» (Center for Migration Studies of New York). Autumn 1982. Vol. 16. No. 3.

13. Г.И. Грибанова, Роль этнических конфликтов в трансформации политических режимов на постсоветском пространстве // Актуальные проблемы современного политического процесса: Материалы международной научной конференции (отв. ред. Б.А. Исаев), Ч. 1, С-Пб., «БГТУ», 2007, с. 11.

14. Этнический конфликт: теория, экспертиза, пути решения // Сборник «Школа миротворческих инициатив» (сост. М.А. Юндина, В.А. Авксентьев, С.А. Рубаш-кина, А.В. Зотова), Ставрополь, «Северо-Кавказский Ресурсный Центр», 2001.

15. Грайр Бальян, Нагорный Карабах и национальные конфликты в Союзе в свете прав человека, Ер., «Микаэл Варандеан», 1991.

16. В.Б. Арутюнян, События в Нагорном Карабахе: Хроника (отв. ред. К.С. Худавер-дян), Ч. 1, Ер., «АН АрмССР», 1990.

17. Gellner E. Nationalism in Vacuum // Thinking Theoretically About Soviet Nationali-ties: History and Comparison in the Study of the USSR (Ed. A.J. Motyl). New York: Columbia University Press. 1992.

18. А.С. Манасян, Карабахский конфликт: ключевые понятия и хроника, Ер., «НОФ Нораванк», 2005.

19. С. Золян, Нагорный Карабах: проблема и конфликт, Ер., «Лингва», 2001. 20. Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР, 1991,

№ 28. 21. Г.Н. Андреева, Конституционное право зарубежных стран: Учебник, М.,

«Эксмо», 2005. 22. В.Г. Смолянский, Национальные конфликты в СССР и СНГ (1985-1992гг.),

Улан-Удэ, «БНЦ СО РАН», 1996. 23. А.Н. Ямсков, Межнациональные конфликты Закавказья: предпосылки возник-

новения и тенденции развития // «Полис», 1991, № 2. 24. Нагорно-Карабахская Республика: история и современность (под ред. В. Атад-

жаняна), Степанакерт, «ФОПИ», 1998. 25. Справочник «Годы труда и побед», М., «Политиздат», 1987. 26. Г. Авакян, Нагорный Карабах: ответ фальсификаторам, Ер., «Айастан», 1991. 27. К.Б. Барбарян, Источники возникновения этнополитических конфликтов в За-

кавказье: диссертация канд. полит. наук // Московский гуманитарный универ-ситет, Москва, 2007.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. М.Агаджанян

139

ETHNOPOLITICAL IDENTIFICATION AND THE CAUSES OF NAGORNO KARABAKH CONFLICT

Mikhail Aghadjanyan

Resume

The very specify of Nagono-Karabakh conflict, which is the mixture of political, legal, social-economic reasons of ethnopolitical confrontation of the states, which, in their turn have mass and rude violation of human rights as a fundamen-tal basis, has brought to the present situation of unsettlement conflict and vague-ness of its perspective for its future settlement.

It is revealed that at present one of the basic obstacles of the parties in con-flict in their joint efforts to come to any terms in basic principles of the conflict set-tlement is the humanitarian issue of Nagorni-Karabakh problems. The matter con-cerns the disability of the countries to make any serious decision on the refugees’ and internally displaced people’s return to their pre-conflict place of inhabitance.

Some consequential importance is attributed to the principle of human right protection on the present stage of conflict settlement which is concentrated around superficial approach to overcoming the conflict after-effects, without tak-ing into consideration the most fundamental reasons of ethnopolitical confronta-tion over Nagorno Karabakh. Mass and gross derangements of the state forming ethnos on the territory of the former Soviet Azerbaijan, which have up till now made the basis of setting up and maintaining the claim of the Armenian popula-tion on Nagorni Karabakh about impossibility of their being under political-legal influence of Azerbaijan’s state authority in any format, should be ascribed to the latter ones. Such a comprehension of the matter, causative basis of conflict to be risen, its transformation in the certain stage of armed confrontation and remain-ing unsettled for one and a half years may contribute to balancing the efforts of the parties over overcoming the humanitarian after-effects of the confrontation and mutually acceptable decision making.

The conflict subjects and intermediary institutions should pay as much at-tention to the issue of overcoming the conflict’s humanitarian consequences with respect to the Armenian refugees of Soviet Azerbaijan as to the Azerbaijani refu-gees and the displaned persons from the zone of Nagorno-Karabakh conflict.

140

О ЕЖЕГОДНИКАХ ИНДЕКСОВ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СВОБОДЫ «THE HERITAGE FOUNDATION»

Ара Марджанян

Данная статья продолжает традиции рубрики «Армения-регион-мир: цифры и факты», публикуемой в рамках справочника «Армения» НОФ «Нораванк». Создание этой рубрики было обусловлено желанием хотя бы частично отве-тить на следующие вопросы: какое место занимает Армения в современном мире? Каковы зафиксированные приобретения и неудачи? Каковы отдельные тенденции и картина в целом? Другой целью рубрики являлось желание сколько-нибудь подробно осветить периодически появляющиеся в отечест-венных СМИ лаконичные и часто поверхностные публикации о рейтинговых таблицах и статистических данных, касающихся Армении. Наша цель – по возможности подробно и объективно представить эти данные для их адекват-ного восприятия и дальнейшего анализа.

1. Ежегодники индексов экономической свободы «The Heritage Foundation»

«Фонд Наследие» (ФН, «The Heritage Foundation»), основанный в 1973г., явля-ется общественной организацией, исследовательским учреждением и одно-временно «кузницей кадров» Республиканской партии США, а также одним из наиболее влиятельных экспертных центров консервативного политического поля Америки, да и всего мира. Начиная с 1995г. ФН составляет и издает еже-годник «Индекс экономических свобод» (ИЭС) более 150 стран мира.

В наших прошлых публикациях мы обращались к данным ИЭС за 1996-2004гг. по Армении и странам нашего региона [1]. Так, согласно ежегоднику ФН за 2003г., «период 1996-2003гг. был временем существенной либерализа-ции экономического поля Армении. В 2001-2002гг. Армения стала лидировать по экономической свободе не только среди стран СНГ, но и 6 стран1 нашего региона. Армения была признана единственной страной региона с «в ос-

1 Армения, Грузия, Азербайджан, Турция, Иран, Российская Федерация (РФ). Последняя рассматривается в числе стран нашего региона, исходя из факта ее активной роли в экономической, политической и куль-турной системах Армении.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

141

новном свободной» экономикой, сместив с этой позиции Турцию» [1, с. 72]. В 2004г. справочник ФН, наряду с общими благоприятными оценками, отметил снижение темпов экономической либерализации республики – впервые с 1999г. Это было обусловлено оценкой таких компонентов, как теневой «черный рынок», «регулирование» и «зарплаты и цены». Ежегодники ИЭС ФН за 2005-06 гг. продолжали приводить довольно высокие оценки степени эко-номической либерализации Армении, соседствующие с достаточно сбаланси-рованной и достоверной оценкой имеющихся упущений. Но и в них закрепле-но положение Армении как лидера региона в сфере экономических свобод. Исходя из ценностной системы экспертов ФН, не трудно понять, что для них «экономическая свобода» – просто синоним «свободы», которая, в свою оче-редь, является абсолютной ценностью для фонда «Наследие».

2. Ежегодник ИЭС ФН 2007г. Факты

В конце января 2007г. был опубликован ежегодник экономических свобод ФН этого года [2], а в начале марта он был размещен на интернет-сайте фон-да. Согласно данным этого ежегодника1, среди рассматриваемых 157 стран мира, Армения, по степени экономических свобод, занимает 32-е место, опе-режая такие страны, как Франция, Южная Корея, Мексика и РФ.

Цитата из ежегодника ИЭС 2007г.: «Армения в ряду 41 государств Ев-ропейского региона занимает 19-е место, превосходя средний европейски показатель. Впечатляющий подвиг для зажатой в горах бедной республики. Армения обладает высокими индексами фискальной, монетарной, финансо-вой, предпринимательской свободы и свободы рабочей силы. Высока сте-пень свободы от правительства <...> Инфляция низкая, банковская система полностью частная и хорошо управляемая, коммерческие законы гибки и сравнительно просты. Исключая собственность на земелью, ограничений для внешних вкладов немного. Армения еще несколько отстает в сфере укре-пления права собственности и свободы от коррупции. Тем не менее, для бывшей республики СССР, Армения демонстрирует впечатляющую степень экономических свобод» [2, с. 85]. В целом – приятная оценка, тем более что она вполне соответствует действительности, и совпадает со всеми ранними оценками ежегодников ИЭС ФН.

И вдруг, в том же ежегоднике встречаем следующее: «В течение этого года значение ИЭС Армении стремительно сократилась на 5.1%, что, частич-но, является следствием применения новой методологии». В чем дело? Обра-

1 В Приложении А приводится полная таблица ИЭС рассматриваемых 157 стран мира.

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

142

тимся к размещенной на сайте ФН библиотеке данных ИЭС всех рассматри-ваемых Фондом стран за 1995-2007гг.1 Отметим, что эти данные уже перерас-считаны в согласии с новой методологией, примененяемой в справочнике ФН за 2007г. На Рис.1 представлены эти оценки для 6 стран нашего региона. Явно заметно существенное ухудшение оценок Армении за 2007г. Парал-лельно с этим ощутим рост оценок ИЭС соседних с нами стран – Турции и, особенно, Грузии.

Этот вопрос вызывает еще большее беспокойство после подробного ана-лиза данных библиотеки ФН. Итоги анализа свидетельствуют, что снижение оценок ИЭС Армении в ряду всех стран региона «Европа» носит исключитель-ный характер. Так, на Рис. 2 отражены изменения оценок ИЭС всех 41 госу-дарств этого региона, имевшие место за 2007г. по сравнению с 2006г. Как вид-

1 http://www.heritage.org/research/features/index/

Рис 1. ИЭС стран региона за 1995-2007гг. Согласно оценкам ИЭС "ФН" за 2007г.

20

30

40

50

60

70

80

90

1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007

Армения АзербайджанГрузия ИранРФ Турция

Зона стран в оснавном свободной экономики

Зона стран частично свободной экономики

Зона стран в оснавном

несвободной экономики

Зона стран репрессивной экономики

Зона стран свободной

экомомики

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

143

но из Рис. 2, согласно экспертам ФН, в регионе «Европа» Армения (ухудшение -5.1%) и Грузия (улучшение +3.9%) оказались в противоположных, полярных положениях. Картина становится просто удручающей, если мы рассмотрим ее в контексте всех 157 стран мира, рассматриваемых в ежегоднике ИЭС ФН 2007 года. В этом случае полярную пару Армения-Грузия превосходит только пара Бангладеш (ухудшение -6.6%) и Марокко (улучшение +4.4%) (см. в окне Рис. 2). Но самое тревожное то, что в 2007г. Армения, как и Грузия, причислена к группе «Частично свободных» стран. Между тем, согласно всем более ранним оценкам ФН, Армения являлась единственной «в целом свободной» страной нашего региона. Таким образом, на страницах справочника ИЭС ФН за 2007г. по изменению темпа экономических свобод Армения и Грузия оказались на разных полюсах «Европы» и мира.

На протяжении более чем десятилетней истории ежегодников ИЭС ФН подобные оценки нашей страны и ее непосредственного соседа являются исключительным явлением, требующим более подробного изучения.

Рис 2. Изменения (%) оценок ИЭС 2007 г. для 41 государств

региона «Европа» по сравнению с 2006г-ом.

Pol

and B &

HU

krai

neB

ulga

ria Mal

taS

wed

enB

elar

usLu

xem

bour

gS

witz

erla

ndLi

thua

nia

Latv

iaH

unga

ryC

roat

iaS

lova

kia UK

Nor

way

Icel

and

Alb

ania

Ger

man

yG

reec

eC

zech

Rus

sia

Cyp

rus

Aus

tria

Mol

dova

Irel

and

Net

herla

nds

Slo

veni

aM

aced

onia

Bel

gium

Spa

in Italy Fin

land

Fra

nce

Tur

key

Por

tuga

lD

enm

ark

Est

onia

Rom

ania

Ge

org

ia

Arm

en

ia

-6

-5

-4

-3

-2

-1

0

1

2

3

4

5Улучшение

Ухудшение

3.9 4.4

-6.6 -5.1-8

-6

-4

-2

0

2

4

6

Ban

glad

esh

Arm

enia

Geo

rgia

Mor

occo

Еше 1 5 3 страны мира

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

144

3. Ежегодник ИЭС ФН за 2007г. Новые подходы По сравнению с предыдущими годами, ежегодник ИЭС ФН 2007г. отличает-ся важными особенностями и существенными изменениями, как частного характера, так и общеметодологического свойства. Попробуем вкратце опи-сать их. При этом мы совершенно не претендуем на оценку обоснованности или эффективности тех или иных изменений – развернутые дебаты вокруг этого вопроса можно найти на самом сайте ФН. Наша цель – лишь по воз-можности ясно описать эти изменения для дальнейшего исследования. Ведь, по словам экспертов ФН, именно новая методология частично виновата в потере Арменией статуса страны с «в основном свободной» экономикой. Как это произошло и каковы другие причины?

3.1. Общие методологические изменения Самое главное отличие ИЭС ФН 2007г. от предыдущих изданий, это ис-

пользование новой методологии оценки ИЭС. Обратимся к ее особенностям. Во-первых, она использует процентную и непрерывную (continuous)

шкалу оценок ИЭС. Это нововведение положило конец применению дис-кретной, или разрядной (bracket scoring) шкалы оценок ИЭС, используемых ФН со времен первой публикации в 1995г. Ранее, ИЭС данного государства оценивалась в дискретной области от 1.0 до 5.0. Причем, меньшая оценка ИЭС означала более «свободную» страну: оценка ИЭС равная 1.0 давалась экономически наиболее свободной стране, а оценка 5.0 соответствовала стра-не с репрессивной экономикой. В справочнике ФН 2007г. картина противо-положная: чем выше процентная оценка ИЭС, тем более экономически сво-бодной признавалась данная страна. Оценка 100% соответствует прежней оценке 1.0, а 0% – прежней оценке 5.0.

Во вторых, согласно старой методологии, оценки ИЭС всех стран рас-пределялись по четырем «качественным» разрядам. В разряд стран со «Свободной» экономикой зачислялись те страны, оценки ИЭС которых нахо-дились в диапазоне 0.00-1.95. Диапазон 2.00–2.95 предоставлялся разряду «В целом свободных» стран, диапазон 3.00–3.95 – разряду «В целом несвобод-ных» и диапазон 4.00-5.00 – разряду «Репрессивных» стран. Картина в еже-годнике ФН 2007г. в общем та же, но распределение производится уже по пяти разрядам – к прежним четырем добавился новый промежуточный раз-ряд «Частично свободных» стран. Новое распределение имеет следующий вид: в разряд стран со «Свободной» экономикой попадают страны с ИЭС в диапазоне оценок 80.0-100%, «В целом свободных» – с ИЭС 70.0-79.9%, «Частично свободных» – с ИЭС 60.0-69.9%, «В целом несвободных» – с ИЭС 50.0-59.9% и «Репрессивных» – с ИЭС 0.0-49.9%.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

145

Приведенные подробности, взятые нами из еже-годника ИЭС 2007г, не достаточны для четкого понима-ния произошедших изменений, и даже несколько зате-няют их сущность. Для более наглядного представле-ния этих изменений, на Рис. 3 нами изображены шкалы оценки старой (до 2007г.) и новой методологий ИЭС ФН. Приведены также соответствующие шкалы оценок ИЭС старой (с шагом 0.05 единиц) и новой (с шагом 1.25% единиц) методологий. Как видно, из приводимо-го рисунка, новая шкала ощутимо «строже». Так, в ней существенно расширен новый диапазон «Репрессив-ных» стран: он почти полностью включает в себя по-следние два разряда старой шкалы. Несколько сужен диапазон «Свободных» стран. А прежнему разряду «В основном свободных» стран по новой шкале соответст-вуют сразу три разряда: «В основном свободные», «Час-тично свободные» и «В целом несвободные». При этом, промежуточный разряд «Частично свободных» стран соответствует средней части разряда «В целом свобод-ных» старой шкалы. Напомним, что у верхнего края именно этого нового, промежуточного, разряда и оказа-лась Армения со своей, почти пограничной оценкой ИЭС (69.4%) за 2007г. В похожем положении оказались также Чехия и Уругвай (см. Приложение А).

Как видим, потеря Арменией статуса экономиче-ски «В основном свободной» страны действительно связана с применением новой методологии, точнее, с введением нового класса стран с «Частично свобод-ной» экономикой. Отметим, что согласно старой «разрядности» ФН, Армения со своим новым значени-ем ИЭС оставалась бы «В целом свободной» страной.

Но неужели это все? Зачем вообще была введена эта новая шкала? Почему Армения оказалась именно на границе промежуточного разряда этой новой шка-лы? Ведь даже при ощутимом 3.0-4.0% снижении оценки ИЭС наша страна заняла бы положение «В це-лом свободной» страны, согласно уже новой методоло-гии ФН. Чем обусловлено такое резкое уменьшение ИЭС Армении (5.1%) всего за год, достаточное для из-

1.00 100%1.05 98.75%1.10 97.50%1.15 96.25%1.20 95.00%1.25 93.75%1.30 92.50%1.35 91.25%1.40 90.00%1.45 88.75%1.50 87.50%1.55 86.25%1.60 85.00%1.65 83.75%1.70 82.50%1.75 81.25%1.80 80.00%1.85 78.75%

1.90 77.50%

1.95 76.25%

2.00 75.00%

2.05 73.75%

2.10 72.50%

2.15 71.25%

2.20 70.00%

2.25 68.75%2.30 67.50%2.35 66.25%2.40 65.00%2.45 63.75%2.50 62.50%2.55 61.25%2.60 60.00%

2.65 58.75%

2.70 57.50%

2.75 56.25%

2.80 55.00%

2.85 53.75%

2.90 52.50%

2.95 51.25%

3.00 50.00%3.05 48.75%3.10 47.50%3.15 46.25%3.20 45.00%3.25 43.75%3.30 42.50%3.35 41.25%3.40 40.00%3.45 38.75%3.50 37.50%3.55 36.25%3.60 35.00%3.65 33.75%3.70 32.50%3.75 31.25%3.80 30.00%3.85 28.75%3.90 27.50%3.95 26.25%4.00 25.00%4.05 23.75%4.10 22.50%4.15 21.25%4.20 20.00%4.25 18.75%4.30 17.50%4.35 16.25%4.40 15.00%4.45 13.75%4.50 12.50%4.55 11.25%4.60 10.00%4.65 8.75%4.70 7.50%4.75 6.25%4.80 5.00%4.85 3.75%4.90 2.50%4.95 1.25%5.00 0.00%

Репр

есси

вные

Репр

есси

вные

Рис.3До 2007г. ФН 2007г.

Свобо

дные

Свобо

дные

В осна

вном

своб

одны

е

В осна

вном

свобо

дные

Части

чно

своб

одны

еВ осна

вном

не

своб

одны

е

В осна

вном

несвобо

дные

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

146

менения «качественного» характера оценки страны? Ответы на эти и другие вопросы требуют дальнейшего исследования.

3.2. Изменения в компонентах ИЭС Обрисуем методы оценок ИЭС данной страны, принятых в справочни-

ках ФН. Согласно и новой, и старой методологий ФН, суммарная оценка ИЭС данной страны рассчитывается на основе оценок 10 определенных ком-понент, характеризующих те или иные аспекты экономической свободы дан-ной страны. Причем, в формировании суммарной оценки ИЭС они имеют одинаковый вес. Иными словами, суммарная ИЭС определяется арифмети-ческим средним суммы оценок этих 10 компонент. До методологических изменений 2007г. эти компоненты оценивались в дискретной шкале, в диа-пазоне значений 1.0-5.0, каждая – в зависимости от ряда других параметров. При этом, оценки носили в основном «рейтинговый» характер, а не вычесля-лись на основе значений экономических показателей страны (инфляция, структура госбюджета, темпы роста ВВП и т.д.).

В справочнике ФН 2007г. также использованы десять компонент ИЭС, которые теперь называются «10-ю свободами». Например, прежняя компо-нента «теневая экономика (черный рынок)» переименована в «свободу от коррупции», а прежней компоненте «коммерческая политика» в настоящее время соответствует компонента «коммерческая свобода». Единственное ис-ключение составляет компонента «право на собственность», которая сохра-нила свое название. Рассмотрена также новая, ранее не применяемая компо-нента «свобода рабочей силы».

В представленной ниже таблице показан список компонент ИЭС по старой и новой методологии ФН.

Компоненты ИЭС ФН, 1995-2006гг. «10 свобод « ИЭС ФН, 2007г. регулирование 1. свобода предпринимательства коммерческая политика 2. коммерческая свобода финансовая политика 3. фискальная свобода государственное вмешательство в экономику 4. свобода от правительства

зарплаты и цены финансовые потоки и внешние вклады финансовые затраты правительства

5. монетарная свобода 6. свобода инвестиций

7. финансовая свобода банковая и финансовая система

право на собственность 8. право на собственность теневая экономика (черный рынок) 9. свобода от коррупции 10. свобода рабочей силы

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

147

Другая важная особенность новых «свобод» в том, что теперь они оце-ниваются в процентах, а не в прежнем дискретном пределе 1.0-5.0. Возросла также степень «объективности» – некоторые из них теперь расчитывается. В этом смысле новые 10 «свобод» можно распределить по 2 группам. В первую – «расчетную» группу входят те «свободы», оценки которых вычисляются по той или иной формуле, основанной на макроэкономических и других «объективных» показателях данной страны. К их числу относятся первые 5 «свобод» таблицы. Другая – «рейтинговая» группа, состоит из прочих 5 «свобод», оценка которых осуществляется экспертами ФН при помощи той или иной рейтинговой (словесной) таблицы. Для дальнейшего нам будут важны подробности определения и расчета ряда «свобод» ИЭС по новой ме-тодологии ФН. Поэтому рассмотрим их несколько подробнее.

Под номером 5 «расчетных» свобод ФН выступает «Монетарная свобо-да» (МС), которая, согласно экспертам ФН, «для рыночной экономики явля-ется тем же, что свобода слова для демократии» [2, с. 45]. Хотя на сегодняш-ний день отсутствует общая точка зрения о «правильной» монетарной систе-ме, экспертами ФН признается, что самые важные факторы здесь, это низкая инфляция и независимо действующий Центральный банк. Достигнуто также согласие относительно того, что контроль над ценами бьет по эффективно-сти рынка. Соответственно, по новой методологии ФН значение МС рассчи-тывается исходя из 2-х параметров: средневзвешенная инфляция (СВИ) в стране за последние три года и контроль над ценами (КЦ). МС данной стра-ны для данного, i-ого года (МС i) рассчитывается следующей формулой:

МС i = 100 – d (a1 СВИ i + a2 СВИ i-1 + a3 СВИ i-2) 0.5 – КЦ i , (1) где d, a1, a2 и a3 – некие коэффициенты, одинаковые для всех рассматриваемых стран, значение которых нас здесь не будет интересовать. СВИi, СВИi-1 и СВИi-2 – средневзвешенная инфляция для данного (i-ого) года и предыдущих двух лет, а КЦi – некая величина, характеризующая «степень» контроля над ценами. Она оценивается не на основе зафиксированного в данной стране того или иного цифрового индекса, а определяется экспертами ФН, на не-представленной в [2] и других прилагающихся изданиях основе. Эта величи-на оценивается в пределах от 0% до 20% и обладает, так сказать, «штрафной» функцией. Таким образом, на примере МС зафиксируем, что, согласно новой методологии, даже определение «расчетных» свобод содержит «рейтинговую» в своей сути оценку. Последняя обязательно содержит субъ-ективный элемент в противовес чисто расчетным оценкам, основаным на «объективных» данных страны.

Подобный «штрафной элемент имеется также в новой расчетной фор-

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

148

муле для «свободы» Nо 2 – «Коммерческой свободы». Здесь он назывется «Штраф для нетарифных запретов» (ШНЗi) и также оценивается в пределах от 0% до 20%. Однако тут оценка бинарная – либо 0%, либо 20%.

«Рейтинговая» свобода номер 10, это «Свобода рабочей силы» (СРС), являющаяся методологическим нововведением ФН 2007 года. Она определя-ется исключительно на основе данных одного источника – справочника Все-мирного Банка Doing Business 2007: How to Reform [5]. Рассмотрение этой свободы ограничим тем, что отметим, что СРС рассчитывается на основе оценки четырех параметров, обладающих одинаковым (25%) весом: мини-мальная зарплата, степень фиксированности рабочего времени, легкость увольнения лишней рабочей силы и затратность увольнения лишней рабо-чей силы.

Данные ИЭС ежегодников ФН, к сожалению, лишены наглядности. Чтобы восполнить этот пробел и представить ИЭС данной страны в соответ-ствии с ее 10 «свободами» в обобщенном виде, мы обратились к «радарным

Рис 4. «Розы свобод» некоторых государств согласно оценкам

ИЭС "ФН" за 2007г.

2 0

4 0

6 0

8 0

1 0 0

свободапредпринимательства

коммерческая свобода

фискальная свобода

свобода от правительств

монетарная свобода

свобода инвестиций

финансовая свобода

право на собственность

свобода от коррупции

свобода рабочей силы

Великобритания Армения

Грузия Азербайджан

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

149

диаграммам». Будем строить «Розу свободы» данной страны по ее 10 «свободам» примерно так, как строят, например, розу ветров данной местно-сти по разным географическим направлениям. Основываясь на данных [2], Рис. 4 представляет «розы свобод» трех кавказских государств. Для сравне-ния мы изобразили также «розу свободы» самой передовой в смысле эконо-мической свободы страны региона «Европа» – Великобритании.

Из приведенного рисунка отчетливо видны характерные искажения «роз свобод» новых независимых стран с «переходной экономикой» в сравне-нии с классически свободной страной. Это «сверхсвобода» от правительства, черезмерная свобода фискальной системы при слабом праве на собствен-ность и очень малой свободе от коррупции. Хорошо видна и «цветущая про-порциональность» розы свободы классической, демократической страны, особенно в «западной» части диаграммы, где мы поместили те из свобод, ко-торые формируются под длительным влиянием ценностной системы всего общества.

3.3. Изменения региональной классификации

Характерным нововведением ежегодника ИЭС ФН 2007г. является так-же новая региональная классификация стран. В ней, вместо прежнего объе-диненного региона «Северная Америка и Европа», теперь рассматриваются два отдельных региона: «Европа» и «Америки». Последний регион, вполне в духе доктрины Монро, наряду с собственно «Северной Америкой», полно-стью включает в себя используемый ранее регион «Латинская Америка и Ка-рибские страны». В новой классификации регион «Европа» рассматривается отдельно, прекращая тем самым применение «атлантического» по своей сущ-ности региона «Северная Америка и Европа». Заметим, что ранее был поло-жен конец попыткам объединения стран членов ОЭСР (ОЕСD) в отдельный регион1. Кроме этого, в ежегоднике вовсе отсутствует рассмотрение стран «группы СНГ». Армения и Грузия, наряду с Турцией, стабильно рассматри-ваются в регионе «Европа». Напомним, что в ранних изданиях ФН Турция рассматривалась то в расширенном регионе «Средний Восток», то в регионе «Европа» и даже отдельно. Азербайджан в справочнике ФН 2007г. рассматри-вается внутри региона «Азия и Т. О.».

1 В рамаках региона «Северная Америка и Европа» плюс Япония и Австралия.

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

150

3.4. Изменения частного характера

Примечательны также приведенные в [2] частные определения, касаю-щиеся трех кавказских государств. Они традиционно приводятся в 5-ом раз-деле ежегодника, где наряду с подробностями оценки ИЭС и десяти ее ком-понент, обычно, на двух страницах с однотипной структурой, обрисовывает-ся общий экономико-политический образ данной страны. Чтобы более явно оттенить интонационные изменения этих определений, представляем также соответствующие отрывки из ежегодников ФН за 2003 и 2004 гг. (при перево-де мы строго следовали оригиналам).

АРМЕНИЯ [2, с. 85; 3, с. 85; 4, с. 85]

ФН за 2003г. С периода обретения независимости, экономическое раз-витие Армении было мощным, несмотря на недостаток политической стабильности, продолжающееся напряжение (tensions) с Азербайджаном и Турцией, а также неудачам в направлении уменьшения уровня корруп-ции и ограничений в области энергетики.

ФН за 2004г. Начиная с 1988г. Армения и Азербайджан вовлечены в конфликт вокруг Нагорного Карабаха, который еще более разгорелся в 1991г. после обретения этими двумя странами независимости от СССР. Действующее с 1994 года перемирие существенно усилило Армению.

ФН за 2007г. Армения, бывшая республика СССР, начиная с 1988г. находится в конфронтации с соседним Азербайджаном, захватив район Азербайджана Нагорный Карабах и прилежащие территории.

АЗЕРБАЙДЖАН [2, с. 91; 3, с. 91; 4, с. 91]

ФН за 2003г. Колебания цен на нефть ощутимо влияют на общее эко-номическое состояние страны. Тем не менее, существенно возросли пря-мые внешние инвестиции в нефтяную промышленность. Для нефтяной промышленности благоприятны программы строительства новых маги-стральных нефтепроводов, каковым, например, является нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан.

ФН за 2004г. Азербайджан получил независимость от СССР в 1991г., после чего погряз в политических и экономических переворотах. Осно-вой экспорта является нефть, добыча которой растет начиная с 1997г. Однако бедность, высокая степень безработицы и коррупции, а также неравномерность доходов продолжают заражать экономику страны. В обстоятельствах неурегулированного противостояния вокруг Нагорного Карабаха, 20% территории Азербайджана захвачены Арменией.

ФН за 2007г. Азербайджан восстановил свою независимость от СССР в 1991г. Однако длительное противостояние с Арменией вокруг Нагорно-го Карабаха стоило Азербайджану потери 16% его территории.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

151

ГРУЗИЯ [2, с. 185; 3, с. 201; 4, с. 189] ФН за 2003г. Улучшилось общее экономическое состояние Грузии.

Ожидается, что предусмотренное в 2002г. строительство нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан улучшит сотрудничество в регионе и стимули-рует развитие некоторых экономических отраслей страны.

ФН за 2004г. Грузия восстановила свою независимость от СССР в 1992г. Рассматриваемая как ворота между Европой и Азией, Грузия может суще-ственно выиграть от торговли Восток-Запад, включая торговлю энергоно-сителями... Суверенитет и территориальная целостность Грузии страдают от сепаратизма Абхазии, С. Осетии и Аджарии, а также распространения на территорию Грузии продолжающегося конфликта между Россией и чеченскими повстанцами (insurgents). Эти конфликты делают некоторые части Грузии неуправляемыми. Экономическое положение остается тяже-лым вследствие хронических неудач со сбором налогов, существенных масштабов теневой экономики и высокой степени коррупции.

ФН 2007г. Грузия стала независимой после распада СССР в 1991г. Ее дальнейшее существование подверглось опасности из-за гражданских войн и сепаратистских движений. 2 мая 2006г. было объявлено о пере-смотре вопроса вступления Грузии в состав СНГ – блока стран под доми-нированием России.

Как видим, на страницах справочника ФН касающихся Армении, Арцах

впервые характеризуется как захваченная территория только в 2007г, в то вре-мя как в разделах посвященных Азербайджану, эта формулировка звучит еще с 2004г. В отношении Азербайджана, замена использованного ранее выражения «обрел независимость» (2004г.) на «восстановил свою независимость» (2007г.) была бы забавной, если бы не подразумевала наличие тревожных тенденций. В этом отношении малоутешительно то, что оценка «захваченных» Арменией территорий уменьшилась с 20% – в 2004г. до 16% – в 2007г.

4. Ежегодник ИЭС ФН за 2007г. Вопросы

Итак, повторим наши вопросы. Почему в ежегоднике ИЭС ФН за 2007г. Ар-мения лишилась своего стауса регионального лидера по экономической сво-боде? Почему она, наряду с Грузией, оказалась в новом, промежуточном раз-ряде стран с «Частично свободной» экономикой? Чем вызванно стремитель-ное снижение значения ИЭС Армении для 2007г. по сравнению со значени-ем предыдущего года? Можно ли это объяснить только применением новой методологии? Действительно ли это – точное отражение реальности?

Ответы на последние два вопроса, как нам кажется, отрицательны. Считаем необходимым последующее исследование осуществлять при парал-

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

152

лельном обсуждении оценок ИЭС Армении и Грузии. Обобщенные данные справочника ФН 2007 тут мало что дают – суммарная оценка ИЭС Армении (69.4%) незначительно выше оценки Грузии (68.7%), и это все.

Любопытные подробности всплывают только при сравнительном ана-лизе оценок компонентов («свобод») ИЭС этих стран. Обобщим эти данные в отдельной таблице, где в последних двух строках представлены разницы в оценках соответствующих компонент ИЭС Армении и Грузии. Напомним, что при образовании суммарной оценки ИЭС страны, все 10 «свобод» имеют одинаковый вес (1/10). Поэтому, например, изменения в оценке какой-либо «свободы» на 10% приведет к изменению суммарной оценки ИЭС на 1.0%.

Из таблицы следует, что в целом, преимущество Армении по отноше-нию к Грузии более «объективно»- оно определяется суммарной оценкой пяти «расчетных» свобод (20.3%). Точнее, оценками в компонентах «Свобода предпринимательства» (5.5%) и «Коммерческая свобода» (13.8%). В то время как преимущество Грузии (13.0%) «субьективно» – оно обусловлено исклю-чительно оценкой «рейтинговых» свобод. Точнее, оценкой лишь только ком-поненты «Свобода рабочей силы», введенной в 2007г. Любопытно и то, что это «преимущество» Грузии почти полностью компенсирует суммарное пре-имущество Армении.

Обратимся к словесным оценкам этих двух компонент ИЭС для Арме-нии и Грузии, приводимых экспертами ФН [2, сс. 86 и 186].

Справоч-ник ФН ИЭС за 2007г.

Свобода предпринимательства

Коммерческая свобода

Фискальная свобода

Свобода от правительства

Монетарная свобода

Свобода инвестиций

Финансовая свобода

Право на собственность

Свобода от коррупции

Свобода раб.силы

ИЭС

Расчетные компоненты Рейтинговые компоненты

Армения 84.5 75.6 93.1 91.6 79.7 60 70 30 29.0 80.9 69.4

Грузия 78.9 61.8 94.2 91.3 77.9 60 70 30 23.0 99.9 68.7 Разница 5.5 13.8 -1.1 0.3 1.8 0.0 0.0 0.0 6.0 -19.0 0.7 Сумма 20.3 -13.0

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

153

Приведенные оценки не могут не удивлять. Отставим в стороне то, что «коммерческая свобода» является «расчетной» и по своему характеру более объективной компонентой, чем рейтинговая компонента «свободы рабочей силы». Отставим в стороне также и то, что при расчете «коммерческой свобо-ды» для Армении из ее оценки вычтены те же «штрафные» 20%, что и в слу-чае Грузии. Хотя это и не следует ни из представленных выше оценок ФН, ни из описания методологии расчета [2, сс. 41-42].

Заметим, однако, что оценка Грузии за компоненту «свобода рабочей силы» (99.9%), необычна для всего мира. Это отмечают и сами эксперты ФН. Во всяком случае, «беззатратное увольнение лишней рабочей силы» сомни-тельное преимущество для современного государства, если это ее единствен-ное преимущество. Не можем не отметить также и то, что согласно нашим оценкам, в вопросе «беззатратного освобождения» от лишней рабочей силы положение Армении и Грузии в действительности не так уж отличаются

Армения, 2007г. (суммарная ИЭС 69.4%)

Грузия, 2007г. (суммарная ИЭС 68.7%)

Коммерческая свобода (75.6%) Для Армении средневзвешенный та-риф для 2001г. довольно низкий – 2.2%. Заметной помехой для торговли является исполнение пошлинных за-конов не на должном уровне, особен-но в отношении импорта. Поэтому из оценки компоненты дополнительно вычтено 20%.

Коммерческая свобода (61.8%) В 2004г. средневзвешенный тариф соста-вил 9.1%. Вместе с прогрессом в направ-лении либерализации коммерческого режима, наличествуют некоторые нета-рифные запреты, повышающие коммер-ческие цены, в частности: субсидирова-ние сельского хозяйства, неэффективный и коррумпированный пошлинный про-цесс. Для учета этих нетарифных запре-тов из оценки компоненты дополнитель-но вычтено 20%.

Свобода рабочей силы (80.9%) Рынок рабочей силы действует в усло-виях гибких законов. Он может усо-вершенствоваться в направлении по-вышения уровня занятости и продук-тивности работы. Затраты на наем ра-ботника, исключая заработную плату, умеренны, а увольнение лишней рабо-чей силы – сравнительно беззатратно.

Свобода рабочей силы (99.9%) Рынок действует в условиях чрезвычайно гибких законов, которые улучшают заня-тость и эффективность работы. Затраты на наем работника, исключая заработную плату, высоки, но увольнение лишней рабочей силы беззатратно. Договорные законы увеличения рабочего времени чересчур гибки. Грузия является миро-вым лидером с точки зрения свободы рабочей силы.

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

154

друг от друга, как это следует из оценок ФН. Не говоря уже о такой серьез-ной проблеме, как национальный состав этой «беззатратно уволенной лиш-ней рабочей силы» в Грузии1. Поэтому у нас есть все основания считать, что эта необычная оценка дана Грузии именно с целью «компенсации» и/или является результатом неадекватных оценок в источнике [5].

Более интересные подробности выявляются в оценках расчетного ком-понента «Монетарной свободы» (МС) обеих стран [2, сс. 86 и 186].

Обратим внимание на «штрафные» вычеты из оценок этих компонент для двух стран2. Для Армении он составил 10%, а для Грузии – 5%. Однако, из справочников ФН и других сопутствующих материалов, описывающих новую методологию ФН 2007г., совершенно непонятно, почему, например, «субсидирование сельскохозяйственных продуктов» гораздо меньший про-ступок с точки зрения либерализации экономики, чем, например, регулиро-вание ценообразования в сфере энергетики. Сомнительно также и положе-ние об отсутствии контроля над ценами в сфере общественного транспорта и энергетики для Грузии. Во всяком случае, использованное в отношении Гру-зии выражение «однако правительство может контролировать его (ценообра-зование) при помощи регулирования являющихся государственной собст-

1 Рассмотрение этого вопроса выходит за рамки нашей статьи. Но почему он оказывается вне поля зрения экспетов ФН, или таких организаций как Транспаренси Интернейшнл, Фридом хаус или упомянутого исследования Мирового Банка? Ведь свобода национальных меньшинств – одна из существенных состав-ляющих экономических и общих свобод данной страны. 2 Речь идет о величине КЦ i в формуле (1).

Армения, 2007г. (суммарная ИЭС 69.4%)

Грузия, 2007г. (суммарная ИЭС 68.7%)

Монетарная свобода (79.7%) Инфляция за 2003-05гг. была сравнитель-но низкой и составляла 2.6%. Получен-ный индекс в основном объясняется сравнительно низкими и стабильными ценами. Государственная политика иска-жает систему цен в ряде секторов: обще-ственный транспорт, электричество, газ и коммуникации. С целью учесть это регу-лирование цен, из оценки компоненты дополнительно вычтено 10%.

Монетарная свобода (77.9%) Инфляция за 2003-05гг. была сравни-тельно высокой – 7.3%. Полученный индекс в основном объясняется срав-нительно нестабильными ценами. Це-нообразование в основном осуществ-ляет рынок, однако правительство мо-жет контролировать его при помощи регулирования являющихся государ-ственной собственностью предприя-тий. Правительство осуществляет суб-сидирование сельскохозяйственных продуктов. Поэтому из оценки компо-ненты дополнительно вычтено 5%.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

155

венностью предприятий» вполне применимо и к Армении, где вся основная генерационная мощность энергетической системы и система высоковольт-ной передачи электроэнергии являются государственной собственностью. Таким образом, разница в величине примененных «штрафных» вычетов в оценке рассматриваемой компоненты на наш взгляд не обоснована.

Если бы компонента «МС» определялась бы только на основе «объек-тивных» параметров (средневзвешенный индекс инфляции за последние три года), другими словами, если бы не применялись «штрафные» вычеты, то оценки этой компоненты для Армении и Грузии составили бы 89.7% и 82.9% соответственно. Учитывая вес компоненты в суммарной оценке ИЭС (1/10), это привело бы к увеличению общей оценки ИЭС Армении на 1.0% и Гру-зии на 0.5%. В таком случае, суммарная оценка ИЭС 2007г. для Армении со-ставила бы 70.4%, а для Грузии – 69.2%. И Армения, но не Грузия, считалась бы «В основном свободной» страной уже согласно новой, более строгой ме-тодологии ФН. В этом случае Армения сохранила бы свое лидирующее по-ложение качественно свободной страны региона, как, собственно, это и сле-довало из всех оценок справочников ФН до 2007г. Более того, положение было бы таким же, если бы даже для Армении в качестве «штрафа» были вы-чтены не 10%, а 5% – как в случае Грузии. Это привело бы к увеличению об-щей оценки ИЭС Армении на 0.5%. В этом случае она составила бы 70.1%, и, следовательно, Армения опять должна была бы считаться «В основном сво-бодной» страной.

С уважением относясь к аналитическим способностям экспертной группы ФН, не думаем однако, что точность оценки рейтинговых компонент ИЭС может превосходить однопроцентный порог (или, что то же самое, по-рог в 0.1% в суммарной оценке ИЭС). Не думаем также, что с точки зрения регулирования цен, сфера сельского хозяйства менее важна, чем сфера энер-гетики. Тем более в отношении Грузии, где сельскохозяйственная сфера тра-диционно была одной из ведущих отраслей экономики. Таким образом, ис-ходя из особенностей оценки обсуждаемой компоненты ИЭС, Армения мог-ла, и должна была быть признана единственной «В основном свободной» страной нашего региона, даже в рамках более строгой в вопросе экономиче-ской либерализации новой методологии ФН. И как мы увидим далее, это не единственное основание для подобного вывода.

Обратимся к вопросу о значительном уменьшении оценки ИЭС Арме-нии за 2007г. по сравнению с 2006г. Как и ранее, будем рассматривать и ана-логичную динамику для Грузии. Для этого сведем все необходимые сведе-ния из ежегодников ИЭС ФН за 2006 и 2007 года в единную таблицу, сохра-

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

156

нив в целом формат предыдущей таблицы. В последних строках этой свод-ной таблицы приводим разницу оценок ИЭС и ее компонент между Армени-ей и Грузией в данном году, а также изменение оценок ИЭС и ее компонент для данной страны в 2007г. по сравнению с предыдущим годом.

Как видим, уменьшение оценки ИЭС Армении в 2007г. по сравнению с 2006г обусловлено в основном оценками «рейтинговых» свобод за 2007г.: 30%-ое уменьшение для «свободы инвестиций» (СИ), 20%-ые уменьшения для «финансовой свободы» (ФС) и «праве на собственность» (ПС). В сумме, эти 70% (т.е. 7.0% в суммарной оценке ИЭС) и сформировали значительное уменьшение общей оценки ИЭС Армении на 5.1% по сравнению с 2006г. Именно это обстоятельство и привело к потери Арменией стауса «В основ-ном свободной» страны в ежегоднике ИЭС ФН 2007г.

С другой стороны, улучшение оценки ИЭС Грузии также в основном обусловлены «рейтинговыми» свободами: 10%-ое улучшение в СИ и 18.7%-ое улучшение по компоненте «свобода рабочей силы» (СРС). В суммарном отношении эти 28.7% (т.е. 2.87% в суммарной оценке ИЭС) сформировали рост общей оценки ИЭС Грузии на 3.9%.

Приведенная таблица свидетельствует об одном любопытном обстоя-

Справочники ФН по ИЭС за 2006 и 07 гг.

Свобода предпринимательства

Коммерческая свобода

Фискальная свобода

Свобода от правительства

Монетарная свобода

Свобода инвестиций

Финансовая свобода

Право на собственность

Свобода от коррупции

Свобода рабочей силы

ИЭС

Расчетные компоненты Рейтинговые компоненты

Армения, 2007г. 84.5 75.6 93.1 91.6 79.7 60 70 30 29.0 80.9 69.4

Грузия, 2007г. 78.9 61.8 94.2 91.3 77.9 60 70 30 23.0 99.9 68.7

Армения, 2006г. 79.7 75.6 93.3 84.3 79.7 90 90 50 31.0 72.0 74.6

Грузия, 2006г. 70.9 62.6 96.0 92.0 75.2 50 70 30 20.0 81.2 64.8

Разница оценок ИЭС и ее компонент между Арменией и Грузией в данном году 2007г. 5.5 13.8 -1.1 0.3 1.8 0.0 0.0 0.0 6.0 -19.0 0.7

2006г. 8.7 13.0 -2.7 -7.8 4.5 40.0 20.0 20.0 11.0 -9.2 9.8

Изменение оценок ИЭС и ее компонент для данной страны в 2007г. по сравнению с 2006г. Армения 4.8 0.0 -0.2 7.3 0.0 -30.0 -20.0 -20.0 -2.0 8.8 -5.1

Грузия 8.0 -0.8 -1.8 -0.7 2.7 10.0 0.0 0.0 3.0 18.7 3.9

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

157

телстве – если на минуту забыть о «рейтинговых» компонентах, и провести суммарную оценку ИЭС только на основе «расчетных» компонент, то для Армении в 2007г. должно было бы быть зафиксировано не гигантское ухуд-шение в 51% (т.е. на 5.1% в суммарной оценке ИЭС), а значительное улучше-ние на 11.9% (т.е. на 1.19% в суммарной оценке ИЭС). Аналогично, для Гру-зии улучшение составило бы всего 7.4% (т.е. на 0.74% в суммарной оценке ИЭС). Очевидно, что в этом случае Армения существенно бы упрочила свое положение «В основном свободной» страны – лидером региона. Между тем, как Грузия лишь незначительно бы улучшила свое положение в разряде «Частично свободных» стран. Таким образом, с точки зрения соответствия «объективной реальности», гигантское ухудшение сумарной оценки ИЭС Армении, зафиксированное в ежегоднике ИЭС ФН 2007 года можно и нужно поставить под вопрос.

Однако, приведенная таблица свидетельствует о еще более удивитель-ном обстоятельстве. Выделим ту часть таблицы, которая относится к разнице только рейтинговых оценок ИЭС наших стран за последние два года (выде-лено красным элипсом). Что же это произошло в течение всего одного лишь года? Огромное преимущество Армении по отношению к Грузии в 2006г. (80%), обусловленных 3 рейтинговыми свободами, в 2007г. приравнялись к нулю. Напомним, что, согласно методологии ФН, изменение оценок рейтин-говых компонент на 80% равносильно изменению суммарной оценки ИЭС на 8.0%. Эта величина почти равна целому «качественному» диапазону зна-чений ИЭС (9.99%, см. Рис. 3) свободных стран. В случае соответствия дей-ствительности, это означает маленькую «контрреволюцию» (или «револю-цию», в зависимости от системы ценностей) реализованную всего за год. Ес-тественно предположить, что такая потеря свобод должна была бы самым решительным образом отразиться в текстовых оценках соответствующих «рейтинговых» компонент ИЭС Армении. Однако, более подробный анализ этих оценок (см. Приложение Б) свидетельствует о совершенно обратном.

Результаты проведенного анализа дают нам основание заключить, что в 2007г. Армения могла и должна была быть признана в основном свободной страной даже по более строгой в вопросе экономических свобод новой мето-дологии ФН. Это должно было произойти по меньшей мере 4 раза, по не за-висящим друг от друга причинам: в процессе оценки одной расчетной (Монетарная свобода) и трех рейтинговых свобод (Свобода Инвестиций, Фи-нансовая свобода и Право на собственность, см. Приложение Б). Тем более, что об этом свидетельствуют оценки чисто расчетных компонент ИЭС, сво-бодных от «рейтинговых» штрафов.

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

158

Таким образом, не применение новой методологии ФН привело к поте-ре Арменией статуса единственной «В основном свободной» страны нашего региона. Причиной этого не новый промежуточный разряд «Частично сво-бодных» стран, введенный в ежегоднике ИЭС 2007г. Решающими здесь явля-ются обстоятельства, находящиеся вне методологического поля. Они выяв-ляются в «субъективных» по своему характеру оценках рейтинговых компо-нент и даже в «объективных» оценках расчетных составляющих ИЭС в виде штрафных вычетов. Они обеспечивают тот тонкий механизм «настройки», который необходим экспертам ФН по причинам, находящимся вне методо-логических проблем. Мы вынуждены константировать, что они носят интен-циональный характер.

Что все это означает? Мы совершенно не склонны думать, что причина введения новой методологии ФН и мишень умышленных оценок это наш регион или именно Армения. Наоборот, по нашему мнению, эти изменения обусловлены глобальными причинами, в формировании которых очень важ-на (если не определяюща) роль правых консервативных политических сил США. Их мишенью является не Армения, а весь мир1. Но дело в том, что эти изменения наиболее явно отражаются именно в нашем регионе, и выражают-ся они, например, в виде полярных позиций Армении и Грузии на графике динамики изменений ИЭС ФН за 2007г. (см. Рис. 2).

Не секрет, что после «революции роз» в Грузии, Запад в целом, и США в особенности, переосмыслили свое отношение к этой стране. Понятна гео-политическое подоплека этого: по возможности предотвратить или сдержать влияние РФ в нашем регионе, тем более по оси Россия – Иран. Естественно также, что Армения оказалась в эпицентре всего этого. Однако мы считаем, что очень важно понять две вещи. Во-первых, вопрос о том, действительно ли эти оценки справедливы и соответствуют реальности, просто неуместен. Возможные ответы со своими психологическими и эмоциональными послед-ствиями дезориентируют и отвлекут от прагматического поля. И второе, с точки зрения мировой политики, изменение лидера ИЭС нашего региона на страницах справочника ФН 2007г. является символичным сигналом. По на-шему мнению, помимо всего прочего, это означает также и почти полный провал сотрудничества Республики Армения и всей политической системы армянства с консервативным политическим полем США (и не только там) – в смысле подачи, объяснения и, в положительном смысле, пропаганды наших политических целей, системы ценностей и происходящих процессов. К со-

1 Достаточно вспомнить только тезис «всеобщее доминирование» (Full spectrum dominance) США из пер-спективных стратегических документов (Joint Vision 2020). Более подробное обращение к этой теме мож-но найти в фундаментальной монографии, носящей символическое название «Бог и Рональд Рейган», публикации которой способствовал ФН [6].

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

159

жалению, этот провал произошел на том историческом этапе, когда, начиная с 80-х годов ХХ века, правые консервативные политические силы США ста-ли доминирующими. Во внешней политике США они стали также и опреде-ляющими на протяжении всех 90-х и в первом десятилетии нового века.

В этих обстоятельствах работа структур диаспоры в основном с «левостороними» политическими и экономическими силами в США (и не только там), а также следование основных политических структур Республики этому направлению, не могли не привести к нынешним оценкам ФН. Следова-тельно, продуктивное сотрудничество «АРФД – Демократическая партия США» необходимо уравновесить таким же продуктивно работающим рыча-гом. Думаем, что таким рычагом может быть, например, установление эффек-тивного сотрудничества «Республиканская партия РА – Республиканская пар-тия США». И не только потому, что в наличии идейная гармония этих партий, но и потому что РПА сегодня, и в ближайшем будущем – самая влиятельная и организованная правая политическая сила Армении. Формирование такого сотрудничества – чрезвычайно актуальная и важная задача для Армении.

А в ответ на поверхностные наблюдения о том, что «завершается правая революция в мире», мы предложили бы проанализировать процесс прези-дентских выборов во Франции и их результаты. Недопустимо постоянно ока-зываться в лагере терпящих поражение политических сил: современный мир не прощает заблудших. Правосторонние, консервативные и националистиче-ские силы будут самыми влиятельными в мире – по меньшей мере, в течение предстоящего десятилетия.

Выводы

• Для Армении завершается время стремительной и количественной ли-берализации экономики. Следующие шаги должны быть обусловлены уменьшением степени коррупции, повышением эффективности и неза-висимости судебной системы и укреплением прав собственности. Это предполагает длительные и последовательные усилия в направлении изменения инерционной системы ценностей всего общества. Впереди качественный этап экономической либерализации Республики.

• Армения в течение прошлого десятилетия была, в настоящем является и в будущем должна быть лидером экономических свобод нашего ре-гиона. Неизменное сохранение и укрепление этого статуса (как по внутреннему развитию, так и с помощю сотрудничества и пропаганде) – залог конкурентоспособности и развития Республики. В этом вопросе безразличие и пассивная позиция недопустимы и опасны.

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

160

• Актуальной и жизненно важной задачей для Армении является уста-новление эффективного, ответственного и широкомасштабного сотруд-ничества с правыми, консервативными и националистическими поли-тическими силами западного полушария и европейских держав.

Апрель 2007г.

P.S. Добавление к русскому переводу К моменту подготовки русского перевода данной статьи стали доступ-

ны данные очередного ежегодника ФН за 2008г. С удовлетворением отмеча-ем, что в нем Армения вновь обрела свой прежний статус «В основном сво-бодной» страны – единственной в регионе. ИЭС Армении в ежегоднике ФН 2008г. составляет 70.3%, что обеспечивает республике 28-ое место в мире среди более чем 157 стран. Показатель ИЭС Армении превышает как средне-мировой (60.3%), так и средневропейский (66.8%) уровень. В Приложении В приводятся данные ИЭС ФН за 2008г. Как видим, Грузия (32-ое место) при-знана частично свободной страной, Азербайджан (107 место) – в основном несвободной. РФ (134 место) символически возглавляет группу стран с ре-прессивной экономикой. Таблица внизу показывает значение 10 компонент ИЭС Армении за 2008г. Для сравнения мы привели соответствующие данные ежегодника ФН 2008г и за предыдущий 2007 год. Следует иметь в виду, что значения за 2007г. пересчитаны экспертами ФН таким образом, чтобы эти данные были сравнимы с данными 2008 года. Значения компонет, по кото-рым в ежегоднике ИЭС ФН 2008 г. зафиксировано улучшение, отмечены си-ним, а ухудшения отмечены красным.

Таблица дает нам еще один повод для удовлетворения, так как основ-ные улучшения отмечены именно по тем компонентам, о которых говори-

Год

свобода предпринимательства

коммерческая свобода

фискальная свобода

размер правительства

монетарная свобода

свобода инвестиций

финансовая свобода

право на собственность

свобода от коррупции

свобода рабочей силы

ИЭС

Расчетные компоненты Рейтинговые компоненты 2007 80.8 85.6 89.7 90.8 80.3 60.0 70.0 30.0 29.0 77.4 69.4 2008 81.3 85.0 89.0 86.4 84.6 70.0 70.0 35.0 29.0 73.1 70.3

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

161

лось в статье. В ежегоднике ФН 2008г. более адекватно оценены компоненты «Свобода инвестиций» и «Право на собственность». Более того, «штрафные вычеты» в оценке компоненты «Монетарной свободы» теперь имеют вид: 5% для Армении, и 10% для Грузии. Напомним, что в ежегоднике 2007г. карти-на была обратной. Эксперты ФН отказались также и от бинарной (либо 0%, либо 20%) оценки штрафного вычета для нетарифных запретов в оценке компоненты Коммерческой свободы. Для Армении в ежегоднике 2008г он составил 10%, вместо 20% за предудущий год.

Новые данные подтверждают и наш вывод о том, что дальнейший про-гресс Республики по пути либерализации экономики, да и всего общества в целом, в основном лежит в направлениях уменьшения уровня корупции, укре-пления прав собственности и повышения эффективности судебной системы. Так, рисунок внизу иллюстрирует отклонение оценок 10 компонент ИЭС Ар-мении от их общемировых средних значений. Как видим, только для компо-нент «Свобода от корупции» и «Право на собственность» Армения существенно уступает общемировым средним значениям – на 12% и 11% соответственно.

Этот потенциал развития, составляюший суть качественного этапа ли-берализации, связан с инерционной системой ценностей во всем комплексе «власть-общество». Ее реализация потербует политической воли, длитель-ных, целенаправленных и последовательных усилий.

Январь 2008г.

18%

13%14%

19%

10%

20%18%

11%

-12%-11%

своб

ода

пред

прин

имател

ьства

коммер

ческ

аясвоб

ода

фис

каль

ная своб

ода

Разм

ер пра

витель

ства

мон

етар

ная своб

ода

своб

ода ин

вестиц

ий

фин

ансо

вая своб

ода

право на

собс

твен

ность

своб

ода от

кор

рупц

ии

своб

ода ра

боче

йси

лы

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

162

Источники и литература

1. Մարջանյան Ա., Հայաստան–տարածաշրջան-աշխարհ. թվեր և փաստեր: Մաս Ա, «Հերիթըջ ֆաունդեյշն» տնտեսական ազատության ցուցիչներ: «Նորավանք» ԳԿՀ, «Հայաստան» տեղեկագիր, #1, 2004, էջ 54-84:

2. 2007 Index of Economic Freedom. Tim Kane, Kim Holmes, Mary O'Grady. The Heri-tage Foundation, The Wall Street Journal. 2007.

3. 2003 Index of Economic Freedom. Gerald P. O'Driscoll, Jr., Edwin J. Feulner, Mary O'Gra-dy. The Heritage Foundation, The Wall Street Journal and Dow Jones & Co., Inc. 2003.

4. 2004 Index of Economic Freedom. The Heritage Foundation. Gerald P. O'Driscoll, et all. The Wall Street Journal and Dow Jones & Co., Inc. 2004.

5. Doing Business 2007: How to Reform. World Bank. (www.worldbank.org) 6. http://www.heritage.org/Research/WorldwideFreedom/upload/hl_1011.pdf 7. Trancparecy Intrenational. Corruption Perceptions Indexes. (www.ti.org)

APROPOS OF THE “HERITAGE FOUNDATION” YEARBOOK ON ECONOMIC FREEDOM

Ara Marjanyan

Resume

Continuing the tradition of “Armenia-Region-World: Figures and facts” rubric publication by “Noravank” Foundation, in the very article are analyzed the assess-ments of the US published yearbook of “Heritage Foundation” for 2007 on eco-nomic freedom of our region’s states. Here are listed the results of this yearbook and are analyzed methodological changes peculiar to it. It has been revealed that Armenia, which was estimated as a “partially free” country, could and must have been evaluated as “basically free” country, even in accordance with the new, “stricter” methodology of HF, 2007 – at the minimum by four of the parameters independent of each other. Are revealed the motives of such evaluation of the yearbook and are described mechanisms leading to them. Unlike the former esti-mations, in the HF yearbook for 2007 it has been fixed that Armenia has lost the status of the only leader of the region for economic freedom which are inter-preted in the general geopolitical context.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

163

Приложение А

Индексы экономической свободы ФН, 2007г. [2]

Классификация Ценностная шкала ИЭС Свободная 80-100% В целом свободная 70-79.9% Частично свободная 60-69.9% В основном несвободная 50-59.9% Репрессивная 0-49.9% Неклассифицированная -

Страна 2007 ИСЭ Страна

2007 ИСЭ Страна

2007 ИСЭ

1 Гонконг 89.3 53 Иордания 64 105 Кот д’Ивуар 55.5

2 Сингапур 85.7 54 Оман 63.9 106 Малави 55.5

3 Австралия 82.7 55 Намибия 63.8 107 Азербайджан 55.4

4 США 82 56 Белиз 63.7 108 Эквадор 55.3

5 Новая Зеландия 81.6 57 Кувейт 63.7 109 Хорватия 55.3

6 Великобритания 81.6 58 Словения 63.6 110 Индонезия 55.1

7 Ирландия 81.3 59 Уганда 63.4 111 Гвинея 55.1

8 Люксембург 79.3 60 Италия 63.4 112 Боливия 55

9 Швейцария 79.1 61 Никарагуа 62.7 113 Буркина-Фасо 55

10 Канада 78.7 62 Болгария 62.2 114 Бенин 54.8

11 Чили 78.3 63 Перу 62.1 115 Босния и Герцеговина 54.7

12 Эстония 78.1 64 Свазиленд 61.6 116 Эфиопия 54.4

13 Дания 77.6 65 Мадагаскар 61.4 117 Камерун 54.4

14 Нидерланды 77.1 66 Албания 61.4 118 Лесото 54.1

15 Исландия 77.1 67 Румыния 61.3 119 Китай 54

16 Финляндия 76.5 68 Гватемала 61.2 120 Россия 54

17 Бельгия 74.5 69 Тунис 61 121 Непал 54

18 Япония 73.6 70 Бразилия 60.9 122 Йемен 53.8

19 Германия 73.5 71 Македония 60.8 123 Мали 53.7

20 Кипр 73.1 72 Катар 60.7 124 Нигер 53.5

21 Швеция 72.6 73 Колумбия 60.5 125 Украина 53.3

22 Литва 72 74 ОАЭ 60.4 126 Мавритания 53.2

23 Тринидад и Тобаго 71.4 75 Казахстан 60.4 127 Египет 53.2

24 Багамские о-ва 71.4 76 Гондурас 60.3 128 Экват. Гвинея 53.2

25 Австрия 71.3 77 Ливан 60.3 129 Габон 53

26 Тайвань 71.1 78 Монголия 60.1 130 Джибути 52.6

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

164

Страна 2007 ИСЭ Страна

2007 ИСЭ Страна

2007 ИСЭ

27 Испания 70.9 79 Кыргызстан 59.9 131 Нигерия 52.6

28 Барбадос 70.5 80 Фиджи 59.8 132 Узбекистан 52.6

29 Сальвадор 70.3 81 Молдова 59.5 133 Суринам 52.6

30 Норвегия 70.1 82 Кения 59.4 134 Алжир 52.2

31 Чехия 69.7 83 Турция 59.3 135 Гаити 52.2

32 Армения 69.4 84 Шри-Ланка 59.3 136 Руанда 52.1

33 Уругвай 69.3 85 Саудовская Аравия 59.1 137 Центр. Африка 50.3

34 Маврикий 69 86 Сенегал 58.8 138 Вьетнам 50

35 Грузия 68.7 87 Польша 58.8 139 Того 49.8

36 Юж. Корея 68.6 88 Кабо Верде 58.4 140 Лаос 49.1

37 Израиль 68.4 89 Пакистан 58.2 141 Сьерра-Леоне 48.4

38 Ботсвана 68.4 90 Гаяна 58.2 142 Сирия 48.2

39 Бахрейн 68.4 91 Гана 58.1 143 Бангладеш 47.8

40 Словакия 68.4 92 Замбия 57.9 144 Венесуэла 47.7

41 Латвия 68.2 93 Гамбия 57.6 145 Беларусь 47.4

42 Мальта 67.8 94 Греция 57.6 146 Бурунди 46.8

43 Португалия 66.7 95 Аргентина 57.5 147 Чад 46.4

44 Венгрия 66.2 96 Марокко 57.4 148 Гвинея Бисау 45.7

45 Франция 66.1 97 Филиппины 57.4 149 Ангола 43.5

46 Ямайка 66.1 98 Таджикистан 56.9 150 Иран 43.1

47 Панама 65.9 99 Парагвай 56.8 151 Респ. Конго 43

48 Малайзия 65.8 100 Доминиканская республика 56.7 152 Туркменистан 42.5

49 Мексика 65.8 101 Мозамбик 56.6 153 Бирма 40.1

50 Таиланд 65.6 102 Камбоджа 56.5 154 Зимбабве 35.8

51 Коста-Рика 65.1 103 Танзания 56.4 155 Ливия 34.5

52 Южная Африка 64.1 104 Индия 55.6 156 Куба 29.7

157 Сев. Корея 3

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

165

Приложение Б

Оценки ИЭС некоторых свобод ФН для Армении и Грузии [2, сс. 86 и 186]

Приведем словесное описание экспертов ФН для 3-х «рейтинговых» компонентов ИЭС, по которым огромное преимущество Армении по отношению к Грузии в 2006г. (в 80%), приравнялось к нулю в 2007г.

Армения 2007г. (2006г.) Грузия 2007г. (2006г.) Свобода инвестиций, 60% (90%) Официально почти во всех сферах экономики для основания бизнеса внешние инвесторы имеют одинаковые права с местными армянами. Нерези-денты не могут стать собственниками земли, одна-ко вольны арендовать ее. Основной помехой для внешних вкладов являются недостаточное выпол-нение действующего законодательства и коррум-пированность бюрократии. Международный ва-лютный фонд докладывает, что отсутствуют кон-троль и ограничения на использование валютных счетов, на текущие или незримые переводы.

Свобода инвестиций, 60% (50%) Для создания привлекательной среды для предприни-мательства в Грузии осуществляются масштабные структурные преобразования. Внешние инвесторы рассматриваются наравне с местными. Отсутствуют ограничения на приобретение и инвестирование мест-ных компаний, акций, бондов или другой собственно-сти, а также требование об участии местного бизнеса. Местные и иностранные инвесторы могут пользоваться системой «одно окно» для получения предпринима-тельской лицензии в течение 24 часов. Резиденты и нерезиденты могут иметь валютные счета. Существуют ограничения и проверки валютных оплат и переводов. Денежные сделки не ограничиваются, однако регист-рируются. Основной помехой внешним вкладам явля-ется непродуктивность правосудия и коррупция.

Финансовая свобода, 70% (90%) В неразвитой финансовой системе Армении властву-ют банки. После банковского кризиса 90-х прави-тельство взяло на себя процесс приватизации банков и реформ урегулирования, включая принятие Меж-дународных бухгалтерских стандартов и требования о минимальном капитале. В условиях новых законов и стандартов закрылись и слились многие банки: их число с 31 в 2001г. уменьшилось до 21 в марте 2005г. Все 21 банки частные, государство больше не имеет в них акций. В банках имеются трудности с возвраще-нием долгов. За всеми финансовыми структурами наблюдает ЦБ. Министерство экономики и финан-сов регулирует малую сферу страхования. Разреше-ны иностранные страховые банки и общества. Ак-тивная биржа включает 190 зарегистрированных компаний.

Финансовая свобода, 70% (70%) Начиная с 90-х банковская система Грузии ощутимо либерализировалась. Центральный банк взял на себя контролирующую роль и принуждает к ведению обязы-вающей отчетности и требованиям в отношении капи-тала, что привело к закрытию и слиянию ряда банков. Вместо 247 банков в 1995г. на апрель 2005г. существова-ло 20 банков. 87% общих банковских ценностей при-надлежит 6 банкам. Непогашенные кредиты продолжа-ют оставаться проблемой. Наличие иностранных бан-ков и их филиалов приветствуется. Внешние вкладчики являются основными владельцами некоторых банков. У государства больше нет акций в каком-либо банке. Несмотря на слияние, банковский сектор продолжает оставаться слабым и рискованным. В секторе страхова-ния налицо ощутимое присутствие зарубежных стран. Биржа маленькая и неразвитая.

Право собственности, 30% (50%) Правосудие подчинено влиянию исполнительской власти, неразвито и коррумпировано, что сущест-венно мешает реализации договоров. Конституци-онные изменения, осуществленные в ноябре 2005г., имели целью поднять уровень независимости пра-восудия, однако необходимо проследить за тем, как они будут внедрены на практике. Особый эконо-мический суд расследует коммерческие споры.

Право собственности, 30% (30%) Коррупция в правосудии все еще является проблемой, несмотря на существенные усилия правительства, на-правленные на эффективность судов и укрепление справедливости. В рамках антикоррупционной про-граммы правительство уволило тысячи государствен-ных служащих и полицейских, осудило некоторых бюрократов. Как иностранцы, так и грузины ставят под вопрос способность системы правосудия защищать частную собственность.

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

166

Приведенные оценки не могут не удивлять. Никакого намека на ожидаемую «контрреволюцию». Если на минуту забыть о процентах и просто прочитать текст, то трудно будет поверить, что эти компоненты получили абсолютно одинаковые оцен-ки в 2007г. Трудно отделатся от впечатления, что одинаковые цифровые оценки этих компонент находятся в противоречии с их же описательными оценками, и что налицо грубая попытка уравнивания, лишенная каких-либо оснований. Подобное злоупотребление гибкостью рейтинговых оценок может бросить тень на достовер-ность ежегодников ФН. Однако вернемся к сути вопроса.

Как видим, основное отставание для Армении зафиксировано по компоненте «Свобода инвестиций» (СИ): в 2007г. оценка составила 60% по сравнению с 90% в 2006г. Чем это можно объяснить? Напомним, что, согласно методологии ФН, СИ – «рейтинговая оценка» исключительно качественного характера. Она не вычисляется на основе каких-либо цифровых индексов, характеризующих экономическую свободу данной страны. СИ оценивается в пределе 0-100%, с шагом в 10% на основе словесной рейтинговой таблицы. Приведем в переводе первые пять рубрик этой таблицы:

(СИ=100%). Внешние инвестиции (ВИ) в данной стране поощряются и рассматриваются наравне с местными инвестициями, в условиях прозрач-ных законов о ВИ и профессиональной и эффективной бюрократии. От-сутствуют ограничения ВИ в областях, связанных с национальной безопас-ностью, или в отношении недвижимости. Конфискация собственности запрещена. Обмен валюты и международные платежи доступны и нерези-дентам. Денежные переводы и сделки не подвергаются ограничениям.

(СИ=90%). То же, что и выше, за следующим исключением. В облас-тях, связанных с национальной безопасностью, в отношении ВИ сущест-вуют только немногочисленные помехи. Против конфискации собствен-ности существуют государственные гарантии. Денежные переводы и сделки ограничениям почти не подвергаются.

(СИ=80%). То же, что и выше, за следующим исключением. Прозрач-ные законы о ВИ подвергаются бюрократической или другим неофици-альным помехам в минимальном размере. Обмен валюты, денежные пе-реводы и сделки подвергаются малочисленным ограничениям.

(СИ=70%). То же, что и выше, за следующим исключением. Имеются некоторые ограничения ВИ, основанные на общих единообразных зако-нах, или в таких областях, каковыми являются электроэнергетическая система (utilities), природные ресурсы или областях, связанных с нацио-нальной безопасностью. Обмен валюты и международные платежи под-вергаются некоторым ограничениям.

(СИ=60%). То же, что и выше, за следующим исключением. В целом ВИ поощряются, но в некоторых областях могут и не рассматриваться одинаково. Законы о ВИ не настолько прозрачны и/или ВИ встречают бюрократические помехи. Конфискация собственности практически не-вероятна, и государство гарантирует компенсацию. Денежные переводы и сделки подвергаются некоторым ограничениям.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

167

Добавим только, что в этой таблице ограничения внешних инвестиций в отноше-нии приобретения земли рассматриваются только в рубрике с оценкой СИ 50% и ниже.

В сравнении с оценкой СИ 90%, более низкие оценки фиксируют «ухудше-ния» в следующих 4 направлениях: а) степень бюрократических и коррупционных помех в отношении внешних инвестиций, б) ограничения сфер для внешних инве-стиций, в) ограничения права собственности, г) степень помех в отношении обмена валюты, международных оплат и денежных переводов и сделок.

Так, переход оценки компонента СИ с 90% на 80% обусловлен: а) наличием минимальной степени бюрократических или других неофициальных помех в отно-шении внешних вкладов. Более существенные изменения фиксирует переход оцен-ки с 80% на 70%: они предполагают ограничения для СИ «в таких областях, каковы-ми являются электроэнергетическая система (utilities), природные ресурсы или об-ластях, связанных с национальной безопасностью». Наконец, переход оценки с 70% на 60% предполагает общее ухудшение по всем отмеченным выше 4 направлениям. Таким образом, самое существенное ухудшение обусловлено «закрытием» ряда эко-номических сфер для внешних инвестиций и фиксируется переходом оценки СИ с 80% на 70%. В остальных случаях по этим направлениям фиксируются изменения от «практического отсутствия помех или ограничений» к «наличию некоторых помех или ограничений».

Но, как в 2006г. и предшествующие годы, так и в этом году «такие области, каковыми являются электроэнергетическая система (utilities), природные ресурсы или области, связанные с национальной безопасностью» в Армении были открыты и продолжают оставаться открытыми для внешних инвестиций. Более того, в 2007г. зафиксировано значительное увеличение ВИ, особенно в сфере энергетики. Следо-вательно, в случае с Арменией оценка этой компонеты в 60% просто неадекватна, в первую очередь именно с точки зрения новой методологии ФН1. Неадекватно, по меньшей мере также, как если бы эксперты ФН оценили эту компоненту в 50% толь-ко лишь на том основании, что в Армении ограничены внешние инвестиции в отно-шении приобретения земли!

По нашему мнению, равноценная оценка этой компонеты для Армении в 2007г. должна была составлять 80%, что было бы совершенно аргументированно с точки зрения новой методологии ФН. В этом случае (уменьшение на 10%, а не 30%) общая оценка ИЭС Армении в 2007г. по сравнению с 2006г. уменьшилась бы не на 5.1%, а на 3.1% и составила бы 71.4% вместо 69.4%. Поэтому, Армения еще раз мог-ла, и должна была быть признана «В целом свободной» страной, причем единствен-ной таковой в регионе.

Похожий анализ можно провести и для составляющей «Финансовая свобода», что требует некоторых пояснений профессионального характера. Поэтому в рамках этой статьи, ввиду ограничений объема, не считаем возможным к ним обращаться. Скажем только, что по нашим подсчетам, адекватная оценка этой компоненты ИЭС

1 По всей видимости, до ушей экспертов ФН не дошли такие знакомые нам крики о «сдаче чужакам всех стратегических объектов страны».

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

168

для Армении в 2007г. составляет 80%. Следовательно, уменьшение здесь должно сократиться с 20% до 10% и Армения снова должна была быть признана «В целом свободной» страной.

Обратимся также к компоненте «Право собственности» (ПС). Здесь, к сожале-нию, мы не можем не согласиться с экспертами ФН: откат Армении по этой компо-ненте в 2007г. бесспорен, особенно если вспомнить процесс расселения, связанный со строительством Северного проспекта и другие факты. Однако мы должны отме-тить, что согласно рейтинговой шкале ФН этой компонеты, на наш взгляд совершен-но адекватным уменьшением было бы уменьшения в 10%, а не на 20% как мы это видим в ежегоднике ИЭС ФН 2007г.

Действительно, рассмотрим рейтинговые рубрики оценок компоненты ПС в 50% и 40% [2, сс. 49-50].

Дело в том, что следующая оценка в 30% делает строже приведенные оценки ПС только в вопросе коррупции [2, с. 50]. Поэтому необходимо рассмотреть это об-стоятельство более подробно.

9-ая «рейтинговая» свобода новой методологии ФН – свобода от коррупции (СК) как и в прошлых изданиях, так и в справочнике ФН 2007г. прямо равноценна пуб-ликующимся в справочниках известной общественной организации «Транспаренси Интернейшнл» (ТИ) оценкам1 «индекса коррупции» (ИК). Обычно в справочнике ФН данного года используются оценки ИК, опубликованные в предыдущем году ТИ.

Рассмотрим более подробно оценки ИК справочников ТИ [7]. Они определя-ются согласно разработанной ТИ методологией по дискретной шкале от 1.0 до 10.0. Оценка 1.0 дается абсолютно коррумпированной стране, а 10.0 дается стране, почти свободной от коррупции. Оценка компоненты СК ежегодников ИЭС ФН принима-ются равной оценке индекса ИК организацииТИ, умноженной на 100%. Для Арме-нии оценка ИК ТИ в 2006г. составляет 2.9. Поэтому, в справочнике ФН 2007г. компо-нента СК Армении оценена в 29%. Необходимо добавить, что, кроме оценок ИК, в справочниках ТИ приводится также место занимаемое данной страной в ряду всех рассматриваемых стран согласно полученной оценке ИК. Учитывая тот факт, что в разные годы ежегодники ТИ рассматривают разное число стран мира, изменение места данной страны в рейтинговых таблицах необязательно означает изменение оценки ИК. Так, в приведенной ниже таблице мы обобщили оценки ИК ежегодни-ков ТИ за последние 6 лет для стран нашего региона, где приводим и место, зани-маемое данной страной в данном году в ряду всех рассмотренных стран [7].

ПС=50%: Судебная система эффективна, име-ются задержки. Может наличествовать кор-рупция, правосудие может быть под влиянием другого крыла властей. Конфискация возмож-на, но редко.

ПС=40%։ Судебная система строго неэф-фективна, а задержки настолько затяжные, что нарушается применение судебной системы. Наличествует коррупция, а пра-восудие подвергается влиянию другого крыла властей. Конфискация возможна.

1 Corruption Perceptions Index.

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

169

Как видим, для Армении в последние годы заметно устойчивое отставание в месте, которое она занимает в рейтинговых таблицах ТИ. Однако, это объясняется тем, что в течение последних 3 лет общее число рассмотренных в ежегодниках ТИ стран выросло с 146 (2004г.) до 163 (2006г.). В 2005 и 2006 гг. оценка ИК Армении оставалась неизменной и составила 2.9 единиц (т.е. 29% согласно методологии ФН). Следовательно, по оценкам экспертов ТИ, не изменилась также степень коррупции нашей страны. Изменилось только ее место в общей рейтинговой таблице: с 88-ого места среди 159 стран в 2006г. на 93-е место среди 163 стран в 2007г.

Сказанное позволяет нам заключить, что по сравнению с оценкой компоненты ПС в 50% для Армении в 2006г., оценка в 30% в 2007г. неадекватна – в первую оче-редь с точки зрения самой методологии ФН. На наш взгляд, она должна была соста-вить 40% (уменьшение на 10%). И в этом случае, с увеличенной на 1.0% суммарной оценкой ИЭС, также как и ранее, Армения должна была быть признанной «В целом свободной» страной.

Страны 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 Место страны среди всех рассмотренных стран

Армения 76 78 82 88 93 Грузия 85 124 133 130 98

Азербайджан 87 84 95 124 140 137 130 Россия 82 79 71 86 90 126 121 Турция 50 54 64 77 77 65 60 Иран 78 87 88 105

Общее число стран 90 91 102 133 146 159 163 Оценки ИК страны

Армения 2.5 3.0 3.1 2.9 2.9 Грузия 2.4 1.8 2.0 2.3 2.8

Азербайджан 1.5 2.0 2.0 1.8 1.9 2.2 2.4 Россия 2.1 2.3 2.7 2.7 2.8 2.4 2.5 Турция 3.8 3.6 3.2 3.1 3.2 3.5 3.8 Иран 3.0 2.9 2.9 2.7

А.Марджанян «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

170

Приложение В

Индексы экономической свободы ФН, 2008г.

Классификация Ценностная шкала ИЭС Свободная 80-100%

В целом свободная 70-79.9%

Частично свободная 60-69.9% В основном несвободная 50-59.9% Несвободная (репрессивная) 0-49.9% Неклассифицированная -

1 Hong Kong 90.3 56 Albania 63.3 111 Ivory Coast 54.9 2 Singapore 87.4 57 South Africa 63.2 112 Nepal 54.7 3 Ireland 82.4 58 Jordan 63.0 113 Croatia 54.6

4 Australia 82.0 59 Bulgaria 62.9 114 Tajikistan 54.5

5 United States 80.6 60 Saudi Arabia 62.8 115 India 54.2 6 New Zealand 80.2 61 Belize 62.8 116 Rwanda 54.1 7 Canada 80.2 62 Mongolia 62.8 117 Cameroon 54.0 8 Chile 79.8 63 United Arab Emirates 62.8 118 Suriname 53.9 9 Switzerland 79.1 64 Italy 62.5 119 Indonesia 53.9

10 United Kingdom 79.5 65 Madagascar 62.4 120 Malawi 53.8 11 Denmark 79.2 66 Qatar 62.2 121 Bosnia and Herzegovina 53.7 12 Estonia 77.8 67 Colombia 61.9 122 Gabon 53.6

13 Netherlands 76.8 68 Romania 61.5 123 Bolivia 53.2

14 Iceland 76.5 69 Fiji 61.5 124 Ethiopia 53.2

15 Luxembourg 75.2 70 Kyrgyzstan 61.1 125 Yemen 52.8

16 Finland 74.8 71 Macedonia 61.1 126 China 52.8 17 Japan 72.5 72 Namibia 61.0 127 Guinea 52.8 18 Mauritius 72.3 73 Lebanon 60.9 128 Niger 52.7 19 Bahrain 72.2 74 Turkey 60.8 129 Equatorial Guinea 52.5 20 Belgium 71.5 75 Slovenia 60.6 130 Uzbekistan 52.3 21 Barbados 71.3 76 Kazakhstan 60.5 131 Djibouti 52.3 22 Cyprus 71.3 77 Paraguay 60.5 132 Lesotho 51.9 23 Germany 71.2 78 Guatemala 60.5 133 Ukraine 51.1

24 Bahamas 71.1 79 Honduras 60.2 134 Russia 49.9

25 Taiwan 71.0 80 Greece 60.1 135 Vietnam 49.8 26 Lithuania 70.8 81 Nicaragua 60.0 136 Guyana 49.4

27 Sweden 70.4 82 Kenya 59.6 137 Laos 49.2

28 Armenia 70.3 83 Poland 59.5 138 Haiti 48.9

29 Trinidad & Tobago 70.2 84 Tunisia 59.3 139 Sierra Leone 48.9

30 Austria 70.0 85 Egypt 59.2 140 Togo 48.8

31 Spain 69.7 86 Swaziland 58.9 141 Central African Republic 48.2

32 Georgia 69.2 87 Dominican Republic 58.5 142 Chad 47.7

33 El Salvador 69.2 88 Cape Verde 58.4 143 Angola 47.1 34 Norway 69.0 89 Moldova 58.4 144 Syria 46.6 35 Slovak Republic 68.7 90 Sri Lanka 58.3 145 Burundi 46.3 36 Botswana 68.6 91 Senegal 58.2 146 Congo, Republic of 45.2

«21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г. А.Марджанян

171

37 Czech Republic 68.5 92 Philippines, The 56.9 147 Guinea Bissau 45.1

38 Latvia 68.3 93 Pakistan 56.8 148 Venezuela 45.0 39 Kuwait 68.3 94 Ghana 56.7 149 Bangladesh 44.9 40 Uruguay 68.1 95 Gambia, The 56.6 150 Belarus 44.7 41 Korea, South 67.9 96 Mozambique 56.6 151 Iran 44.0 42 Oman 67.4 97 Tanzania 56.4 152 Turkmenistan 43.4 43 Hungary 67.2 98 Morocco 56.4 153 Burma 39.5 44 Mexico 66.4 99 Zambia 56.4 154 Libya 38.7 45 Jamaica 66.2 100 Cambodia 56.2 155 Zimbabwe 29.8

46 Israel 66.1 101 Brazil 55.9 156 Cuba 27.5

47 Malta 66.0 102 Algeria 55.7 157 Korea, North 3.0

48 France 65.4 103 Burkina Faso 55.6 Montenegro

49 Costa Rica 64.8 104 Mali 55.5 Serbia

50 Panama 64.7 105 Nigeria 55.5 Sudan 51 Malaysia 64.5 106 Ecuador 55.4 Iraq 52 Uganda 64.4 107 Azerbaijan 55.3 Congo, Dem. Republic of 53 Portugal 64.3 108 Argentina 55.1

54 Thailand 63.5 109 Mauritania 55.0 55 Peru 63.5 110 Benin 55.0

Памятка автору «21-й ВЕК», № 1 (7), 2008г.

172

Памятка автору Журнал «21 Дар» публикует статьи аналитического характера, в которых превалируют темы, затрагивающие актуальные проблемы Республики Арме-ния. Заказанные редакционным советом журнала статьи и материалы явля-ются собственностью Фонда «Нораванк».

Принимаемые редакцией статьи рецензируются. Публикации журнала выражают точку зрения их авторов.

Требования к представляемым материалам

1. Статьи должны быть представлены на армянском, русском или англий-ском языках, печатно (в двух экземплярах) и на дискете, в компьютерном наборе (MS WORD) шрифтами «Times New Roman», «Sylfaen» (русский, английский) и «Sylfaen», «Arial LatArm» (армянский), размером 11.

2. Страница статьи должна соответствовать формату А4 и иметь поля: слева 1.0 см, справа 3.0 см, сверху и снизу 2.5 см. Межстрочный интер-вал – 1.5. Обязательно наличие аннотации и резюме. Резюме приводит-ся на языке, отличном от языка самой статьи.

3. Ссылки на использованную литературу приводятся в квадратных скоб-ках, в сквозной нумерации по порядку их следования в статье. При не-однократной ссылке на один и тот же источник в квадратных скобках после номера источника указывается номер страниц на языке оригина-ла («էջ» на армянском, с. на русском, p. на английском, французском и т.д.), например: [2, с. 11-12]. В конце статьи, в разделе «Источники и литература» приводится их список в сквозной нумерации по порядку их следования в статье на языке оригинала, шрифтом размером 10, на-пример:

1. Шарипова Р., Панисламизм сегодня: идеология и практика Лиги Ислам-ского Мира, М., 1986.

2. Մարգարյան Ա., Երկրի մրցակցային ռազմավարությունը տնտեսական անվտանգության համատեքստում, «21-րդ Դար», # 1, էջ 5, 2003։

3. Yasha Lange, Media in the CIS, Center for Civil Society International, Am-sterdam, 1997, from http://www.internews.ras.ru/books/media, Sept. 28, 1998.

4. http://www.oecd.org/dsti/sti, March 1, 2001.

4. При языке источника, отличном от армянского, латинского алфавита и кириллицы, ссылки приводятся латинской транслитерацией. В скобках указывается перевод и язык, например: Al-Arman fi Lubnan (Հայերը Լիբանանում, արաբ.).

Редакционный совет

«21-й ВЕК» ЖУРНАЛ НАУЧНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ФОНДА «НОРАВАНК» Редакционный совет

Республика Армения, 0026, г. Ереван, ул. Гарегина Нжде, 23/1

www.noravank.am e-mail: 21dar@noravank.am, office@noravank.am

Телефон: + (374 10) 44 38 46 Факс: + (374 10) 44 04 73

Подписано к печати 27.05.2008г.

Учредитель: научно-образовательный фонд «Нораванк»

Бумага офсетная, формат 70х100 1/16 Усл. п. л. 15, Тираж 300

Шрифт: Sylfaen Свидетельство: 01Ш 000234

Издательство ООО «Гаспринт»