Роберт ГэлбрейтНа службе зла

Серия «Корморан Страйк», книга 3

Текст предоставлен правообладателемhttp://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=18023379

На службе зла : роман / Роберт Гэлбрейт: Иностранка,Азбука-Аттикус; Москва; 2016

АннотацияРобин Эллакотт получает с курьером таинственный

пакет – в котором обнаруживается отрезанная женскаянога.

Ее начальник, частный детектив Корморан Страйк,не так удивлен, но встревожен не меньше. В его прошломесть четыре возможных кандидатуры на личностьотправителя – и каждый из четверых способенна немыслимую жестокость.

Полиция сосредоточивает усилия на поиске одногоиз этих четверых, но Страйк чем дальше, тем большеуверен, что именно этот подозреваемый ни при чем.Вдвоем с Робин они вынуждены взять дело в свои рукии погрузиться в пучины исковерканной психики остальныхтроих подозреваемых. Но таинственный убийца наноситновые удары, и Страйк с Робин понимают, что их времяна исходе…

«На службе зла» – дьявольски увлекательныйроман-загадка со множеством неожиданных сюжетныхповоротов, а также – история мужчины и женщины,пребывающих на перепутье как в профессиональномплане, так и в том, что касается личных отношений.

Содержание1 92 163 224 375 536 607 748 789 8910 9111 11512 12813 14114 16315 17816 188Конец ознакомительного фрагмента. 211

Роберт ГэлбрейтНа службе зла

First published in Great Britain in 2015 by SphereCAREER OF EVILCopyright © 2015 J. K. Rowling

© Е. Петрова, перевод, 2016© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016Издательство ИНОСТРАНКА®

* * *

Гэлбрейт пишет с необычными

для детективного жанра юмором и теплотой;он столь умело проводит нас через всехитросплетения сюжета, что мы теряем счетвремени.The Seattle Times

Корморан Страйк одним своим появлениемполностью захватывает воображениечитателей… Талант Гэлбрейта проявляетсяв том, как он описывает жизнь Лондона

и как создает нового героя.Daily Mail

За спиной у Страйка – героическое прошлое.Он и сейчас то и дело проявляет героизм, хотясовершенно к этому не стремится. Внебрачныйсын стареющего рок-идола, он никогдане пользовался теми благами, какие достаютсяего сводным братьям и сестрам… Он многоразмышляет, но это получается у негосовершенно органично. У Страйка огромныйпотенциал. Было бы преступлением не обратитьна него внимания.Daily News

Страйк и его ассистентка Робин (играющаяту же роль, которую Саландер играладля Блумквиста в книгах Стига Ларссона)становятся настоящей командой, чьихдальнейших приключений читатель будет каждыйраз ждать с нетерпением.New York Times

Невероятно увлекательный сюжет,основанный на трогательных взаимоотношениях.Книга проглатывается залпом.The Telegraph

Чрезвычайно сильная история…«Зов Кукушки» оказался визитной карточкой

для целой серии романов и напомнил мне,почему я в свое время без памяти влюбиласьв детективный жанр.Вэл Макдермид(Guardian)

Откладывать эту книгу было сущей мукой –так мне хотелось знать, что будет дальше.Гэлбрейт – мастер психологического портрета,герои романа вставали передо мной как живые.«Зов Кукушки» – моя новая любовь, а Гэлбрейт –выдающийся новый талант.Питер Джеймс(Sunday Express)

Детектив, от которого невозможно оторваться.Financial Times

А вот и лучший переводной детективсезона, и не только из-за сногсшибательнойинтриги – уровень рассказчицкой культуры оченьвысок: трехмерные, врезающиеся в памятьперсонажи, отличные диалоги, остроумныеавторские комментарии.Афиша Daily

Посвящается Шону и Мэтью Харрисам:это посвящение можете использоватьпо своему усмотрению, но только – только –не для окраски бровей

I choose to steal what you choose to showAnd you know I will not apologize –You’re mine for the taking.

I’m making a career of evil…

Blue Öyster Cult. «Career of Evil»Lyrics by Patti Smith1

1 Я украду, что не спрячешь ты,И, ты знаешь, никогдане повинюсь.Ты моя с потрохами.Я состою на службе зла.(«На службезла», слова Патти Смит) (англ.)С альбома «Secret Treaties» (1974)группы Blue Öyster Cult. (Здесь и далее примеч. перев.)

1

2011

This Ain’t the Summer of Love2

Полностью отмыться от крови так и не удалось.

Под ногтем среднего пальца левой руки круглой скоб-кой темнела тонкая линия. Он принялся ее вычищать,хотя одним своим видом она напоминала про вчераш-ний кайф. С минуту он безуспешно пытался ее от-скрести, а потом, сунув палец в рот, попробовал высо-сать. Твердый как железо коготь еще отдавал запахомструи, которая неудержимо хлынула на кафельныйпол, обрызгала стены, пропитала его джинсы и пре-вратила персикового цвета махровые полотенца – пу-шистые, сухие, аккуратно сложенные – в кипу окро-вавленной ветоши.

Сегодня утром все цвета сделались как-то ярче,мир стал прекраснее. Пришло спокойствие, настрое-

2 «Это не лето любви» (англ.) – песня Blue Öyster Cult с альбома«Angels of Fortune» (1976).

ние поднялось, как будто он вобрал ее в себя цели-ком, как будто перелил в себя ее жизнь. Когда убива-ешь, все они переходят в твою собственность: дажесекс не приносит такой полноты обладания. Чего сто-ит один их вид в момент смерти – получаешь такиеощущения, каких не способна дать близость двух жи-вых тел.

С приятным волнением он размышлял, что ни еди-ной душе не известно о его делах и планах. В покоеи довольстве, посасывая средний палец, он присло-нился спиной к стене, нагретой неярким апрельскимсолнцем, и не сводил глаз с дома напротив.

Дом отнюдь не шикарный. Обыкновенный. Спорунет, он комфортней, чем та конура, где засыхалов черных мешках для мусора вчерашнее окровавлен-ное тряпье, ожидавшее сожжения, а за трубой под ку-хонной раковиной поблескивали принесенные им но-жи, отдраенные с отбеливателем.

У дома напротив был обнесенный черной оградойсадик с довольно запущенной лужайкой. Две белыевходные двери, едва ли не вплотную одна к другой,указывали на то, что в этой трехэтажной постройке по-сле ремонта разместились нижняя и верхняя кварти-ры. На первом этаже обитала некая Робин Эллакотт.Приложив определенные усилия к тому, чтобы разуз-нать имя этой девушки, про себя он звал ее не ина-

че как Секретутка. А вот и она: мелькнула в окне эр-кера, легко узнаваемая благодаря необычному цветуволос.

Слежка за Секретуткой была приятным бонусом,этаким бесплатным приложением. У него образова-лась пара часов свободного времени, и он приехална нее поглазеть. Сегодня – день отдыха между вче-рашними победами и завтрашним днем, между удо-влетворением от содеянного и предвкушением даль-нейшего.

Дверь справа неожиданно распахнулась; из домавышла Секретутка, да не одна.

Не отрываясь от теплой стены, он повернулсяв профиль к этой парочке и стал смотреть в дальнийконец улицы, словно кого-то ждал. На него не обрати-ли ни малейшего внимания. Эти двое бок о бок шлисвоей дорогой. Дав им фору, через минуту он решилдвинуться следом.

Она была в джинсах, светлой куртке и сапожкахна низком каблуке. Под лучами солнца ее длинныевьющиеся волосы приобрели слегка имбирный отте-нок. В отношениях этой молча шагавшей пары ему ви-делась некоторая натянутость.

Людей он читал как открытую книгу. Вот и вчераш-нюю девицу, которая испустила дух среди кипы окро-вавленных полотенец, он сперва прочел и очаровал.

Засунув руки в карманы, он лениво брел по следуэтих двоих – будто бы в направлении магазинов; пре-красным солнечным утром его темные очки смотре-лись совершенно естественно. Легкий апрельский ве-терок перебирал ветви деревьев. В конце улицы па-рочка свернула влево, на широкий, оживленный про-спект, застроенный офисными комплексами. В сол-нечном свете здание районной администрации Илин-га сверкало листовым стеклом.

Теперь Секретуткин сосед, а может, сожительили кто еще, чисто выбритый, с квадратным подбо-родком, обратился к ней с разговором. Отвечала онакоротко, без улыбки.

До чего же мелочные, низкие, грязные твари – жен-щины. С жиру бесятся – хотят, чтобы их ублажали.Такая очистится лишь тогда, когда раскинется передтобой, мертвая и пустая; лишь тогда она станет та-инственной, незапятнанной, даже прекрасной. Будетпринадлежать одному тебе, не сможет ни заспорить,ни вырваться, ни убежать – делай с ней что хочешь.Вчерашний обескровленный труп оказался тяжелыми податливым: его игрушка, его кукла в человеческийрост.

Теперь он двигался за Секретуткой и ее друж-ком через торговый центр «Аркадия», маяча сзади,как привидение или божество. Могла ли видеть его

субботняя толпа, или же он чудом преобразился, об-рел двойную жизнь, получил дар скрываться от посто-ронних глаз?

У автобусной остановки они встали в очередь, а онтоптался поблизости, будто разглядывая индийскийресторан, горку фруктов в продуктовом магазине, кар-тонные маски принца Уильяма и Кейт Миддлтон в вит-рине газетного киоска, а сам следил за отражениемв стекле.

Они приготовились уехать на восемьдесят третьем.Денег у него на кармане было в обрез, но хотелосьеще за ней понаблюдать – не лишать же себя удо-вольствия. Поднимаясь по ступенькам, он услышал,как ее дружок назвал водителю «Уэмбли-Сентрал».Теперь оставалось только купить билет и последо-вать за ними наверх.

В передней части салона парочка нашла два местарядом. Он устроился поблизости, возле угрюмой тет-ки, которой пришлось убрать с сиденья магазинныепакеты. Сквозь гул пассажирских голосов до него из-редка долетали обрывки разговора. Если Секретуткамолчала, то безрадостно смотрела в окно. Когда онапоправляла волосы, он заметил у нее на пальце ко-лечко невесты. Стало быть, замуж собралась… ну-ну.Он спрятал в поднятом воротнике подобие улыбки.

Сквозь штрихи оконной грязи в автобус приникало

теплое послеполуденное солнце. Все свободные ме-ста заняли ввалившиеся гурьбой парни, некоторые –в красно-черной форме регбистов.

Ему вдруг показалось, будто сияние дня померк-ло. Эти куртки с изображением полумесяца и звез-ды наводили на неприятные мысли. Возвращали егок тем временам, когда он отнюдь не ощущал себя бо-гом. У него не было ни малейшего намерения пят-нать и марать этот счастливый день воспоминания-ми, причем гнусными, но приподнятость вмиг нача-ла улетучиваться. Он разозлился (тем более что еговниманием завладел мальчишка-подросток из той жекомпании), но успел отвести взгляд, поднялся с ме-ста и в тревоге стал продвигаться назад, к лестни-це. У дверей автобуса крепко держались за стойкуотец с маленьким сынишкой. В груди взрывом полых-нул гнев: почему же у него самого нет сына? Точнее,почему теперь у него нет сына? Он представил се-бе, как мальчонка стоит рядом и, запрокинув голову,с обожанием смотрит на него; но сына у него дав-но не было, и все из-за негодяя по имени КорморанСтрайк.

Корморана Страйка требовалось наказать. Уда-рить в самое больное место.

На тротуаре он поднял взгляд и напоследок успелзаметить в переднем окне автобуса золотистую го-

лову. Не пройдет и суток, как он увидит ее снова.Эта картинка помогла усмирить внезапное бешен-ство, вызванное зрелищем тех «сарацинских» курток.Автобус покатил дальше, а он побрел в обратном на-правлении, успокаиваясь с каждым шагом.

План у него созрел – что надо. Все шито-крыто. Ко-мар носу не подточит. А дома, в холодильнике, ждалсвоего часа заветный сверток.

2

A rock through a window never comes witha kiss.Blue Öyster Cult. «Madness to the Method»3

Робин Эллакотт, двадцати шести лет, ходилав невестах уже более года. Свадьба должна была со-стояться три месяца назад, но сорвалась из-за вне-запной кончины будущей свекрови. С тех пор многочего произошло. Не факт, что они с Мэтью стали быближе друг другу, будь у них свидетельство о браке.Неужели они бы меньше ссорились, если бы под сап-фировым перстеньком, который стал ей чуть свобо-ден, заблестело обручальное кольцо?

В понедельник утром, лавируя между кучами стро-ительного мусора на углу Тотнэм-Корт-роуд, она про-кручивала в голове вчерашний конфликт. Первые егоростки пробились еще до похода на матч по рег-би. Конфликты возникали у них, считай, после каж-дой встречи с Сарой Шедлок и ее дружком Томом:на это и указала Робин после матча; склока не утиха-

3 Но с камнем в окошко поцелуй не влетит («Безумие в системе»)(англ.). С альбома «Club Ninja» (1985). В названии песни –аллюзия к реплике Полония: «Хоть это и безумие, но в нем естьсистема» (У. Шекспир. Гамлет. Акт II, сц. 2. Перев. А. Радловой).

ла за полночь. «Сара просто гов… говорила гадости…неужели до тебя не доходит? Она постоянно наводи-ла разговор на него, не умолкала ни на минуту, но я-то тут при чем?..»

С того самого дня, когда Робин устроилась на рабо-ту в частное детективное агентство на Денмарк-стрит,путь ей преграждали эти завалы. Настроение вконециспортилось, когда она споткнулась о какой-то обло-мок и едва удержалась на ногах. Из глубокой кана-вы раздался свист и похотливый гогот работяг в кас-ках и неоновых жилетах. Покраснев, Робин отверну-лась и убрала назад облепившие лицо длинные золо-тисто-земляничные пряди, а потом невольно возвра-тилась мыслями к Саре Шедлок и ее коварным, на-зойливым расспросам про владельца агентства.

– Есть в нем какая-то необъяснимая притягатель-ность, правильно я понимаю? Битый жизнью, но менялично это никогда не останавливало. А какой он из се-бя, эротичный? И такой большой, да?

Робин видела, как Мэтью стиснул зубы, выслуши-вая ее холодные, равнодушные ответы.

– И, кроме вас двоих, в конторе никого нет? Неуже-ли? Совсем никого?

Вот стерва, думала Робин, чья неизменная добро-желательность никогда не распространялась на СаруШедлок. И ведь прекрасно знает, что делает.

– А правда, что он награжден медалью за Афгани-стан? В самом деле? Надо же, значит, он ко всему ещеи герой войны?

Робин изо всех сил старалась заткнуть этот фон-тан восхвалений, но все напрасно: Мэтью оставалсяхолоден со своей невестой до конца матча. Однакона обратном пути с Викаридж-роуд его раздражениеничуть не мешало ему болтать и смеяться с Сарой,а Том, которого Робин считала тупым занудой, толькоподхихикивал, не видя ничего дальше своего носа.

Ее толкали прохожие, точно так же огибавшие до-рожные раскопы, но потом ей все-таки удалось перей-ти на другую сторону, в тень громады бетонного, буд-то решетчатого, Сентр-Пойнта. Здесь на Робин опятьнахлынула злость: ей вспомнилось, что сказал в пол-ночь Мэтью, когда скандал разгорелся с новой силой.

– Черт побери, да он у тебя с языка не сходит! Я жеслышал, как ты говорила Саре…

– Не я раз за разом поднимала эту тему, а она,ты просто не слушал…

Но Мэтью уже стал ерничать, заговорив писк-лявым, дурашливым голосом, каким передразнивалвсех представительниц другого пола:

– «Ах, какая у него шевелюра, прелесть…»– Уймись, это уже паранойя! – вскричала Ро-

бин. – Сара нахваливала шевелюру Жака Бургера4,а не Корморана. Я только сказала…

– «А не Корморана», – как дебил, пропищал Мэтью.При повороте на Денмарк-стрит Робин кипела

той же злостью, что и восемь часов назад, когда пулейвылетела из спальни, чтобы улечься спать на софе.

Сара Шедлок, эта гадина Сара Шедлок, знавшаяМэтью с университетской скамьи, из кожи вон лезла,чтобы отбить его у Робин, оставшейся тогда в Йорк-шире… Ладно бы Робин не ждала новых встреч с Са-рой, так ведь нет: Сара получила приглашение к нимна свадьбу, перенесенную на июль, и, судя по всему,будет вечно соваться в их жизнь, а в один прекрасныйдень – с нее станется – проникнет и в агентство, чтобыпознакомиться со Страйком, если, конечно, любопыт-ствовала она искренне, а не из желания вбить клинмежду Робин и Мэтью.

Ни за что не буду знакомить ее с Кормораном, мсти-тельно думала Робин, подходя к почтовому курьеру,топтавшемуся у входной двери. Одной рукой в пер-чатке он сжимал канцелярскую доску, а в другой дер-жал прямоугольный пакет.

4 Жак Бургер (р. 1983) – регбист, капитан сборной Намибии; с 2009 г.играет за лондонский профессиональный клуб «Сарацины». В 2015 г.объявил об уходе из международного спорта после травмы в матчесо сборной Грузии.

– На имя Эллакотт? – уточнила Робин.У нее были заказаны одноразовые фотоаппараты

в картонном корпусе под слоновую кость – сувенирыдля приглашенных на свадьбу. В последнее время ейвсе чаще приходилось задерживаться на работе, а по-тому оформлять заказы проще было на адрес агент-ства.

Курьер кивнул и, не снимая мотоциклетного шле-ма, протянул ей доску. Робин поставила свою подписьи взяла продолговатый пакет; он оказался тяжелее,чем она предполагала, а внутри вроде как перекаты-вался один объемный предмет.

– Спасибо, – сказала она, сжимая пакет под мыш-кой, но курьер уже заносил ногу над мотоциклом.

Под рев двигателя Робин отперла подъезд.Стуча каблуками, она поднялась по гулкой желез-

ной лестнице, обвивавшей клеть неисправного лиф-та. По стеклянной двери с гравировкой «К. Б. Страйк,частный детектив» пробежал блик света, отчего над-пись сделалась еще темнее.

Робин специально пришла в контору пораньше.У них сейчас была прорва заказов, и прежде чем от-правляться на слежку за молоденькой русской стрип-тизершей, требовалось завершить необходимые от-четы.

По звуку тяжелых шагов над головой она поняла,

что Страйк все еще находится у себя в квартире.Опустив удлиненный сверток на стол, Робин сня-

ла пальто и повесила его вместе с сумкой на крючокза дверью, зажгла свет, наполнила и включила чайники только после этого взялась за острый нож для бумаг.Вспоминая, как Мэтью отказывался верить, что онахвалила шевелюру фланкера Жака Бургера, а не кур-чавые и короткие, совсем как на лобке, волосы Страй-ка, Робин одним движением вспорола пакет.

В коробку была втиснута отсеченная женская ногас загнутыми кверху – для компактности – пальцами.

3

Half-a-hero in a hard-hearted game.Blue Öyster Cult. «The Marshall Plan»5

Оконные стекла задрожали от крика Робин.Она шарахнулась, не отрывая взгляда от этого чу-довищного зрелища. Нога была стройная, бледная,гладкая. Взрезая картон, Робин скользнула по нейпальцем и теперь не могла избавиться от ощуще-ния холодной, будто резиновой, кожи. Чтобы заглу-шить собственный крик, девушка зажала рот ладоня-ми; сбоку тотчас же распахнулась стеклянная дверь.Ростом под два метра, Страйк ворвался в приемнуюс перекошенным лицом, даже не успев застегнуть ру-башку, под которой виднелась по-обезьяньи волоса-тая грудь.

– Какого хе…Он проследил за полным ужаса взглядом своей

помощницы – и увидел ногу. Робин почувствовалана локте его железную хватку и без сопротивленияпозволила вывести себя на лестницу.

– Как это сюда попало?

5 Полгероя в бессердечной игре («План Маршалла») (англ.).С альбома «Cultösaurus Erectus» (1980).

– С курьером, – выдавила она, пока Страйк подтал-кивал ее вверх по ступеням. – На мотоцикле.

– Жди здесь. Я вызову полицию.Он захлопнул дверь своей мансарды; Робин, с бе-

шено колотящимся сердцем, приросла к полу и слу-шала, как Страйк спускается обратно в офис. К гор-лу подступила кислятина. Нога. Только что она, РобинЭллакотт, получила по почте ногу. И преспокойно за-несла коробку с женской ногой в приемную агентства.Чья это нога? Где остальные части тела?

Робин отошла от двери, доплелась до ближайшегостула, дешевого, пластмассового, на металлическихножках, и опустилась на его мягкое сиденье, по-преж-нему зажимая ладонями онемевшие губы. Посылка,припомнила она, была адресована ей лично.

В это время Страйк стоял у окна своего кабине-та, выходящего на Денмарк-стрит, и, прижимая к ухумобильник, высматривал на улице хоть какие-нибудьследы курьера. В ожидании ответа блюстителей зако-на он перешел в приемную, чтобы изучить раскрытуюкоробку.

– Нога? – переспросил инспектор уголовной поли-ции Эрик Уордл. – Какая, к черту, нога?

– Даже не моего размера, – сострил частный сы-щик, чего не решился бы сделать в присутствии Ро-бин.

Из-под заколотой штанины его брюк виднелся ме-таллический стержень, заменявший ему лодыжку. Из-за воплей своей помощницы Страйк не успел полно-стью одеться.

Только во время разговора с Уордлом он опреде-лил, что в коробке лежит именно правая нога, причемотрезанная, как его собственная, ниже колена. Не вы-пуская из руки телефона, Страйк склонился над сто-лом, чтобы повнимательнее изучить эту конечность,и ему в нос ударил тошнотворный запах, как от раз-мороженной курятины. Жертва принадлежала к белойрасе; на гладкой, бледной коже не обнаружилось ни-каких изъянов, если не считать застарелой, зеленова-той гематомы на небрежно выбритой голени. Светлыеволоски, чуть неопрятные ногти без лака. Из плоти бе-лой ледышкой торчит кость. Отрублена чисто, заме-тил Страйк: вероятно, топором или мясницким сека-чом.

– Женская, говоришь?– Похоже на то…Заметил Страйк и кое-что другое: на задней ча-

сти голени, возле места ампутации, виднелся старыйшрам, никак не связанный с отсечением ноги от тела.

Сколько раз в детстве, на корнуэльском берегу,он останавливался спиной к предательской воде, ко-торая застигала его врасплох? Кто не знаком с повад-

ками моря, тот забывает о его тяжести и беспощад-ности. Когда оно холодным металлом обрушивалосьна ребятишек, они цепенели. В силу своей профес-сии Страйк постоянно сталкивался, работал и борол-ся со страхом, но при виде этого застарелого шрамаего на мгновение обожгла настоящая жуть, усиленнаянеожиданностью.

– Ты там не заснул? – спросил Уордл на другом кон-це.

– В смысле?Дважды переломанный нос Страйка находился

в каком-то дюйме от места отсечения женской ноги.В памяти всплыла детская ножка со шрамом – забытьэто зрелище так и не получилось… Сколько же лет на-зад он видел ту девочку? Сколько было бы ей сейчас?

– Ты позвонил мне первому, потому что?.. – подска-зал Уордл.

– Да-да, – спохватился Страйк, пытаясь собрать-ся с мыслями. – Я хотел, чтобы этим делом занялсяименно ты, но если тебе влом…

– Выезжаю, – сказал Уордл. – Скоро буду. Не суе-тись.

Страйк дал отбой и опустил мобильник на стол,не сводя глаз с ноги. Только теперь он заметил,что под ней лежит какая-то бумажка – отпечатан-ная записка. Прошедший хорошую армейскую школу,

Страйк поборол в себе желание тут же вытащить ееи прочесть: к вещдокам прикасаться без нужды не по-ложено. Вместо этого он неловко присел, чтобы разо-брать перевернутый адрес на откинутой крышке.

Посылку отправили не кому-нибудь, а Робин;это плохо. Ее фамилия, напечатанная без ошибокна белом листке с клейким слоем, соседствовалас адресом агентства. Под этим стикером виднелсядругой. Твердо решив не трогать коробку, даже что-бы прочитать надписи, Страйк прищурился и понял,что вначале имя адресата было указано как «КамеронСтрайк» и лишь потом отправитель налепил сверхуновую распечатку с именем Робин Эллакотт. С какойцелью?

– Бляха-муха! – выругался Страйк себе под нос.Не без труда распрямившись, он снял с крючка

у входа сумку Робин, запер стеклянную дверь и пошелнаверх.

– Полиция уже едет, – сообщил он, ставя перед нейсумку. – Чаю выпьешь?

Она кивнула.– Бренди плеснуть?– Бренди у тебя нет, – хрипловато заметила Робин.– Уже пошарила?– Еще не хватало! – возмутилась она, и Страйк да-

же улыбнулся: как можно было подумать, что Робин

у него в квартире пойдет шарить по полкам? – Не та-кой ты человек… не такой ты человек, чтобы держатьдома бренди для лечебных целей.

– Может, пивка?Робин помотала головой, не в силах улыбнуть-

ся. Когда заварился чай, Страйк устроился напротивсо своей кружкой. По его внешности было отчетливовидно, что это бывший боксер-тяжеловес, давно под-севший на табак и фастфуд. Грозные брови, нос рас-плющенный, асимметричный, в отсутствие улыбки –вечная мина сумрачного недовольства. Его плотные,черные, вьющиеся мелким бесом волосы напомнилиРобин про Жака Бургера и Сару Шедлок. Тот скан-дал остался где-то в прошлом. О Мэтью она вспомни-ла сегодня разве что походя. Робин не представляла,как расскажет ему об этом происшествии. Он разо-злится. Его и раньше бесило, что Робин работаету Страйка.

– Ты… рассмотрел? – прошептала она, взяла своюкружку, но тут же опустила – чай не пошел.

– Угу, – ответил Страйк.Что бы еще такое спросить, она не знала. В посыл-

ке была отсеченная нога. Такая жуть, такой бред…любой вопрос прозвучал бы пошло, издевательски.Это, случаем, не от твоей знакомой? Как по-твое-му, кто мог это прислать? И самое главное: а я-то

при чем?– Полицейские будут спрашивать про курьера, –

сказал Страйк.– Естественно. Постараюсь припомнить все до ме-

лочей.Снизу позвонили.– Это, наверно, Уордл.– Уордл? – Робин даже вздрогнула.– Самый доброжелательный коп из всех, кого мы

знаем, – напомнил ей Страйк. – Жди, я приведу егосюда.

В прошлом году Страйк умудрился восстановитьпротив себя всю полицию Большого Лондона, причемдаже не по своей вине. Раздутые прессой, два самыхгромких его расследования уязвили офицеров, кото-рых он обошел. При этом Уордл, помогавший распу-тать первое из тех двух дел, слегка погрелся в лучахего славы, и за счет этого у них сохранились болееили менее сносные отношения. Робин знала Уордлатолько по газетным фотографиям. В зале суда она егоне видела.

Внешне он оказался довольно привлекательным:густая каштановая шевелюра, шоколадно-карие гла-за, одет в кожаную куртку и джинсы. Перехватив егобыстрый, испытующий взгляд, обшаривший Робин –ее волосы, фигуру и особенно левую руку, на которой

блестело наглядное свидетельство помолвки, колеч-ко с бриллиантом и сапфиром, – Страйк не знал, сме-яться или досадовать.

– Эрик Уордл, – представился инспектор вкрадчи-во и, как подумал Страйк, с совершенно лишней обо-льстительной улыбочкой. – А это сержант уголовнойполиции Эквензи.

С ним прибыла чернокожая коллега: тощая, с кич-кой выпрямленных африканских волос на затылке.Она приветствовала Робин краткой улыбкой, и Робинпочему-то успокоилась от присутствия другой жен-щины. Сержант уголовной полиции Эквензи окинулавзглядом тесное жилище Страйка, на все лады рас-писанное газетчиками.

– А где же посылка? – спросила она.– Внизу. – Страйк вытащил из кармана ключи

от офиса. – Я вас провожу. Как поживает твоя жена,Уордл? – не удержался он, выходя из квартиры с сер-жантом Эквензи.

– А тебе-то что? – огрызнулся офицер, но, к нема-лому облегчению Робин, перестал изображать из се-бя психотерапевта, сел напротив и открыл блокнот.

– Он дожидался у подъезда, – начала Робин, когдаУордл спросил, как у нее оказалась коробка с отрезан-ной ногой. – Я подумала, это курьер. Затянут в чернуюкожу, весь в черном, и только на плечах куртки – си-

ние полосы. Гладкий черный шлем, зеркальный щи-ток опущен. Рост – где-то под два метра. Если не учи-тывать шлем – сантиметров на тридцать выше меня.

– Телосложение? – спросил Уордл, строча в блок-ноте.

– Я бы сказала, довольно плотное, но у него, ве-роятно, куртка была на теплой подкладке. – Робинневольно покосилась на Страйка – тот как раз входилв дверь. – Ну то есть, конечно, не…

– Конечно, не такой жирный кабан, как босс? – под-сказал Страйк, и Уордл, никогда не упускавший слу-чая пнуть частного сыщика или поржать над чужойподколкой, негромко хохотнул.

– Он был в перчатках, – без улыбки добавила Ро-бин. – В черных кожаных байкерских перчатках.

– Куда же без перчаток, – отозвался Уордл, делаяочередную пометку. – Мотоцикл, вероятно, вы не раз-глядели?

– «Хонда», красная с черным, – сказала Робин. –Я логотип запомнила – изображение крыла. По моимприкидкам, рабочий объем семьсот пятьдесят куби-ков. Здоровенный.

Уордл не поверил своим ушам.– Робин у нас – гонщица. Рассекает, как Фернандо

Алонсо, – вставил Страйк.Робин стало раздражать его панибратство и ерни-

чество. У них в конторе, этажом ниже, лежала отсе-ченная женская нога. А где искать саму жертву? Сдер-жать слезы было нелегко, особенно после бессоннойночи. Проклятущий диван… В последнее время онанередко стелила себе в гостиной…

– И он заставил вас расписаться в получении? –спросил Уордл.

– Не то чтобы заставил, – уточнила Робин. – Он про-тянул мне папку-планшет с зажимом, и я машинальночеркнула свою подпись.

– А что было под зажимом?– То ли накладная, то ли…Пытаясь восстановить это в памяти, Робин закры-

ла глаза. Теперь ей вспомнилось: бланк действитель-но выглядел каким-то кустарным, будто сляпаннымна компьютере. Так она и сказала.

– А вы, вообще-то, ожидали какую-нибудь посыл-ку? – спросил Уордл.

Робин объяснила, что к собственной свадьбе зака-зала для гостей одноразовые фотоаппараты.

– И что он сделал, когда коробка оказалась у васв руках?

– Сел на мотоцикл и умчался. В направлении Че-ринг-Кросс-роуд.

В дверь мансарды постучали; сержант Эквензипринесла в пакетике для вещдоков отпечатанную

на принтере записку, которую Страйк в самом началезаметил под ногой.

– Прибыли судмедэксперты, – доложила она Уорд-лу. – Вот это лежало в посылке. Хотелось бы услы-шать мнение мисс Эллакотт.

Сквозь прозрачный полиэтилен Уордл пробежалглазами записку и нахмурился.

– Белиберда какая-то, – сказал он и начал читатьвслух: – «A harvest of limbs, of arms and of legs…»

– «…of necks that turn like swans…» – подхватилСтрайк, который стоял прислонившись к плите, от-куда уж никак не мог разобрать написанное, – «…as if inclined to gasp or pray»6.

Трое слушателей вытаращили глаза.– Это текст песни, – сказал Страйк.От Робин не укрылось выражение его лица. Она по-

няла, что эти слова наполнены для него особым, гне-тущим смыслом. Страйк с видимым усилием объяс-нил:

– Из последнего куплета «Mistress of the SalmonSalt»7. Группы Blue Öyster Cult8.

Сержант уголовной полиции Эквензи вздернула

6 «Созрел урожай всех тела частей – и рук, и ног, и лебяжьих шей,что ниц упадут в мольбе своей» (англ.).

7 «Госпожа лососевой соли» (англ.).8 С альбома «Tyranny and Mutation» (1973).

тонко подведенные бровки:– Это кто такие?– Культовые рокеры семидесятых.– Ты, надо думать, хорошо знаешь их музыку? –

предположил Уордл.– Я хорошо знаю эту песню, – ответил Страйк.– А отправителя ты, случайно, не знаешь?Страйк медлил. Троица слушателей выжидала,

а в голове у сыщика мелькали образы и воспо-минания. Чей-то приглушенный голос: «Она зваласмерть… Quicklime Girl»9. Тонкая ножка двенадцати-летней девочки, исполосованная серебристыми шра-мами от порезов. Темные, как у хорька, мужские гла-за, сузившиеся от ненависти. Наколка – желтая роза.

А потом, в конце прочих воспоминаний (у ко-го-нибудь другого эта мысль возникла бы в начале),ему в голову пришел протокол допроса, в которомупоминался отрезанный от трупа пенис, отправлен-ный по почте полицейскому осведомителю.

– Ты знаешь отправителя? – повторил Уордл.– Возможно. – Страйк покосился на Робин и сер-

жанта Эквензи. – Нам с тобой лучше потолковатьс глазу на глаз. Ты узнал у Робин все, что хотел?

– Нам понадобится ваше полное имя, домашнийадрес и прочее, – сказал Уордл. – Запиши, Ванесса.

9 Девчонка-Негашенка (англ.).

Сержант Эквензи вышла вперед с блокнотом. Же-лезные ступеньки лязгом отозвались под шагами муж-чин и затихли. Робин отнюдь не горела желанием ещераз увидеть содержимое посылки, но расстроилась,что ее не позвали в офис. Как-никак на коробке быланаклейка с ее именем.

Зловещее почтовое отправление все еще лежалоэтажом ниже, на конторском столе. Сержант Эквензивпустила еще двоих подчиненных Уордла: один фо-тографировал, второй вел переговоры по мобильно-му, когда мимо прошел их начальник с частным де-тективом. Полицейские проводили Страйка любопыт-ными взглядами: он добился относительной извест-ности, но вместе с тем успел насолить многим колле-гам Уордла.

Закрыв за собой дверь кабинета, Страйк с Уордломсели за стол друг против друга. Уордл открыл чистуюстраницу блокнота:

– Итак, известен ли тебе любитель расчленять тру-пы и по кускам рассылать частным лицам?

– Теренс Мэлли, – после небольшой заминки отве-тил Страйк. – Для начала.

Уордл не стал ничего записывать и только воззрил-ся на Страйка, занеся ручку:

– Теренс Мэлли по кличке Диггер?Страйк кивнул.

– Из харрингейской банды?– А ты знаешь других Теренсов Мэлли? – Страйк

начал раздражаться. – И сколько среди них любите-лей отправлять по почте расчлененку?

– Черт возьми, неужели ты пересекался с Дигге-ром? Какими судьбами?

– Во время совместных рейдов с полицией нравов,в две тысячи восьмом. Он наркоту толкал.

– После той облавы его и закрыли?– Точно.– Ё-моё! – вырвалось у Уордла. – Вот же и ответ,

да? Этот перец – больной на всю голову, только чтоосвободился и пасет половину лондонских проститу-ток. Впору пройтись землечерпалкой по Темзе – поис-кать остальные части тела.

– Загвоздка в том, что я давал показания анонимно.Он не мог знать, что закрыл его именно я.

– У них повсюду глаза и уши, – возразил Уордл. –Харрингейская группировка – это же чистой воды ма-фия. Ты слышал, как он послал Иэну Бевину отрезан-ный член Хэтфорда Али?

– Да, я в курсе, – ответил Страйк.– Так про что там в песне поется? Про урожай ка-

кой-то долбаный…– Вот это меня и настораживает, – с расстановкой

произнес Страйк. – Для такого баклана, как Диггер,

слишком тонко… наводит на мысль, что это мог бытьодин из троих других.

4

Four winds at the Four Winds Bar,Two doors locked and windows barred,One door left to take you in,The other one just mirrors it…

Blue Öyster Cult. «Astronomy»10

– То есть ты знаешь четверых, которые могли при-слать тебе отрезанную ногу? Четверых?

В круглом зеркальце у раковины, над которой сей-час брился Страйк, отражалось перекошенное от ужа-са лицо Робин. Полицейские наконец-то увезли ногу,Страйк объявил, что на сегодня дела окончены, и Ро-бин сидела со второй кружкой чая за кухонным сто-лом у него в мансарде.

– Если совсем честно, – сказал он, соскребая ще-тину с подбородка, – то всего лишь троих. Думаю, на-прасно я приплел сюда Мэлли.

– Почему же напрасно?Робин услышала историю его краткого знакомства

с этим рецидивистом, которого в последний раз упек-10 В Баре Четырех ВетровЧто ни рама – то засовНам открыта дверь

одна,Другая в ней отражена…(«Астрономия») (англ.)С альбома «SecretTreaties» (1974).

ли за решетку не без участия Страйка.– …поэтому Уордл теперь считает, что меня вычис-

лила харрингейская группировка. Но я вскоре последачи показаний отбыл в Ирак, и мне неизвестны слу-чаи, чтобы офицер специальной разведки засветил-ся из-за участия в судебном процессе. А кроме того,текст песни – это Диггеру не по уму. Такие изыски –не его уровень.

– Но на его счету есть расчлененные трупы? – спро-сила Робин.

– Насколько мне известно, один… но имей в виду:тот, кто расчленил труп, – не обязательно убийца, –рассуждал Страйк. – Нога могла быть отсечена от ужеимевшегося трупа. Могла быть ампутирована в боль-нице. Уордл прояснит эти вопросы. Пока нет резуль-татов экспертизы, нам остается только гадать.

О леденящей кровь возможности отсечения ногиот живого человека он умолчал.

Во время паузы Страйк ополаскивал под краномбритвенный станок, а Робин, погруженная в свои мыс-ли, смотрела в окно.

– Пожалуй, ты был просто обязан упомянуть Мэл-ли, – заключила она, поворачиваясь к Страйку, кото-рый встретил ее взгляд в зеркале, – коль скоро тотодин раз уже отправил по почте… что там он отпра-вил? – нервно поинтересовалась Робин.

– Да пенис, – ответил Страйк, дочиста вымыл ли-цо и вытерся полотенцем. – Ага, возможно, ты права.Хотя по зрелом размышлении я все больше убежда-юсь, что Мэлли тут ни при чем. Я сейчас… хочу ру-башку сменить, а то две пуговицы оторвал из-за твоихвоплей.

– Это плохо, – туманно сказала Робин, когда Страйкисчез в спальне.

Попивая чай, она огляделась. Прежде ей не дово-дилось бывать у Страйка в квартире. Самое боль-шее, что она себе позволяла, – это постучаться к немув дверь, чтобы сообщить нечто безотлагательное,а в периоды его напряженной работы и постоянногонедосыпа – разбудить.

В тесной кухоньке-гостиной царили чистота и поря-док. Там не наблюдалось почти никаких примет лич-ности: разрозненные кружки, стопка дешевых посуд-ных полотенец возле газовой плиты, никаких изоб-ражений и безделушек, разве что прикрепленныйк дверце посудного шкафа детский рисунок солдата.

– Кто это нарисовал? – полюбопытствовала она, ко-гда Страйк вернулся в свежей рубашке.

– Мой племянник Джек. Он ко мне хорошо относит-ся, по непонятной причине.

– Не набивайся на комплименты.– Даже и не думаю. Просто я никогда не знаю, о чем

говорить с детьми.– Значит, тебе известны трое, которые могли… –

снова начала Робин.– Выпить охота, – признался Страйк. – Давай-ка за-

глянем в «Тотнэм».

Из-за грохота отбойных молотков разговариватьна улице не было никакой возможности, но, по край-ней мере, дорожные рабочие во флуоресцирующихжилетах не свистели и не улюлюкали ей вслед, когдарядом шагал Страйк. В конце концов детектив со сво-ей помощницей вошли в излюбленный бар Страйка,где сверкали зеркала в золоченых рамах, темнели де-ревянные панели, поблескивали надраенные пивныекраны, пестрели стеклянные мозаики купола и карти-ны Феликса де Йонга с изображениями озорных кра-соток.

Страйк взял себе пинту «Дум-бара»; Робин, кото-рую мутило при мысли об алкоголе, попросила кофе.

– Итак? – начала Робин, как только ее босс вернул-ся к высокому столику прямо под куполом. – Кто этитрое?

– Не забывай: это всего лишь мои домыслы, – пре-дупредил Страйк, снимая пробу.

– Я понимаю, – сказала Робин. – Кто они такие?– Извращенцы, у которых есть причины ненавидеть

меня лютой ненавистью. – В голове у Страйка возник-ло видение перепуганной худенькой двенадцатилет-ней девочки в съехавших набок очочках – и со шра-мом вокруг голени. Неужели на правой ноге? Он ужене помнил. Господи, только бы не она…

– Так кто же? – Робин начала терять терпение.– Двое служили со мной в армии. – Страйк поскреб

недобритый подбородок. – Оба – с придурью и с до-статочно садистскими наклонностями, чтобы… что-бы…

Его объяснения прервал непроизвольный широкийзевок. В ожидании связных ответов Робин заподозри-ла, что накануне он переутомился со своей новой по-другой. Элин, в прошлом концертирующая скрипачка,работала ведущей на «Радио-3». Скандинавского ти-па блондинка, она напоминала Робин все ту же Са-ру Шедлок, только изящнее. Видимо, по этой причинеРобин с самого начала ее невзлюбила. Была и другаяпричина: в присутствии Робин эта дама как-то назва-ла ее секретаршей Страйка.

– Извиняюсь, – сказал Страйк. – Вчера допоздна го-товил материалы по Хану. Не выспался. – Он взгля-нул на часы. – Может, спустимся в нижний зал, пере-кусим? У меня в животе урчит.

– Подожди минуту. Еще двенадцати нет. Я хочууслышать про тех троих.

– Ладно, – сказал Страйк и тут же понизил го-лос, потому что мимо их столика проходил какой-томужчина. – Дональд Лэйнг, Королевский собственныйпограничный полк. – Ему снова вспомнились глазкикак у хорька, сам – сгусток ненависти, татуировка-ро-за. – Этого я отправил на пожизненное.

– Но как тогда…– Отмотал десятку и вышел в две тысячи седьмом.

С той поры разгуливает на свободе. Лэйнг – это те-бе не просто псих, это зверь, умный и хитрый зверь.Социопат, я так считаю, самый настоящий. Я его от-правил на пожизненное за одно дело, к которому во-обще не должен был иметь никакого касательства.Еще немного – и его бы оправдали по первоначаль-ному обвинению. У Лэйнга чертовски веские причиныменя ненавидеть.

Но он не стал уточнять, какое преступление совер-шил Лэйнг и почему его дело вел не кто-нибудь, а самСтрайк. Иногда, обычно в рассказах о службе в Отде-ле специальных расследований, Страйк своим тономдавал понять, что дошел до определенной черты, пе-реступать которую не намерен. И Робин не допытыва-лась. Вот и сейчас она нехотя оставила тему Дональ-да Лэйнга.

– А другой твой сослуживец?– Ноэл Брокбэнк. «Пустынные Крысы».

– Пустынные… кто?– Седьмая бронетанковая.Погружаясь в свои мысли, Страйк все более за-

мыкался. Робин не знала, почему это происходит:то ли оттого, что он голоден (ее босс был из тех, ко-му для поддержания душевного равновесия требует-ся регулярное питание), то ли по какой-то другой, мут-ной причине.

– Действительно, давай перекусим, – поддержалаего Робин.

– Давай. – Страйк прикончил свою пинту и встал из-за стола.

Уютный подвальный ресторанчик с красным ков-ром, деревянными стульями и второй барной стойкойукрашали гравюры в рамках. В это время дня там бы-ло безлюдно. Страйк и Робин сделали заказ первыми.

– Ты начал что-то говорить про Ноэла Брокбэн-ка, – напомнила Робин после того, как заказала салат,а Страйк – жареную рыбу с картошкой.

– Ага, у этого тоже есть причина вынашивать зло-бу, – скупо ответил Страйк.

Если он не хотел обсуждать Дональда Лэйнга,то о Брокбэнке заговорил с еще большей неохотой.После затяжной паузы, во время которой Страйк гнев-но смотрел в никуда через плечо Робин, он выговорил:

– У Брокбэнка не все дома. Во всяком случае,

он сам так говорит.– Ты его тоже упек в тюрьму?– Нет, – отрезал Страйк.Его лицо приняло неприступное выражение. Робин

решила подождать, хотя уже знала, что ей не светитуслышать рассказ о Брокбэнке. Поэтому она толькоспросила:

– А третий кто?На этот раз ответа вообще не последовало. Ей да-

же показалось, что Страйк не расслышал.– А третий?..– Проехали, – буркнул он и хмуро уставился на све-

жую пинту, но Робин не отступилась.– Тот, кто прислал эту посылку, – подчеркнула она, –

адресовал ее мне лично.– Ладно, – после некоторого раздумья сдался

Страйк. – Его зовут Джефф Уиттекер.Робин словно ударило током. Ей не было нужды

спрашивать, откуда босс знает Джеффа Уиттекера.Она и так была в курсе, хотя они никогда не касалисьэтой темы.

О юности Корморана Страйка имелось множествосообщений в интернете, да и газеты нередко вороши-ли прошлое, расписывая его успехи на детективномпоприще. Он был нечаянным внебрачным отпрыс-ком одного рок-идола и женщины (которую описывали

не иначе как «супергрупи»), впоследствии умершейот передоза – Страйку тогда исполнилось двадцатьлет. Джефф Уиттекер, намного моложе матери Страй-ка, был ее вторым мужем: его обвиняли в убийствежены, но в конечном счете оправдали.

Пока не принесли заказ, Робин и Страйк сиделив молчании.

– Почему ты ограничилась салатом? – поинтересо-вался Страйк, уминая жареную картошку.

Как и рассчитывала Робин, поглощение углеводовблаготворно подействовало на босса.

– Из-за свадьбы, – коротко ответила Робин.Страйк ничего не сказал. Комментарии в адрес ее

фигуры были для него под негласным, им же установ-ленным запретом: его отношения с помощницей все-гда очерчивались жесткими рамками.

Тем не менее про себя он отметил, что она исхуда-ла. На его вкус, с более пышными формами (притомчто даже мысли на эту тему были под запретом) онавыглядела куда привлекательней.

– Ты можешь хотя бы ответить, – начала Робин по-сле очередной паузы, – какие у тебя ассоциации с тойпесней?

Он пожевал, отхлебнул еще пива, заказал следую-щую порцию «Дум-бара» и только после этого сказал:

– У моей матери была татуировка с этим названи-

ем.Он счел за лучшее не уточнять и даже не вспоми-

нать, на каком именно месте была татуировка. Впро-чем, от еды и пива он смягчился: Робин никогда не со-вала нос в его прошлое, и сейчас он решил сделатьдля нее послабление.

– Это была ее любимая песня. А Blue Öyster Cult –любимая группа. Нет, «любимая» – это мягко сказано.Обожаемая.

– А разве не Deadbeats? – само собой слетелос языка у Робин.

Отец Страйка был солистом группы Deadbeats.О нем тоже никогда не говорилось вслух.

– Нет. – Страйк скривился в полуулыбке. – Стари-на Джонни был у Леды на скромном втором месте.А на первом – Эрик Блум, солист Blue Öyster Cult,но там ей ничего не обломилось. Редчайший случай.

Робин не знала, что и думать. Прежде она моглатолько гадать, каково это – видеть, как вся историялюбовных похождений твоей матери выкладываетсяв Сеть на всеобщее обозрение.

Страйку принесли очередную пинту; он сделалбольшой глоток, а потом продолжил:

– Меня чуть было не окрестили «Эрик БлумСтрайк».

Робин поперхнулась водой и закашлялась в сал-

фетку, а босс только посмеялся.– Надо признать, Корморан не намного лучше –

один черт. Корморан Блю…– Блю?– Blue Öyster Cult… ты меня слушаешь?– Ничего себе! – поразилась Робин. – Ты не расска-

зывал.– А ты бы рассказала?– И что это значит: «Mistress of the Salmon Salt»?– Хоть убей, не знаю. Тексты у них просто безум-

ные. Фантастика, фэнтези. Бред какой-то.А в голове звучало: «Она звала смерть… Quicklime

Girl». Страйк отпил еще пива.– По-моему, я не слышала ни одной песни Blue

Öyster Cult, – призналась Робин.– Ну как же, слышала, – возразил Страйк. – «Don’t

Fear the Reaper». Не бойся, стало быть, темного жне-ца.

– Кого-кого я не должна бояться?– Это был их мегахит: «Don’t Fear the Reaper».– А… понятно.От неожиданности Робин на миг почудилось, будто

Страйк дает ей совет.В молчании они вернулись к еде, но Робин не смог-

ла долго изображать безразличие и, собравшись с ду-хом, спросила:

– Как ты считаешь, почему посылку отправилина мое имя?

Страйк успел подготовиться к этому вопросу.– Понятия не имею, – ответил он, – но думаю, нель-

зя исключать тайную угрозу, а потому до выяснения…– Я не намерена прекращать работу, – с жаром за-

явила Робин. – И дома сидеть не собираюсь. ХотяМэтью только этого и ждет.

– Ты поставила его в известность?Пока Страйк у себя в кабинете беседовал с Уорд-

лом, Робин успела сделать телефонный звонок.– Да. Он злится, что я расписалась в получении.– Думаю, он за тебя боится, – покривил душой

Страйк.Несколько раз они с Мэтью виделись, и с каждой

встречей неприязнь Страйка только крепла.– Нисколько он не боится! – вспылила Робин. – Про-

сто он считает, что момент настал: что я запугана и те-перь-то уж точно уволюсь. Не дождется.

Последние события повергли Мэтью в шок, и темне менее она расслышала в его тоне нотки самодо-вольства, невысказанную уверенность в том, что по-сле всего случившегося она сама поймет дикость сво-его выбора: связаться с беспутным частным сыщи-ком, который даже не в состоянии платить ей до-стойные деньги. Кроме того, Страйк заставлял ее ра-

ботать сверхурочно, и по этой причине она получа-ла почтовые отправления не на домашний, а на слу-жебный адрес. («Можно подумать, если бы я сиде-ла дома, „Амазон“ не смог бы доставить мне ногу!» –в запальчивости воскликнула Робин.) Ко всему про-чему Страйк теперь набирал известность, и все зна-комые проявляли к нему интерес. А Мэтью со своейбухгалтерией довольно бледно выглядел на этом фо-не. Его загнанная вглубь досада, смешанная с ревно-стью, все чаще вырывалась наружу. Страйку хвата-ло мозгов не подталкивать Робин к таким поступкам,о которых она могла бы пожалеть, когда успокоится.

– Отправитель адресовал посылку тебе, потому чтопередумал, – сказал Страйк. – Вначале на ней стояломое имя. Могу предположить, что кто-то хочет выбитьменя из колеи, показав, что знает твое имя, или жепытается запугать тебя, чтобы положить конец нашейсовместной работе.

– Ну, знаешь, я не из пугливых! – возмутилась она.– Робин, сейчас не время геройствовать. Мы еще

не знаем, кто он такой, но этот хрен решил пока-зать, что осведомлен о моих делах, знает твое имяи по состоянию на сегодняшний день четко представ-ляет, как ты выглядишь. Он приблизился к тебе вплот-ную. И мне это не нравится.

– Как видно, ты не слишком высокого мнения о моих

способностях в деле контрнаблюдения.– Перед тобой, между прочим, тот, кто запихнул те-

бя на самые престижные курсы следственных работ-ников, – начал Страйк, – и досконально изучил вы-данную тебе характеристику, которую ты сунула мнепод нос…

– Значит, ты считаешь, что я не владею приемамисамообороны.

– Не имел счастья видеть тебя в деле – могу тольковерить на слово.

– Я хоть раз тебя обманула, когда описывала своисильные и слабые стороны? – продолжала наступатьоскорбленная Робин, и Страйку ничего не оставалось,как отрицательно помотать головой.

– Ну так вот! Я не собираюсь попусту рисковать.Ты меня приучил замечать любую подозрительнуюличность. Да и вообще тебе не с руки отсылать менядомой. Мы и так еле справляемся с наплывом зака-зов.

Страйк со вздохом потер лицо могучими, волосаты-ми с тыльной стороны ладонями.

– После наступления темноты на улицу ни шагу, –распорядился он. – И всегда держи при себе брелокс тревожной кнопкой, самый надежный.

– Хорошо. – Робин не стала спорить.– А с понедельника будешь пахать на Рэдфорда, –

приказал Страйк, успокаиваясь от этой мысли.Рэдфорд, состоятельный предприниматель, хотел

вывести на чистую воду одного из старших мене-джеров, подозреваемого в преступных махинациях,и с этой целью собирался внедрить к себе в офисследователя под видом нового сотрудника, взятогона полставки. Направить туда Робин было вполнеестественно, так как Страйк после раскрытия второгонашумевшего убийства сделался слишком заметнойфигурой. Осушая третью пинту, он размышлял, как быуболтать Рэдфорда загрузить Робин на полный рабо-чий день. Пусть бы спокойно сидела с девяти до пятив шикарном бизнес-центре вплоть до поимки манья-ка, приславшего ей ногу.

Тем временем Робин боролась с изнеможениеми легкой тошнотой. Вчерашний скандал, бессоннаяночь, жуткое потрясение от вида отсеченной ноги –и после этого нужно тащиться домой, чтобы в кото-рый раз оправдываться и объяснять, почему она со-глашается выполнять опасную работу за сущие гро-ши. Мэтью, у которого она раньше находила утеше-ние и поддержку, сделался дополнительным камнемпреткновения.

К ней вернулось невыносимое, непрошеное виде-ние холодной отрезанной ноги в картонной коробке.Скорей бы это забылось. Кончики пальцев, которые

невольно коснулись восковой кожи, противно садни-ло. Рука, лежавшая на колене, сама собой сжаласьв кулак.

5

Hell’s built on regret.Blue Öyster Cult. «The Revenge of Vera Gemini»Lyrics by Patti Smith11

Позже, благополучно проводив Робин до метро,Страйк вернулся в контору и сел за стол в приемной,чтобы в тишине, без помех обмозговать происходя-щее.

На своем веку он повидал немало расчлененныхтрупов, которые гнили в общих могилах или валялисьвдоль дорог после взрыва. Оторванные руки и но-ги, кровавая плоть, раздробленные кости. Отдел спе-циальных расследований – подразделение Королев-ской военной полиции, действующее под прикрыти-ем, – занимался случаями насильственной смерти;у Страйка и его сослуживцев иногда проявлялась за-щитная реакция: юмор. Иначе никто бы не выдер-жал постоянного зрелища растерзанных, изувечен-ных мертвецов. Сотрудникам ОСР была неведомароскошь видеть чистых, подгримированных покойни-ков в гробах-коробках с атласным покрывалом.

11 Чувство вины – ад («Месть Веры Джемини», слова Патти Смит)(англ.). С альбома «Agents of Fortune» (1976).

Коробка. Снаружи совершенно заурядная. Картон-ная коробка с лежащей внутри ногой. Никаких следовпроисхождения, ни намека на вторичное использова-ние – ничего. Все тщательно продумано, безукориз-ненно исполнено, и это тревожило Страйка не мень-ше, чем зловещее содержимое посылки. Ему не да-вал покоя этот аккуратный, педантичный, почти кли-нический modus operandi12.

Он проверил время. На этот вечер у него былоназначено свидание с Элин. Встречались они ужедва месяца; его подруга находилась в затяжном со-стоянии развода, который протекал сухо и с пере-менным успехом, как гроссмейстерский шахматныйтурнир. Ее отлученный муж был необыкновенно бо-гат, о чем Страйк узнал только тогда, когда впервыеувидел семейное жилище – необъятные апартамен-ты с паркетными полами, выходящие окнами на Ри-джентс-парк. Из-за решения органов опеки выходилотак, что Элин могла приглашать к себе Страйка лишьв отсутствие своей пятилетней дочери, а планируя ку-да-нибудь сходить, они выбирали тихие и непримет-ные лондонские рестораны, дабы отлученный мужне прознал, что у Элин кто-то есть. Страйка вполнеустраивало такое положение дел. С прежними подру-гами вечно возникала одна и та же проблема: именно

12 Образ действия (лат.).

те вечера, которые принято посвящать отдыху, былиу него заняты слежкой за чужими неверными супруга-ми. Да и привязываться к дочке Элин он совершенноне собирался. Страйк не покривил душой, говоря Ро-бин, что не знает, как разговаривать с детьми.

Он потянулся за мобильником. До ужина можно бы-ло еще кое-что успеть.

Первый звонок был перенаправлен в голосовую по-чту. Страйк наговорил сообщение для Грэма Хард-эйкра, бывшего сослуживца из Отдела специальныхрасследований, с просьбой перезвонить. Где сейчасбазируется Хардэйкр, он точно не знал. Во время ихпоследнего разговора Хардэйкр служил в Германии,но ожидал перевода. К огорчению Страйка, второйзвонок – старинному приятелю, чья дорожка вела,так сказать, в противоположную сторону от жизненно-го пути Страйка, – тоже остался без ответа. Оставивпримерно то же самое голосовое сообщение, Страйкдал отбой.

Подвинувшись на стуле Робин ближе к столу,он включил компьютер и невидящими глазами сталсмотреть на экран. Ум заполонила совершенно непро-шеная картинка – образ матери без одежды. Кто могзнать, на каком месте у нее татуировка? Естествен-но, муж и многочисленные дружки, которые появля-лись и исчезали; видеть ее раздетой могли также со-

седи по сквотам и грязным коммунам, где их семьяникогда не задерживалась надолго. В баре «Тотнэм»мелькнула у него еще одна мысль, которой он не готовбыл делиться с Робин: возможно, Леда в какой-то пе-риод своей жизни фотографировалась обнаженной.Это было бы вполне в ее характере.

Его пальцы забегали по клавиатуре. Он набрал«Леда Страйк», но тут же стер букву за буквой, злобностуча указательным пальцем. Есть пределы, за кото-рые нормальный человек по собственной воле не вы-ходит, есть сочетания слов, которые не хочется остав-лять в своей истории интернет-поисков, но, к сожале-нию, есть и дела, которые нельзя перепоручить дру-гому.

Он уставился на пустую поисковую строку, отку-да ему равнодушно подмигивал курсор, и быстро на-брал – как всегда, двумя пальцами: «Дональд Лэйнг».

Людей с таким именем оказалось полно, особен-но в Шотландии, но можно было смело исключитьтех, кто вносил квартплату или участвовал в выборах,пока Лэйнг отбывал срок. В результате тщательно-го отбора, ориентируясь на приблизительный возрастЛэйнга, Страйк вычислил человека, который в две ты-сячи восьмом году вроде бы жил в городке Корбис некой Лоррейн Макнотон. По нынешним сведениям,Лоррейн Макнотон числилась одинокой.

Он стер имя Лэйнга и набрал «Ноэл Брокбэнк». Та-ких в Соединенном Королевстве оказалось на поря-док меньше, чем тезок Лэйнга, но поиски опять же за-шли в тупик. Какой-то Н. К. Брокбэнк в две тысячи ше-стом проживал один в Манчестере; если это тот, когоискал Страйк, значит он разошелся с женой. А плюсэто или минус, Страйк пока не решил…

Откинувшись на спинку офисного стула Робин,Страйк принялся анализировать возможные послед-ствия получения неизвестно чьей отсеченной ноги.Очень скоро полиция обратится за помощью к насе-лению, но Уордл пообещал известить Страйка, когдастанет известна дата пресс-конференции.

Такая из ряда вон выходящая, уродливая историяв любом случае стала бы сенсацией, но здесь шуми-ха грозила перейти все мыслимые пределы (даже ду-мать об этом не хотелось) из-за того, что ногу присла-ли не куда-нибудь, а к нему в агентство. В последнеевремя Корморан Страйк и без того находился в полезрения прессы. Под носом у полиции Большого Лон-дона он раскрыл два громких убийства, и эти рассле-дования неизбежно вызвали бы общественный ре-зонанс, вне зависимости от заслуг частного детекти-ва: в первом случае жертвой стала юная красавица,а во втором было совершено бессмысленное риту-альное убийство.

Как скажется доставка этой посылки, спрашивалсебя Страйк, на его бизнесе, выстроить который сто-ило ему неимоверных трудов? Последствия грози-ли быть серьезными. Непреклонным барометром де-ловой репутации служил интернет. В скором вре-мени пользователь, решивший погуглить «КорморанСтрайк», уже не увидит в верхней части страницывосторженных похвал в адрес двух его самых успеш-ных, знаменитых расследований: их сменят беспо-щадные ссылки на то, что этому сыщику прислали от-резанную конечность, а значит, у него есть по край-ней мере один заклятый враг. Страйк не сомневал-ся, что хорошо знает нравы общественности, особен-но того сегмента, который составляют неуверенные,запуганные и озлобленные – хлеб любого частногодетектива. Такие на пушечный выстрел не подойдутк агентству, которое получает посылки с отрезанны-ми ногами. В лучшем случае новые клиенты решат,что у Страйка и Робин хватает собственных проблем,а в худшем – что эта парочка, неумелая и недалекая,вляпалась по самое некуда.

Он собрался выключить компьютер, но передумали, сделав над собой еще большее усилие, чем по-требовалось бы для поиска фотографий обнаженнойматери, набрал «Бриттани Брокбэнк». В «Фейсбуке»,в «Инстаграме» таких нашлось немало. На селфи

сверкали улыбками сотрудницы каких-то неизвестныхему компаний. Он внимательно изучил изображения.Все девушки выглядели на двадцать с небольшим –как раз ее возраст. Темнокожих он отмел сразу, а ка-кая именно была объектом его поиска, не знал: брю-нетка, блондинка или рыжая, симпатичная или про-стушка, улыбчивая, или грустная, или пугливая. В оч-ках не сфотографировалась ни одна. Это что, тщесла-вие? Или она сделала лазерную коррекцию зрения?Или просто не любила мелькать в социальных сетях?Страйк помнил: она собиралась сменить имя. А поми-мо всего прочего, допускал и кардинальную причинуее отсутствия: смерть.

Он вновь посмотрел на часы. Пора собираться.«Нет, это не она», – подумал Страйк.А потом: «Хоть бы не она». Ведь если она – это це-

ликом на его совести.

6

Is it any wonder that my mind’s on fire?Blue Öyster Cult. «Flaming Telepaths»13

В тот вечер по дороге домой Робин проявляланеобычную бдительность: тайком сравнивала каж-дого пассажира в вагоне с запомнившейся высокойфигурой, затянутой в черную кожу. Одетый в деше-вый костюм худощавый парень азиатской наружностис надеждой улыбнулся, в третий раз поймав на себевзгляд Робин; после этого она сделала вид, что по-глощена своим телефоном, и, когда позволяли усло-вия приема, просматривала сайт Би-би-си, посколь-ку, как и Страйк, ожидала, что посылка вскоре про-изведет эффект разорвавшейся бомбы. Через сорокминут после ухода с работы она уже входила в су-пермаркет «Вейтроуз», в двух шагах от своей станцииметро. В холодильнике у нее было хоть шаром покати.Мэтью отказывался покупать продукты (хотя в поза-прошлый раз, когда у них вышла ссора, всячески от-пирался) – видимо, считал, что ненавистные для негообязанности должен выполнять тот, кто вносит в хо-

13 Разве это странно, что мой мозг в огне? («Телепаты жгут») (англ.).С альбома «Secret Treaties» (1974).

зяйство меньше трети семейного бюджета.Одинокие мужчины в костюмах наполняли корзины

и тележки готовыми к употреблению продуктами. Де-ловые женщины на бегу хватали со стеллажей спаси-тельные полуфабрикаты. Изнуренная молодая матьс горластым младенцем в коляске вилась по прохо-дам, как обезумевшая моль, и не могла сосредото-читься: у нее в корзине лежал только пакетик морко-ви.

В состоянии безотчетной нервозности Робин мед-ленно прохаживалась туда-сюда. Никто из покупате-лей не напоминал ей байкера в черном, никто не раз-глядывал ее исподтишка, примериваясь, как бы отре-зать ей ноги. («…отрезать мне ноги…»)

– Позвольте! – Сердитая пожилая дама пыталасьдотянуться до сосисок.

Робин с извинениями отошла в сторону, не пони-мая, откуда у нее в руке взялась упаковка куриныхбедрышек. Бросив ее в тележку, она заторопиласьв другой конец торгового зала, нашла относительныйпокой в винном отделе и позвонила Страйку. Он отве-тил после второго сигнала:

– Все в порядке?– Да, конечно…– Ты где?– В «Вейтроузе».

Какой-то лысоватый коротышка изучал полки с хе-ресом за спиной у Робин. Его глаза оказались на уров-не ее груди. Робин сделала шаг в сторону; он двинул-ся вместе с ней. Под ее гневным взглядом этот наглецретировался.

– Вот и хорошо, там ты в безопасности.– Мм… – протянула Робин, провожая взглядом уда-

ляющуюся спину коротышки. – Слушай, может, конеч-но, это пустое, но я вспомнила, что за последние ме-сяцы мы получили пару непонятных писем.

– От шизиков?– Не начинай.Робин терпеть не могла эти пренебрежительные

слова. После того как Страйк раскрыл второе громкоеубийство, к ним в агентство лавиной хлынули письма.В одном, самом осмысленном, содержалась прось-ба дать денег – как видно, Страйка теперь считалибогачом. В других высказывались невнятные жалобыи требования наказать обидчиков. Некоторые авторыизлагали выстраданные, самые невероятные теории.Поступали и бессвязные, сбивчивые записки с такимивымогательствами и желаниями, которые указывалитолько на безумие авторов. Наконец, малая часть кор-респонденции приходила в контору от лиц обоего по-ла («Вот где настоящие шизики», – отметила Робин)с объяснениями в любви.

– К тебе? – Страйк вдруг посерьезнел.– Боже упаси – к тебе.Робин слышала, как во время телефонного разго-

вора Страйк мерил шагами мансарду. Наверное, гото-вился к свиданию с Элин. Он никогда не рассказывалоб их романе. Если бы Элин как-то днем не забежалав агентство, Робин, вероятно, даже не узнала бы о еесуществовании, по крайней мере до той поры, когдаСтрайк явился бы в контору с обручальным кольцомна пальце.

– И что в них говорилось? – спросил Страйк.– Да как тебе сказать… одно было от девушки, ко-

торая просила совета, как ей отрезать собственнуюногу.

– Я не ослышался?– Она хотела отрезать себе ногу, – четко выговори-

ла Робин, и покупательница, выбиравшая розовое ви-но, бросила на нее испуганный взгляд.

– Матерь божья, – пробормотал Страйк, – и мнееще запрещают называть их шизиками. Как думаешь,она провернула это дельце и решила меня обрадо-вать?

– Я думаю, – Робин своим тоном пресекла всякоеерничество, – что такого рода письмо заслуживаетвнимания. У некоторых людей действительно есть по-требность отрезать кусочки своей плоти, это извест-

ное науке явление, называется… нет, не «шиза», –добавила она, точно предугадав реакцию босса, и онрассмеялся. – А другое письмо, очень длинное, былоподписано инициалами. Там бесконечно смаковаласьтема твоей ноги и желание загладить вину.

– Кто хотел загладить вину, тот прислал бы мужскуюногу, а не женскую. Могу себе представить, какой иди-отский видок был бы у меня на…

– Прекрати! – сказала Робин. – Это не тема для шу-ток. Не верю, что у тебя язык повернулся.

– А я не верю, что у тебя не повернулся, – беззлобнопарировал Страйк.

Из трубки до слуха Робин донесся знакомый скре-жет, а потом звучный лязг.

– Ты полез в коробку для шизы!– Я считаю некорректным говорить «коробка

для шизы», Робин. Это неуважительно по отношениюк нашим согражданам с психическими расстройства-ми…

– До завтра, – невольно улыбнулась Робин и отсо-единилась, не дослушав хохота босса.

Когда она побрела дальше по проходу, на нее с но-вой силой нахлынула усталость, не отступавшая весьдень. Принять решение о покупке съестного оказа-лось непосильной задачей. Насколько легче было бызакупаться по списку, составленному кем-то другим!

Как работающая мать семейства, которая высматри-вает, что можно приготовить на скорую руку, она сда-лась и купила побольше пасты. В очереди к кассе пе-ред ней оказалась молодая мать с горластым мла-денцем, который исчерпал свои возможности и уснулмертвецким сном, выставив вперед кулачки и крепкозажмурившись.

– Какой зайчик, – сказала Робин: ей показалось,что молодая мать ждет похвалы.

– Когда спит, – ответила та с вялой улыбкой.Отперев дверь в квартиру, Робин лишилась послед-

них сил. Как ни удивительно, Мэтью встречал ее в тес-ной прихожей.

– Продуктов накупил! – похвалился он, но, заметиву нее в руках четыре набитых пакета, не смог сдер-жать разочарования: его широкий жест подпортилиложкой дегтя. – Я же послал тебе эсэмэску, что идув «Вейтроуз»!

– Наверно, я пропустила, – сказала Робин. – Изви-ни.

Не иначе как она тогда говорила по телефонусо Страйком. Вполне возможно, что Мэтью оказалсяв супермаркете одновременно с ней, но она половинувремени провела в винном отделе.

Мэтью шагнул вперед, вытянул руки и заключилсвою невесту в объятия, показавшиеся ей нарочито

великодушными. И все же Робин, как всегда, не моглане отметить, что выглядит он потрясающе: темный ко-стюм, зачесанные назад густые каштановые волосы.

– Натерпелась ты, – прошептал он, обдавая тепломсвоего дыхания ее волосы.

– Да уж, – сказала она, обнимая его за талию.Они мирно поужинали пастой и ни разу не упомяну-

ли Сару Шедлок, Страйка и Жака Бургера. Если утромРобин захлестывали амбиции – она хотела во что быто ни стало заставить Мэтью признать, что курчавойшевелюрой восхищалась не она, а Сара Шедлок, –то теперь ее вознаграждали за зрелость и стойкость,но тут Мэтью виновато объявил:

– После ужина мне придется немного поработать.– Без проблем, – ответила Робин. – Я все равно хо-

тела лечь пораньше.Она выпила чашку диетического горячего шокола-

да и взяла с собой в постель журнал «Грация», но таки не смогла сосредоточиться. Минут через десять онавстала, сходила за ноутбуком, вернулась с ним в по-стель и погуглила «Джефф Уиттекер».

Статью из Википедии она пролистала давно, когдаукрадкой копалась в прошлом Страйка, но теперь ста-ла читать внимательно. Материал начинался со стан-дартных отказов от ответственности.

В Википедии есть статьи о других людяхс фамилией Уиттекер.Эта статья нуждается в дополнительных ис-

точниках для улучшения проверяемости.Возможно, этот раздел содержит оригиналь-

ное исследование.

Джефф Уиттекер (р. 1969) – музыкант, из-вестный главным образом женитьбой на «су-пергрупи» 1970-х гг. Леде Страйк. Обвинял-ся в ее убийстве в 1994.[1]

Внук дипломата сэра Рэндолфа Уиттекера,кавалера ордена Подвязки и ордена «За без-упречную службу».Детство и юностьУиттекер воспитывался дедом и бабкой.

Его несовершеннолетняя мать Патриция Уит-текер страдала шизофренией. [добавить цита-

ту] Отца Уиттекер не знал [добавить цитату].Был исключен из школы «Гордонстаун» за то,что угрожал ножом учителю. [добавить цитату]

Утверждает, что после этого дед на троесуток запер его в сарае; дед отрицает этотфакт. [2] В подростковом возрасте сбежализ дома, бродяжничал.

По собственному признанию, работал мо-гильщиком [добавить цитату].Музыкальная карьераВ конце 1980-х – начале 1990-х Уиттекер

был гитаристом и автором текстов ряда тр-эш-метал-групп, в т. ч. Restorative Art,Devilheart и Necromantic. [3][4]

Личная жизньВ 1991, пытаясь подписать контракт

от имени группы Necromantic, [добавить цитату]

Уиттекер познакомился с сотрудницей студиизвукозаписи Ледой Страйк, бывшей возлюб-ленной Джонни Рокби и Рика Фантони. Уитте-кер и Страйк поженились в 1992. В декабретого же года у них родился сын, Свитч Ла-Вей Блум Уиттекер. [5]

В 1993 Уиттекера выгнали из группыNecromantic за злоупотребление наркотика-ми. [добавить цитату] В 1994, когда Леда Уитте-кер умерла от передозировки героина, Уит-текеру предъявили обвинение в убийстве.Суд его оправдал. [6][7][8][9]

В 1995 подвергся повторному арестуза умышленное нанесение телесных поврежде-ний и попытку похищения сына, находивше-

гося под опекой деда и бабки Уиттекера.Был осужден условно за причинение вредаздоровью деда. [добавить цитату]

В 1998 Уиттекер угрожал ножом коллегеи был приговорен к трем месяцам тюремногозаключения. [10][11]

В 2002 был осужден за препятствие за-конной процедуре похорон. Его сожительницаКарен Эйбрахам умерла, как было установле-но, от сердечной недостаточности; Уиттекерв течение месяца хранил ее тело в их общейквартире. [12][13][14]

В 2005 Уиттекер был осужден за распро-странение крэка.

Робин перечитала эту страницу дважды. Опреде-ленно, сегодня ей было трудно сосредоточиться. Ин-формация будто бы скользила по поверхности со-знания и не усваивалась. Запомнились лишь отдель-ные фрагменты биографии Уиттекера, поразившиеРобин своей странностью. Зачем целый месяц пря-тать в квартире труп? Быть может, Уиттекер опасал-ся нового обвинения в убийстве? Или у него быладругая причина? Тела, конечности, куски мертвой пло-ти… Отпив горячего шоколада, Робин поморщиласьот вкуса ароматизированной пыли. Вознамерившись

похудеть, чтобы хорошо смотреться в подвенечномплатье, она уже месяц не прикасалась к настоящемушоколаду.

Поставив кружку на ночной столик, она забега-ла пальцами по клавиатуре и поискала изображенияна тему «Джефф Уиттекер суд».

Экран заполнили разделенные восемью годамикартинки с изображениями двух разных Уиттекерову двух разных залов суда.

Молодой Уиттекер, обвиняемый в убийстве жены,носил стянутые в конский хвост косички-дреды. Чер-ный костюм и галстук придавали ему кобелиный шик,а высокий рост позволял смотреть поверх голов фото-репортеров. Скулы четко очерченные, кожа с желтиз-ной, необычные, широко посаженные глаза, как у по-эта – курильщика опиума или у еретика-священника.

Уиттекер, обвиняемый в препятствии похоронамдругой женщины, утратил свою порочную привлека-тельность. Он слегка обрюзг, отпустил бороду и сде-лал брутальную армейскую стрижку. Не изменилисьтолько широко посаженные глаза и беспардонное вы-сокомерие.

Робин медленно проскролила изображения вниз.Вскоре снимки «Страйкова Уиттекера», как она гово-рила про себя, сменились фотографиями его тезок,когда-либо имевших дело с правосудием. Так, черно-

кожий херувимчик по имени Джефф Уиттекер засудилсвоих соседей, чья собака регулярно гадила у негона лужайке.

Почему Страйк решил, что ногу мог прислать быв-ший отчим (всего на пять лет старше пасынка, с изум-лением отметила Робин)? Когда он в последний развиделся с человеком, которого подозревал в убийствеЛеды? Робин поймала себя на том, что еще многогоне знает о своем боссе. Теперь она набрала «ЭрикБлум».

Первое, что пришло ей на ум при виде рокера се-мидесятых, одетого в кожу: волосы у него точь-в-точькак у Страйка – темные, густые, курчавые. Неволь-но вспомнились Жак Бургер и Сара Шедлок, отче-го настроение совсем упало. Она решила пробитьдвух других подозреваемых, но забыла, как их зо-вут. Дональд… а дальше? И какая-то нелепая фами-лия на букву «Б»… В принципе, память никогда еене подводила. Даже Страйк хвалил. Почему же сей-час не удавалось вспомнить?

Но с другой-то стороны, что изменится, если онавспомнит? Ноутбука явно недостаточно, чтобы разыс-кать двух человек неизвестно где. Опыт, накопленныйРобин за время работы в сыскном агентстве, подска-зывал, что люди, которые живут под чужим именем,бродяжничают, селятся в сквотах или съемных квар-

тирах и не регистрируются на избирательных участ-ках, с легкостью могут проскользнуть сквозь ячейкилюбой базы данных. После нескольких минут разду-мий, ругая себя за едва ли не предательство по отно-шению к боссу, Робин вбила в поисковую строку «Ле-да Страйк», а потом, сгорая со стыда, приписала «го-лая».

Снимок оказался черно-белым. Юная Леда позиро-вала, заложив руки за голову, в темном облаке во-лос, ниспадающих на грудь. По дуге величиной с но-готь большого пальца над клинышком лобковых во-лос тянулась выколотая витиеватым шрифтом над-пись. Слегка прищурившись, как будто для того, что-бы сделать очертания чуть размытыми и тем самымхоть немного сгладить свою наглость, Робин развер-нула фотографию во весь экран. Сильнее увеличи-вать не хотелось, да в этом и не было необходимости.Слова «Mistress of» читались безошибочно.

За стенкой спальни в ванной заработала вентиля-ция. Виновато вздрогнув, Робин закрыла страницу,которую просматривала. В последнее время Мэтьювзял привычку совать нос в ее ноутбук, и с месяцназад Робин застукала его за чтением ее перепис-ки со Страйком. Памятуя об этом, она открыла ту жестраницу, очистила всю историю посещения сайтов,вернулась к своим настройкам и после секундного

колебания сменила пароль на Don’tFearTheReaper.Вот так ему.

Она выскользнула из кровати, чтобы отнести круж-ку на кухню и выплеснуть горячий шоколад в ракови-ну, но тут же сообразила, что совершенно упустилаиз виду Теренса Мэлли по кличке Диггер. Ну да ладно:у полицейских куда больше возможностей для поискалондонского гангстера, чем у них со Страйком.

Да и не важно, сонливо подумала она, возвращаясьв спальню. Мэлли тут ни при чем.

7

Good To Feel Hungry14

Кабы не вытекли у него последние мозги – лю-

бимая присказка его мамаши, злобной стервы («По-следние мозги вытекли, что ли, паскудник мелкий?»),кабы не вытекли у него мозги, нипочем не увязался быза Секретуткой сразу, как ногу ей всучил, прямо на-утро. Да только трудно бороться с соблазном, еслине знаешь, когда еще такая возможность подвернет-ся.

Зуд снова пойти за ней следом подступил в ночи:так и тянуло поглядеть, какая у нее физиономия сталаот такого подарочка. С завтрашнего дня такой вольни-цы уже не будет, поскольку Чудо вернется домой и по-требует к себе безраздельного внимания. Чуду надоугождать, оно как-никак деньгу зашибает. Мудилищетупое, но ласку любит и даже не замечает, что взялоего на содержание.

Отправил он это Чудо с утреца на заработки – и бе-

14 «Голод приятен» (англ.) – песня Blue Öyster Cult с альбома «Curseof the Hidden Mirror» (2001).

гом Секретутку высматривать у станции метро. Реше-ние-то было правильное: она теперь в контору не хо-дила. Он так и задумал – сломать ее распорядок до-ставкой ноги, и все получилось. У него, считай, задум-ки всегда срабатывали. В слежке он поднаторел. Се-годня то шапку вязаную натягивал, то с непокрытойголовой ходил. Разделся до футболки – затем курткунакинул, а дальше куртку наизнанку вывернул, очкитемные надел – снял.

Для него Секретутка почему так важна, важней лю-бой другой бабенки: через нее можно Страйка нака-зать, только надо подкараулить в тихом месте. Задум-ка отомстить Страйку – да так, чтоб жестко, раз и на-всегда, – созрела у него давно и мало-помалу ста-ла целью всей жизни. Он всегда таким был. Кто егоразозлил, тот, считай, уже меченый, нужно только до-ждаться удобного случая, а терпения у него предоста-точно. Корморан Страйк причинил ему больше зла,чем кто бы то ни было, и должен заплатить по всейстрогости. На несколько лет он упустил Страйка из ви-ду, а потом на этого ублюдка слава обрушилась: ге-рой, знаменитость. На самом-то деле такая славане Страйку, а ему причиталась. Читал он льстивыестатейки про эту его хлызду – и будто уксус глотал,но ни одной строчки не пропустил: свою мишень нуж-но изучить от и до, чтобы отомстить по полной про-

грамме.Он намеревался причинить Страйку нечеловече-

скую боль, и это правильно, ведь сам-то он повышечеловека будет, на сверхчеловека потянет. ПоставитьСтрайка на перо в темном переулке – это было бытому как счастье. Нет, наказание будет медленными неизведанным, чтобы напугать до полусмерти, ис-терзать и под конец сгноить. И ведь никто не заподо-зрит – с чего бы? Три раза он выходил сухим из во-ды: трех девок порешил, и ни одна собака не проню-хала, кто это сделал. Такая удача вселяла в него уве-ренность: свежий номер «Метро» он прочел без тенипаники, переполняясь только гордостью и удовлетво-рением от истерических воплей об отрезанной ноге,смакуя запахи страха и смятения, исходящие от каж-дого репортажа, и жалкое блеянье широкой публики –овец, почуявших волка.

Сейчас ему требовалось только одно: чтобы Сек-ретутка срезала путь и прошлась по безлюдной улоч-ке… но Лондон круглые сутки пульсировал и кишелнародом, вот и приходилось в расстройстве и досадеопасливо топтаться неподалеку, когда она зависалау Лондонской школы экономики.

А ведь Секретутка сама кого-то выслеживала,и нетрудно было вычислить, кого именно. Ее мишень,выделявшаяся в любой толпе платиновыми волоса-

ми, к концу дня приводила Секретутку обратно на Тот-нэм-Корт-роуд.

Теперь мишень исчезла в стрип-клубе, а Секретут-ка зашла в паб напротив. Он прикинул, стоит ли емусоваться внутрь, но сегодня она была как-то по-осо-бому бдительна, поэтому он направился в японскийресторанчик с большими окнами, занял место у окнаи приготовился ждать.

Осечки не будет, сказал он себе, глядя сквозь тем-ные очки на многолюдный тротуар. Он до нее добе-рется. И за эту мысль нужно держаться, потому что се-годня вечером его ожидало возвращение к Чуду и к по-лужизни – к лживой жизни, которая позволяла Ему на-стоящему ходить и дышать тайно.

В заляпанном, пыльном окне отражалась егонеприкрытая мина без той светской глазури, что помо-гала ему втираться в доверие к женщинам – будущимжертвам его чар и ножей. На поверхность выбиралосьсущество, жившее у него внутри и не искавшее ниче-го, кроме утверждения своей власти.

8

I seem to see a rose,I reach out, then it goes.

Blue Öyster Cult. «Lonely Teardrops»15

Как и ожидал Страйк с того самого момента, ко-гда весть об отрезанной ноге разорвалась бомбой,ему тут же позвонил старый знакомый из «Ньюс оф зеуорлд». Доминик Калпеппер вышел на связь во втор-ник, с самого утра; он рвал и метал. Репортер дажеслушать не хотел, что у Страйка были особые при-чины не звонить ему при виде отсеченной конечно-сти; вдобавок Страйк еще больше усугубил положе-ние тем, что отказался информировать Калпеппера(и, естественно, отверг приличный задаток) обо всехподробностях дела по мере их поступления.

Калпеппер не раз давал Страйку подзаработать,но с окончанием телефонного разговора детектив по-нял, что этот источник дохода отныне будет перекрыт.Калпеппер был вне себя.

Страйк и Робин смогли переговорить только во вто-

15 Я вижу роз букет,К ним тянусь – их уж нет.(«Одинокие слезы»)(англ.)С альбома «Mirrors» (1979).

рой половине дня. С рюкзаком за спиной, Страйк по-звонил ей из переполненного «Хитроу-экспресса».

– Ты где? – спросил он.– В пабе напротив «Мятного носорога»16, называет-

ся «Корт», – ответила она. – А ты где?– Еду из аэропорта. К счастью, Папа-Злодей сел

на самолет.Страйк следил на Папой-Злодеем, крупным банки-

ром, по поручению его жены. Эта пара вела ожесто-ченную борьбу за опеку над детьми. Отъезд мужав Чикаго означал, что у Страйка выдастся нескольконочей отдыха: ему временно не придется наблюдатьза банкиром, который в четыре часа утра парковал-ся перед домом жены, надевал очки ночного виденияи устремлял свой взор на окна спальни двоих несо-вершеннолетних сыновей.

– Я подъеду, – сказал Страйк. – Никуда не срывай-ся… если, конечно, Платина с кем-нибудь не умотает.

Платиной они прозвали русскую студентку Лон-донской школы экономики, а по совместительству –стриптизершу. Их нанял для слежки ее бойфренд, ко-торого Страйк и Робин нарекли «мистер Повторный»:во-первых, он обратился к ним повторно с аналогич-ным поручением: следить за его подругой-блондин-

16 Spearmint Rhino – международная сеть стрип-клубов, существуетс 1989 г.

кой, а во-вторых, он, судя по всему, раз за разом ло-вил кайф, когда узнавал об изменах любовниц.

Робин считала мистера Повторного зловещейи вместе с тем жалкой личностью. Платину он под-цепил в том самом клубе, за которым сейчас наблю-дала Робин. Им со Страйком предстояло выяснить,не пользуются ли другие мужчины теми же привиле-гиями, какие в последнее время предоставлялись По-вторному. Как ни странно (сам Повторный этому быне поверил и не обрадовался), его нынешняя пассияоказалась нехарактерно моногамной особой. С ме-сяц понаблюдав за ее передвижениями, Робин убеди-лась, что девушка ведет замкнутый образ жизни, обе-дает в одиночку, обложившись учебниками, и почтине общается с подругами.

– Мне кажется, она подрабатывает в клубе, чтобыоплачивать свое образование, – поделилась Робинсо Страйком по истечении первой недели. – Если ми-стер Повторный не хочет, чтобы на нее глазели дру-гие, почему он ее не спонсирует?

– Главная прелесть этой девушки в том, что онаелозит на коленях у чужих мужиков, – терпеливо объ-яснил Страйк. – Удивительно, что он только сейчаснашел себе такое сокровище. Подходит ему по всемстатьям.

Страйк заходил в клуб вскоре после получения это-

го заказа и заручился поддержкой волоокой брюнет-ки с неожиданным прозвищем Вороненок, – та обе-щала последить за подругой его клиента. Вороненокдолжна была выходить на связь раз в день, сообщать,чем занята Платина, и немедленно ставить их в из-вестность, если русская девушка вздумает записатькому-нибудь телефончик или пофлиртовать.

Правила клуба запрещали девушкам обнимать-ся и заигрывать с посетителями, но мистер Повтор-ный был убежден («Страдалец хренов», – говорилСтрайк), что он – лишь один из многих, кто водит егоподругу в рестораны и ложится с ней в постель.

– Все-таки я не понимаю, – со вздохом и ужене в первый раз говорила по телефону Робин, – зачемтак уж необходимо здесь околачиваться, если звонокот Вороненка можно принять где угодно.

– Все ты понимаешь, – отрезал Страйк, готовяськ выходу. – Ему нравится, чтобы были фотографии.

– Но на этих фотографиях она просто идет на ра-боту и с работы.

– Ну и что? Его это заводит. А кроме того, он убеж-ден, что она вот-вот выйдет из клуба с каким-нибудьрусским олигархом.

– Тебе не кажется, что после такой работы не отмо-ешься?

– Профессиональный риск, – как ни в чем не быва-

ло ответил Страйк. – До скорого.Робин томилась в окружении обоев с цветочками

и позолотой. Обитые парчой кресла и разрозненныеабажуры составляли разительный контраст с огром-ным плазменным экраном, который показывал фут-бол и рекламу кока-колы. Деревянные детали бы-ли выкрашены в модный нынче цвет небеленого по-лотна – сестра Мэтью выбрала такой для гостиной.На Робин он нагонял тоску. Вход в клуб слегка заго-раживали деревянные балясины лестницы, ведущейнаверх. На улице в обе стороны несся сплошной потоктранспорта; время от времени обзор закрывали двух-этажные автобусы.

Страйк явился в раздражении.– Рэдфорд отвалился, – сообщил он, бросая рюкзак

на пол у стола. – Только что звонил.– Не может быть!– И тем не менее. Он считает, что ты теперь стала

слишком узнаваемой персоной и не сможешь внед-риться к нему в офис.

В сводках новостей посылка с отсеченной конеч-ностью фигурировала с шести утра. Уордл сдержалслово и заблаговременно предупредил Страйка. Де-тектив успел покинуть свою мансарду на рассвете,прихватив с собой смену одежды на несколько дней.По опыту он знал, что к входу вот-вот слетятся репор-

теры.– И еще… – продолжил Страйк, возвращаясь к Ро-

бин с пинтой пива и присаживаясь на барный стул. –Хан тоже сдрейфил. Собирается обратиться в такоеагентство, куда не стекаются части тел.

– Холера ему в бок! – выпалила Робин и тут же осек-лась. – Что ты ухмыляешься?

– Да просто так. – Страйк не хотел признаваться,что ему нравится, как она произносит «холера емув бок». На этих словах у нее всегда прорезался йорк-ширский акцент.

– Такие были классные заказы, – огорчилась Робин.Страйк выразил согласие, не сводя глаз со входа

в «Мятный носорог».– Как там Платина? Вороненок выходила на связь?Поскольку Вороненок только что звонила, Робин

смогла доложить Страйку, что новостей, как всегда,нет. Платина пользовалась большим успехом у посе-тителей и в тот день исполнила три танца на коленяху желающих, причем, согласно правилам заведения,вполне пристойно.

– Читала? – Он ткнул пальцем в оставленный кем-то на соседнем столе номер «Миррор».

– Только интернет-версию, – ответила Робин.– Надеюсь, какая-никакая информация теперь по-

ступит, – сказал Страйк. – Кто-нибудь наконец заме-

тит, что потерял ногу.– Ха-ха, – сказала Робин.– По-твоему, еще рано?– Да, – холодно ответила она.– Я вчера вечером в Сети покопался, – сообщил

Страйк. – Не исключено, что Брокбэнк в две тысячишестом проживал в Манчестере.

– А ты уверен, что это тот самый?– Не-а, но возраст подходящий, средний инициал

совпадает…– Неужели ты помнишь его инициалы?– Угу. Но похоже, из Манчестера он сдернул. Та же

история, что с Лэйнгом. Я почти уверен, что в две ты-сячи восьмом этот кантовался в Корби, но потом пере-ехал. Скажи-ка, – добавил Страйк, вглядываясь в ок-но, – вон тот мужик в камуфляжной куртке и темныхочках давно сидит в японской кафешке?

– С полчаса.Страйк мог поручиться, что человек в темных оч-

ках наблюдает за ним через улицу сквозь двойноеоконное стекло. Плечистый, долговязый, он выгляделслишком крупным на серебристом стульчике. Страйкумешали отражения машин и прохожих. Уверенностине было, но ему померещилась густая щетина.

– А что там происходит? – полюбопытствовала Ро-бин, указывая в направлении входных дверей «Мят-

ного носорога» под тяжелым металлическим козырь-ком.

– В стрип-клубе? – Страйк даже растерялся.– Нет, в японской кафешке, – саркастически броси-

ла Робин. – Естественно, в стрип-клубе!– Ничего особенного. – Страйк не вполне понимал,

о чем она спрашивает.– Как он выглядит?– Весь в позолоте, в зеркалах. Приглушенный

свет. – Поймав выжидательный взгляд Робин, он про-должил: – В центре – шест, возле него танцуют.

– Разве не на коленях у клиентов?– Для этого есть отдельные кабинеты.– А что на девушках надето?– Затрудняюсь сказать. По минимуму.У него зазвонил мобильный: Элин.Робин отвернулась и стала вертеть лежащие перед

ней очки для чтения, в которые была вмонтированакамера для съемки перемещений Платины. Впервыеувидев этот гаджет, она пришла в восторг, но с техпор он ей изрядно надоел. Попивая томатный сок,она смотрела в окно и старалась не прислушивать-ся к беседе Страйка и Элин. По телефону он все-гда говорил со своей подругой обыденным тоном, но,вообще-то, Робин не могла даже вообразить, чтобыее босс нашептывал кому-нибудь нежности. Мэтью,

к примеру, когда бывал в настроении, называл ее Роб-си или Рози-Пози, но в последнее время такое случа-лось все реже.

– …у Ника с Илсой, – говорил Страйк. – Ага. Нет.Согласен… ага… ладно… и тебе…

Разговор закончился.– Ты к ним собираешься перебраться? – спросила

Робин. – К Нику с Илсой?Это были его самые надежные друзья юности. Пару

раз Робин видела их в агентстве и прониклась теплымчувством к обоим.

– Да, они говорят, что я могу оставаться у них сколь-ко угодно.

– А почему не у Элин? – спросила Робин, рискуя по-лучить отпор: она знала, что Страйк никогда не сме-шивает профессиональные дела с личными.

– Не получится, – ответил он без малейшего раз-дражения, но уточнять не стал. – Совсем забыл, –продолжал он, вглядываясь в японское кафе; столик,за которым сидел человек в камуфляже, пустовал. –Смотри, что я тебе принес.

Это был брелок с тревожной кнопкой.– У меня уже есть. – Робин вытащила из кармана

пальто похожий.– Нет, этот лучше. – Страйк продемонстрировал

ей принцип действия. – Нужно, чтобы была сирена

по меньшей мере на сто двадцать децибел и разбрыз-гиватель несмываемой краски.

– Мой выдает сто сорок децибел, – не сдаваласьРобин.

– И все равно этот лучше.– Мужчина всегда считает, что его гаджет – самый

лучший, – сказала Робин.Страйк посмеялся и допил пиво.– До встречи.– Ты сейчас куда?– Со Штырем хочу потолковать.Этого имени Робин еще не слышала.– Он мне дает кое-какие наводки, за которые мож-

но поторговаться с полицией, – объяснил Страйк. –Осведомитель, помнишь? Рекомендовал меня одно-му гангстеру как своего.

– Ах, этот, – вспомнила Робин. – Ты не говорил,как его зовут.

– Штырь – мой козырь в поисках Уиттекера, – доба-вил Страйк. – Вполне может быть, что он к тому жерасполагает информацией о Диггере Мэлли. Это од-на компашка. – Страйк прищурился. – Поосторожнейтам с этим типом в камуфляже.

– Ты нервничаешь.– Да, черт возьми, Робин, я нервничаю. – Он достал

из кармана пачку сигарет, хотя до метро было два ша-

га. – Нам, видишь ли, прислали отрезанную ногу.

9

One Step Ahead of the Devil17

Какая приятная неожиданность: увидеть на другой

стороне улицы калеку Страйка – вон еле-еле ковыля-ет по тротуару к пабу «Корт». Ну и разнесло же это-го болвана с момента их последней встречи, тащитсясо своим рюкзаком, один в один – тупой солдафон, ка-ким и запомнился, и ведь понятия не имеет, что отпра-витель отрезанной ноги находится в каких-то пятиде-сяти метрах от него. Великий сыщик, мать его! В пабпрется на встречу со своей Секретуткой. Как питьдать, трахает ее. По крайней мере, на это можно наде-яться. Если так, осуществить задуманное будет ещеприятнее. Сквозь солнцезащитные очки он наблюдалза Страйком, который сел прямо у окна и, как ему по-казалось, вдруг оглянулся. Конечно, разглядеть чер-ты лица через дорогу, двойное оконное стекло и тем-ные очки невозможно, но было что-то особенное в да-лекой фигуре сыщика, в его физиономии, обращен-

17 «На шаг обгоним мы черта» (англ.) – песня Blue Öyster Cultс альбома «Curse of the Hidden Mirror» (2001).

ной прямо к наблюдателю, отчего тот сильно напряг-ся. Они смотрели друг на друга через улицу, по кото-рой грохотал транспорт, время от времени загоражи-вая им вид.

Дождавшись, чтобы обзор перекрыли три иду-щих вплотную, один за другим, двухэтажных автобу-са, он резко вскочил со своего места, выскользнулиз стеклянных дверей кафешки и шмыгнул в пере-улок.

Его трясло; он сорвал с себя камуфляжную курт-ку и вывернул наизнанку. Выбрасывать ее в мусор-ный бак никак нельзя: за подкладкой спрятаны ножи.В очередной раз юркнув за угол, он бросился бежать.

10

With no love, from the past.

Blue Öyster Cult. «Shadow of California»18

Из-за непрерывного потока транспорта Страйкне смог сразу перейти Тотнэм-Корт-роуд; остава-лось только ждать, всматриваясь в толпу прохожихна противоположном тротуаре. Наконец он пересекпроезжую часть и заглянул в окно японского кафе,но не увидел камуфляжной куртки. Ни один из посети-телей, одетых в рубашки и футболки, ни ростом, ни те-лосложением не напоминал того типа в солнцезащит-ных очках. У Страйка в кармане куртки дрогнул мо-бильник. Пришло сообщение от Робин:Спокойно.Ухмыльнувшись, Страйк помахал на прощание ок-

нам «Корта» и направился в сторону метро.Возможно, Робин права: зря он так дергается. Ка-

кова вероятность того, что псих, приславший эту но-гу, будет в открытую следить за Робин? И все же при-стальный взгляд того громилы в камуфляжной курт-

18 От былья – без любви(«Тень Калифорнии») (англ.).С альбома«The Revölution by Night» (1983).

ке вызывал определенные подозрения, как и его тем-ные очки: на улице не так уж и солнечно. Случайно лион исчез как раз в тот миг, когда оказался вне полязрения Страйка? Беда в том, что воспоминания сы-щика о внешности троих интересовавших его сейчаслюдей были, по сути, бесполезны: ведь он не виделБрокбэнка уже восемь лет, Лэйнга – девять, а Уитте-кера – целых шестнадцать. Любой из них мог за этовремя набрать или сбросить вес, полысеть, отрас-тить бороду или усы, стать инвалидом или накачатьмышцы. Сам Страйк со времени знакомства с нимиуспел лишиться ноги. Единственное, чего не замаски-руешь, – это рост. Все трое субъектов, не дававшихпокоя Страйку, были ростом как минимум выше сред-него, и Камуфляж вполне отвечал такому описанию.

Вблизи станции метро «Тотнэм-Корт-роуд» у Страй-ка в кармане завибрировал телефон; звонил, к сча-стью, Грэм Хардэйкр. Отойдя в сторону, чтобы не ме-шать прохожим, Страйк ответил на звонок.

– Здорóво, – послышался голос его бывшего сослу-живца, – как дела, старина? Слышал, тебе присыла-ют отрезанные конечности?

– Я так понимаю, ты сейчас не в Германии? – ото-звался Страйк.

– В Эдинбурге, уж полтора месяца. Недавно вотпрочитал о тебе в «Скотсмене».

У Отдела специальных расследований Королев-ской военной полиции был филиал в Эдинбургскомзамке: тридцать пятый отдел. Назначение туда счита-лось престижным.

– Харди, дело есть, – сказал Страйк. – Требуетсякое-какая инфа. Ноэла Брокбэнка помнишь?

– Забудешь такого, как же. Седьмая бронетанковая,если память мне не изменяет?

– Ага, он самый. Второй – Дональд Лэйнг. Я его зналеще до знакомства с тобой. Он из Королевского соб-ственного пограничного полка. Мы с ним на Кипре слу-жили.

– Вернусь в контору – сделаю все, что смогу, дру-жище. Я сейчас в чистом поле стою.

Беседу об общих знакомых прервал усилившийсяв час пик шум транспорта. Хардэйкр пообещал пе-резвонить, когда наведет справки в военном архиве,и Страйк спустился в метро. Через полчаса он вышелна станции «Уайтчепел» и обнаружил эсэмэску от че-ловека, с которым у него была назначена встреча:

Приболел отбой перезвоню.

Очень досадно и не вовремя, но совершенноне удивительно.

Учитывая, что у Страйка не было ни партии нарко-

тиков, ни толстой пачки немеченых банкнот, ни наме-рения кого-то припугнуть или избить, Штырь и так ока-зал ему большое уважение, когда соизволил назна-чить дату и место встречи.

Страйк провел целый день на ногах, культя нещад-но ныла, но у метро присесть было негде. Он присло-нился к желтой кирпичной стене у входа и набрал но-мер Штыря.

– Ну чё тебе, Бунзен?Как возникло прозвище Штырь, Страйк уже забыл

и понятия не имел, почему Штырь называет его са-мого Бунзеном. Они познакомились, когда им былопо семнадцать, но их отношения, хотя и довольно тес-ные, мало походили на обычную подростковую друж-бу. По сути, это была не дружба в привычном понима-нии, а скорее вынужденное братство. Страйк был уве-рен, что Штырь в случае чего станет оплакивать егосмерть, но не сомневался также, что, останься Штырьодин на один с его трупом, он приберет к рукам все,что найдет ценного. И при этом будет считать, что где-то на небесах Страйк только радуется, видя, как егобумажник перекочевывает к нему, Штырю, а не к ка-кому-нибудь проходимцу.

– Занят, Штырь? – Страйк закурил.– Да, Бунзен. Сегодня никак. А чё те приспичило?– Я Уиттекера ищу.

– Разобраться с ним хочешь?Перемена в голосе Штыря встревожила бы любо-

го, забудь он, кто такой Штырь и чем занимается.Для него и его братвы единственным верным спосо-бом прекратить вражду было убийство, и, как след-ствие, половину сознательной жизни он провел за ре-шеткой. Штырю было за тридцать, и Страйка удивля-ло, что тот вообще дожил до такого возраста.

– Просто хочу знать, где он кантуется, – с нажимомответил Страйк.

Вряд ли Штырь слышал об отрезанной ноге, ведьв его мире новости ограничивались сугубо личнымиинтересами и передавались через знакомых.

– Могу поспрошать.– Бабло – по таксе, – сказал Страйк, у которого

со Штырем была постоянная договоренность о воз-награждении за полезную информацию. – И еще…Штырь? – Этот перец имел обыкновение вешать труб-ку, когда его что-то отвлекало.

– Еще чего-то? – переспросил Штырь.Голос его будто удалился, а затем приблизился. На-

сколько понял Страйк, тот убрал телефон от уха, счи-тая, что разговор окончен.

– Да, – сказал Страйк. – Диггер Мэлли.Молчание в трубке красноречиво свидетельствова-

ло, что не только Страйк помнит, кто такой Штырь,

но и Штырь не забывает, кто есть Страйк.– Строго между нами, Штырь. Ты ведь не трепался

обо мне с Мэлли?Помолчав еще немного, Штырь мрачно ответил:– На кой хрен мне с ним трепаться?– Должен был спросить. При встрече объясню.Опять тревожная тишина.– Штырь, я тебя когда-нибудь сдавал? – спросил

Страйк.После непродолжительной паузы Штырь загово-

рил, как показалось Страйку, своим обычным тоном:– Короче. Уиттекер, ага? Попробуем, Бунзен.Раздались отрывистые гудки. Штырь не имел при-

вычки прощаться.Страйк со вздохом закурил новую сигарету. Поездка

оказалась напрасной. Только докурить пачку «Бенсонэнд Хеджес» – и можно садиться в обратный поезд.

Вестибюль станции метро, стоявший посреди забе-тонированного двора, обступали задние фасады жи-лых домов. Вдали, на фоне горизонта, поблескивал«Корнишон»19, огромный черный небоскреб в формепули. Лет двадцать назад, когда семья Страйка ка-кое-то время жила в Уайтчепеле, этого здания ещене было.

19 Неофициальное название небоскреба «Сент-Мэри-Экс, 30» в Лон-доне.

Оглядываясь по сторонам, Страйк не испытывални ностальгии, ни радости возвращения. Ему быливнове и эта забетонированная площадка, и серыеспины домов. Даже станция метро казалась лишьсмутно знакомой. Сплошная череда переездов и пе-редряг, без которых не обходилась его жизнь с мате-рью, затуманила воспоминания о конкретных местах;он успел забыть, чья обветшалая квартирка распола-галась над угловым магазином и что за паб примыкалк их сквоту.

Вместо того чтобы вернуться в метро, он маши-нально приближался к той точке, которую обходилстороной вот уже семнадцать лет, – к дому, где умер-ла его мать. Это был последний сквот, в которомона ютилась, – ветхое двухэтажное строение в мину-те ходьбы от метро. По пути он начал мало-помалувспоминать. Еще бы: по этому металлическому мо-сту над рельсами Страйк ходил учеником выпускногокласса. Всплыло в памяти и название улицы: Каслм-эйн-стрит. Определенно, здесь жила одна шепеляваядевчонка, его одноклассница…

Дойдя до конца Фулборн-стрит, Страйк замедлилшаг, поймав себя на какой-то двойственности воспри-ятия. Смутные воспоминания об этом месте, полу-стертые сознательными попытками забыть, вставалиу него на пути, как выцветшие слайды. Здания с об-

лупленной штукатуркой остались такими же ветхими,какими запомнились, а вот офисы и магазины былисовершенно незнакомы. Страйк будто вернулся в ка-кую-то местность, виденную во сне, но потом сдви-нутую и покалеченную. Естественно, ничто не вечнов этих бедных кварталах Лондона, где сменяют другдруга хлипкие предприятия-однодневки; убогие вы-вески крепятся кнопками, чтобы сподручнее было ве-шать новые; владельцы уходят: кто в другие пределы,кто в мир иной.

Страйк не помнил номера дома и решил отыскатьзнакомую дверь, которая вела в бывший сквот; черезпару минут она обнаружилась рядом с магазинчикомазиатской и европейской одежды, в котором, по рас-четам Страйка, прежде находилась ямайская продук-товая лавка. Указателем послужил латунный почто-вый ящик. Каждый приход и уход он отмечал пронзи-тельным лязгом.

Черт, черт, черт…Прикурив вторую сигарету от первой, Страйк быст-

ро вышел на заставленную рыночными палаткамиУайтчепел-роуд. Все те же дешевые шмотки и яркаяпластмассовая утварь. Страйк прибавил шагу. Он самточно не знал, куда идет, но узнавал некоторые при-меты: эта бильярдная находилась здесь и семнадцать

лет назад… эта старинная литейня20 тоже… воспоми-нания, пробуждаясь, жалили так, будто он разворо-шил гнездо спящих змей…

На пороге своего сорокалетия мать стала загляды-ваться на мужчин помоложе, и Уиттекер был из нихсамый молодой: ему исполнился всего двадцать одингод. Страйку было шестнадцать, когда Уиттекер по-явился у них в доме. Музыкант со впалыми, болезнен-но яркими, золотисто-карими глазами, он уже тогдавыглядел разбитым и опустошенным. На плечи спада-ли темные косички-дреды; ходил он в одних и тех жеджинсах и футболке; от него всегда воняло. В головеСтрайка, устало бредущего по Уайтчепел-роуд, в тактшагам звучала расхожая истина.

Что на виду, того не видать. Что на виду, тогоне видать.

Многие, вероятно, решили бы, что Страйк одер-жим, несправедлив, не способен отпустить то, что бе-редит душу. Они сказали бы, что при виде посылкис ногой Страйк тут же заподозрил Уиттекера, посколь-ку до сих пор не мог смириться, что тот разгулива-ет на свободе, избежав наказания за убийство Ле-

20 Bell Foundry – старейшая действующая мануфактура в мире, выпус-кает колокола в течение почти шести веков. Именно здесь был, напри-мер, отлит в 1752 г. знаменитый Колокол свободы, возвестивший неза-висимость США от Великобритании.

ды. И даже разъясни Страйк причины, по которым по-дозревал Уиттекера, люди, скорее всего, только вы-смеяли бы предположение о том, что записной лю-битель извращений и садизма мог отрезать женщи-не ногу. Страйк знал, как сильно укоренилось в люд-ских головах убеждение, что злодей всегда скрываетсвою опасную склонность к насилию и подавлению.Если же склонность эта выставляется напоказ, довер-чивый люд только хохочет, объявляет ее позерствоми находит в ней определенную изюминку.

С Уиттекером Леда познакомилась в студии звуко-записи, где была секретаршей, мелкой сошкой, при-частной к истории рока и сидевшей идолом в при-емной. В свою очередь, Уиттекер, который брен-чал на гитаре и писал тексты для нескольких тр-эш-металлических команд, поочередно выгонявшихего за неадекватное поведение, пристрастие к нарко-тикам и агрессивность, утверждал, что познакомил-ся с Ледой, когда пришел заключать договор о запи-си альбома. Впрочем, Леда потом призналась сыну,что в момент их первой встречи охранники выталкива-ли Уиттекера за порог, а она убеждала их быть помяг-че с этим мальчиком. Леда привела музыканта к себедомой, где он и обосновался всерьез и надолго.

Шестнадцатилетний Страйк не мог знать навер-няка, действительно ли Уиттекер наслаждается са-

дистскими и демоническими ритуалами, или все этосплошное фиглярство. Не сомневался он только в од-ном: что ненавидит Уиттекера всеми фибрами душии ненависть эта гораздо сильнее тех чувств, которыеон испытывал к другим временным сожителям Ле-ды. За уроками ему приходилось вдыхать вонь это-го подонка, едва ли не пробовать ее на язык. Уит-текер относился к подростку-пасынку свысока: вне-запный град язвительных оскорблений демонстриро-вал его красноречие, которое он предусмотритель-но скрывал, когда подлаживался к публике попрощеиз окружения Леды. Но Страйк тоже не лез за сло-вом в карман. Кроме того, мозг его был не так силь-но отравлен марихуаной, а лишь слегка подернут веч-ным облаком дурмана, висевшим в сквоте. Пока Ле-да не слышала, Уиттекер издевался над Страйкомза решение возобновить прерванную учебу. Высокийи жилистый, Уиттекер сохранял на удивление хоро-шую форму для человека, ведущего малоподвижныйобраз жизни; но и Страйк уже перерос за метр восемь-десят и занимался боксом в местном клубе. Напряже-ние между этими двумя сгущало прокуренный воздухи грозило вылиться в бойню.

Постоянными издевками, домогательствами и на-смешками Уиттекер заставил сводную сестру Страй-ка навсегда уйти из дома. Отчим с самодовольным ви-

дом разгуливал по комнате нагишом, почесывая тату-ированную грудь и глумясь над униженной четырна-дцатилетней девочкой. Однажды вечером она добе-жала до телефонной будки на углу, позвонила дядес тетей и упросила забрать ее к себе. С рассветом ихмашина остановилась у сквота: они всю ночь добира-лись до Лондона из Сент-Моза. Люси поджидала ихс маленьким чемоданчиком, куда уместились ее скуд-ные пожитки. Больше она никогда не возвращаласьк матери.

Стоя на пороге, Тед и Джоан уговаривали Страйкатоже уехать с ними. А он все еще надеялся выжитьУиттекера из дома, чтобы не оставлять маму с нимнаедине, и потому отказывался. С каждым теткинымувещеванием его решимость только крепла. Ведь онслышал, как Уиттекер говорил о своем желании от-нять у кого-нибудь жизнь, будто о какой-то приятнойэпикурейцу мелочи.

Тогда Страйк не верил в серьезность его намере-ний, но знал, что Уиттекер угрожает расправой сосе-дям, а стало быть, по-прежнему пышет злобой. Ле-да не поверила рассказам Страйка о том, как у негона глазах отчим пытался прибить разбудившую егокошку. В тот раз Страйк вырвал тяжелый ботинокиз рук Уиттекера, который с матюгами, размахиваясвоим говнодавом, бегал по комнате, чтобы покарать

обидчицу.По мере того как Страйк ускорял шаг, в культе, опи-

равшейся на протез, нарастала боль. Справа, словнопо заказу, перед глазами возникло приземисто-квад-ратное кирпичное здание бара «Конская голова».При входе он заметил вышибалу в темной унифор-ме и вспомнил, что бар переоборудован под стрип-тиз-клуб.

– Оборзели, – буркнул Страйк.Его совершенно не трогало, что рядом будут его-

зить полуголые девицы, лишь бы пиво подавалиприличное, но такой заоблачный ценник был ничемне оправдан, тем более что Страйк за один день по-терял сразу двух клиентов.

Поэтому он перешел в соседний «Старбакс», на-шел свободное место и, положив ноющую от болиногу на свободный стул, принялся задумчиво поме-шивать двойной эспрессо. Мягкие серо-коричневыедиваны, кофе с пенкой в высоких чашках, снорови-стые ребята-бармены за надраенным до блеска стек-лянным прилавком – все это, конечно, могло статьидеальным противоядием от гнусного, неотвязногопризрака Уиттекера. Но Страйк поймал себя на том,что бессилен против этих воспоминаний…

Пока Уиттекер жил с Ледой, о его былых неладахс законом знали только социальные службы на се-

вере Англии. Он без конца сыпал байками о своейкриминальной юности, явно приукрашенными и за-частую противоречивыми. Буквально сразу после егоареста по обвинению в убийстве кое-какая инфор-мация все же просочилась – не иначе как от лю-дей, всплывших из его прошлого: одни рассчитыва-ли на мзду от газетчиков, другие рвались отомститьза себя, а третьи как могли пытались его выгоражи-вать.

Родился Уиттекер в обеспеченной семье, принад-лежавшей к верхушке среднего класса. Главой се-мейства был возведенный в дворянское достоинстводипломат, которого Уиттекер вплоть до двенадцатилет считал своим отцом. Именно в этом возрастеему стало известно, что его старшая сестра, кото-рая, как ему внушали, жила в Лондоне и работалаучительницей по системе Монтессори, в действитель-ности – его мать, опустившаяся алкоголичка и нар-команка, отвергнутая родными и прозябающая в ни-щете. С той поры Уиттекер, и без того трудный под-росток, склонный к беспричинным вспышкам злобыи агрессии, сделался решительно неуправляемым.Исключенный из частной школы-интерната, он при-мкнул к местной банде и вскоре стал в ней главарем.Этот жизненный этап завершился отбыванием срокав исправительной колонии: Уиттекер, державший нож

у горла девушки, проходил вместе со своими дружка-ми по делу о групповом изнасиловании. В пятнадцатьлет он сбежал в Лондон, оставив за собой след мел-ких правонарушений, и в конце концов отыскал род-ную мать. Недолгая радость встречи сменилась вза-имными оскорблениями и неприязнью.

– Тут не занято?За спинку стула, на который Страйк положил проте-

зированную ногу, взялся рослый парень. Смазливыйкудрявый шатен, он смахивал на Мэтью, жениха Ро-бин. Буркнув что-то невнятное, Страйк убрал ногу, от-рицательно помотал головой и посмотрел вслед пар-ню, который забрал стул, чтобы подсесть к ожидав-шей его компании человек из шести. Страйк заметил,что девушки очень обрадовались возвращению кра-савчика; видя, как разрешилась ситуация, они при-осанились и просияли. То ли из-за сходства с Мэтью,то ли из-за отнятого стула, то ли в силу интуитив-ной неприязни Страйк счел поведение парня нестер-пимым. Разозлившись, что его потревожили, он дажене притронулся к своему кофе, встал и ушел. На Уайт-чепел-роуд его застиг дождь. Больше не противясьвзрывной волне воспоминаний, он двинулся по улице,прикуривая одну сигарету от другой.

Уиттекер испытывал почти патологическую потреб-ность быть в центре внимания. Если Леда работа-

ла, занималась детьми или общалась с подругами,он приходил в бешенство и переключался на сосе-док по сквоту, пуская в ход весь арсенал своих гип-нотических способностей. Даже Страйк, смотревшийна него со стойким отвращением, как на глиста, нехо-тя признавал, что редкая женщина могла устоять пе-ред чарами Уиттекера. Выдворенный взашей из сво-ей последней музыкальной группы, Уиттекер продол-жал грезить о славе. Гитарных аккордов он мог взятьне более трех, но любой попадавшийся ему под ру-ку клочок бумаги тут же покрывался сочиненными имтекстами, в значительной степени навеянными «Са-танинской библией», которая вечно валялась на тю-фяке, где спали Уиттекер с Ледой; Страйку запом-нился черный переплет с эмблемой из пентаграм-мы и козлиной головы. Уиттекер досконально изу-чил жизнь и творчество Чарльза Мэнсона, главы аме-риканской секты. К школьным выпускным экзаменамСтрайк готовился под скрежет виниловой пластинки«Manson’s LIE: The Love and Terror Cult»21.

Уиттекер еще до знакомства с Ледой был о ней на-слышан; теперь его увлекали ее рассказы о тусов-ках, где она бывала, о мужчинах, с которыми пере-спала. Через нее он как бы сошелся со знаменитостя-ми, и Страйк, узнав его поближе, заключил, что Уит-

21 «ЛОЖЬ: Культ любви и террора» (англ.).

текер жаждет славы – пожалуй, больше всего на све-те. Отчим не видел нравственных различий междусвоим кумиром Мэнсоном и такими, как рок-звездаДжонни Рокби. И тот и другой заняли прочное ме-сто в общественном сознании. Пожалуй, Мэнсон пре-успел в этом даже больше, поскольку миф о его лич-ности не зависел от колебаний моды: зло всегда при-тягательно.

Впрочем, Уиттекера влекла к Леде не только ееизвестность в определенных кругах. Его возлюблен-ная успела родить детей от двух состоятельных рок-музыкантов, которые платили ей алименты. Уиттекерстал обитателем сквота в твердом убеждении, что Ле-да намеренно ведет такой богемно-нищенский образжизни, а сама держит где-то рядом кубышку, в кото-рую рекой текут денежки Джонни Рокби и Рика Фан-тони – отцов Страйка и Люси соответственно. Похо-же, он не вдавался, да и не верил в истинное поло-жение дел: за годы, прожитые с неуемной транжиройЛедой, оба ее прежних сожителя научились обере-гать свои средства, чтобы не пойти по миру. Месяцза месяцем Уиттекер исходил злостью и все чаще зу-боскалил над Ледой, не желавшей на него тратиться.Он закатывал нелепые сцены, когда Леда отказыва-лась раскошелиться на приглянувшийся ему «ФендерСтратокастер» или на фирменный бархатный пиджак,

который ему, вонючему голодранцу, вдруг приспичи-ло на себя нацепить. Давление усиливалось; Уитте-кер сочинял наглые и легко опровергаемые байки:дескать, его пошатнувшееся здоровье требует доро-гостоящего лечения; дескать, за просроченный долгкредитор грозится переломать ему ноги. Леда то сме-ялась, то отчаивалась.

– Милый, ну нет у меня денег, – повторяла она. –Честное слово, дорогой, я сама без гроша, неужелия бы для тебя пожалела?

Леда забеременела, когда Страйку исполнилосьвосемнадцать: он только-только подал документыв университет. Его охватил ужас, но даже тогда онне верил, что мать выйдет за Уиттекера. Она не пе-реставала твердить сыну, как ненавистно ей замуже-ство. Ее первый, ранний брак продлился всего двенедели, после чего она сбежала. Да и Уиттекер, каза-лось, не имел намерения жениться.

Но все же свадьба состоялась, потому что Уит-текер, несомненно, увидел в ней единственный на-дежный способ добраться до мифических припрятан-ных миллионов. Церемонию, по стопам двух участ-ников группы «Битлз», назначили в отделе регистра-ции Марлибона. Не иначе как Уиттекер воображал,что его начнут фотографировать в дверях, словно По-ла Маккартни, но никому не было до него дела. Толь-

ко смерть ослепительной невесты могла бы собратьна ступенях толпу папарацци.

Неожиданно Страйк обнаружил, что оказалсяу станции метро «Олдгейт-Ист». Он корил себя за бес-смысленный крюк. Сел бы на поезд в Уайтчепеле –уже преспокойно ехал бы к Нику с Илсой. Но его за ка-ким-то дьяволом понесло не в ту сторону, и в метроон оказался в самый час пик.

Его крупная фигура, да еще с рюкзаком за спиной,вызывала скрытое недовольство и раздражение сто-ящих рядом пассажиров, но Страйк даже не обращална них внимания. На голову выше остальных, он дер-жался за поручень и, глядя, как его отражение пока-чивается в темных оконных стеклах, вспоминал по-следнюю и самую отвратную сцену: Уиттекер в за-ле суда требует освобождения из-под стражи, пото-му как следствие нашло нестыковки в его показани-ях о собственном местонахождении в тот день, когдаего жена ввела себе под кожу иглу; противоречивымиоказались также сведения о происхождении героинаи об истории наркозависимости Леды.

Цепочка разношерстных соседей-сквоттеров далапоказания о том, что Уиттекер проявлял буйство и же-стокость по отношению к жене, что Леда отвергала ге-роин в любой форме, что Уиттекер терзал ее своимиугрозами и изменами, твердил об убийстве и деньгах,

а когда нашли тело, не очень-то горевал. Свидетелив наивном исступлении, которое шло только во вредделу, твердили, что Леду, вне сомнения, убил Уитте-кер. Сторона защиты разбила в пух и прах этот жал-кий лепет. Когда же на свидетельское место вызвалистудента Оксфорда, чаша весов качнулась в другуюсторону.

Поначалу судья не скрывал одобрения, глядяна Страйка: подтянут, умен, излагает четко, хотя и вы-глядит как грозный великан, даром что в костюмеи при галстуке. Сторона обвинения задала вопрос на-счет корыстных побуждений Уиттекера. В тишине за-ла суда Страйк поведал о неоднократных попыткахотчима прибрать к рукам денежные средства, кото-рые по большому счету были только плодом его во-ображения, а также о том упорстве, с каким Уиттекерпринуждал Леду вписать его в завещание и тем са-мым доказать свою любовь.

Золотистые глаза Уиттекера смотрели на него с по-чти полным безразличием. В последнюю минуту до-проса взгляды Страйка и Уиттекера, находившихсяв разных концах зала, встретились. Уиттекер издева-тельски дернул уголками губ. Он приподнял от столауказательный палец и незаметно дернул им в сторону.

Страйк все понял. Незаметный жест предназна-чался только ему: уменьшенная копия отработанно-

го удара, который Уиттекер наносил ребром ладонив шею обидчику.

«Ты дождешься, – любил приговаривать Уиттекер,сверкая безумными золотистыми глазами. – Ты до-ждешься!»

Он хорошо подготовился. Кто-то из его толстосу-мов-родственников выложил кругленькую сумму, что-бы нанять прожженного адвоката. Ухоженный, при-лично одетый, Уиттекер все отрицал спокойным,мягким, почтительным тоном. К заседанию суда онкак раз обзавелся продуманной легендой. Все дово-ды обвинения, изобличавшие его истинную сущность(Чарльз Мэнсон на древнем проигрывателе, «Сата-нинская библия» на кровати, укуренные разговорыпро наслаждение от убийства), разбивались о легкоенедоумение Уиттекера.

– Даже не знаю, что сказать… Я ведь музыкант, Ва-ша честь, – в какой-то момент проговорил он. – Искус-ство рождается из мрака. Она понимала это, как ни-кто другой.

Его голос театрально дрогнул, и Уиттекер зашелсяв бесслезных рыданиях. Адвокат участливо спросил,не нужен ли ему перерыв.

И тогда Уиттекер, мужественно помотав головой,изрек афористичное заявление о смерти Леды:

– Она звала смерть – Девчонка-Негашенка.

Аллюзию понял, видимо, один Страйк, постояннослышавший эту песню в детстве и юности. Уиттекерпроцитировал «Mistress of the Salmon Salt».

Отчим вышел сухим из воды. Хотя судебно-меди-цинская экспертиза подтвердила, что Леда не стра-дала героиновой зависимостью, репутация сыгралас ней злую шутку. Она употребляла многие другиенаркотики. И вдобавок слыла заядлой тусовщицей.Люди в завитых париках, чья работа заключаласьв квалификации тяжких преступлений, сочли вполнезакономерным, что Леда умерла на грязном тюфяке,стремясь к наслаждению, которого земная жизнь датьне могла.

На ступенях здания суда Уиттекер заявил, что соби-рается написать биографию покойной жены, и тут жеисчез. Обещанная книга так и не вышла в свет.Ребенка Леды и Уиттекера усыновили многостра-дальные прабабка и прадед с отцовской стороны,и Страйк больше не видел своего единоутробногобрата. Без лишнего шума отчислившись из Оксфорда,он завербовался в армию; Люси поступила учиться;жизнь продолжалась.

Время от времени имя Уиттекера мелькало в прес-се – каждый раз в связи с очередной криминаль-ной историей, и дети Леды не могли читать об этомбез содрогания. Разумеется, на первые полосы газет

он не попадал: его уделом стало жениться на отстав-ных любовницах знаменитостей разного калибра. До-бытая таким путем слава была лишь тусклым отраже-нием чужого отражения.

– Этот навозный жук так и будет ползать в дерьме, –сказал Страйк Люси, но она не засмеялась. Грубыйюмор как способ описания мерзостей жизни она по-нимала еще хуже, чем Робин.

Страйк устал и проголодался, у него ныла культя, и,покачиваясь вместе с вагоном, он ощущал усталостьи подавленность, в основном из-за собственной уча-сти. В течение многих лет он уверенно смотрел в бу-дущее. Прошлое не изменить: он не отрицал случив-шегося, но зачем понадобилось снова это ворошить,отправляться на поиски сквота, где он не был уже два-дцать лет, вспоминать лязг почтового ящика и воплиобезумевшей кошки, в который раз переживать зре-лище лежащей в гробу бледно-восковой матери, оде-той в платье с рукавами-колокольчиками.

«Ты долбаный идиот, – в ярости твердил себеСтрайк, изучая схему метро, чтобы понять, сколькопридется сделать пересадок, чтобы добраться до Ни-ка и Илсы. – Уиттекер не имеет отношения к той по-сылке. Ты просто ищешь повод ему отомстить».

Роковую посылку отправил кто-то методичный, рас-четливый и упертый; Уиттекер, по воспоминаниям

двадцатилетней давности, был взбалмошным, сума-сбродным и переменчивым.

И все же…Ты дождешься…Quicklime Girl…– Черт! – громко выругался Страйк, напугав окружа-

ющих.В этот миг он понял, что проехал пересадку.

11

Feeling easy on the outside,But not so funny on the inside.

Blue Öyster Cult. «This Ain’t the Summerof Love»22

Следующие двое суток Страйк и Робин поочеред-но следили за Платиной. Страйк под разными пред-логами связывался с Робин в середине рабочего дняи отправлял ее домой до наступления темноты, по-ка в метро было много народу. В четверг вечеромон вел слежку до тех пор, пока эта русская не ока-залась в безопасности, под неусыпным надзором ми-стера Повторного, после чего вернулся в Уондсворт,на Октавиа-стрит, куда временно переселился, чтобыукрыться от репортеров.

Второй раз за время сыскной работы обстоятель-ства вынуждали Страйка искать приюта у друзей, Ни-ка и Илсы. Их дом, вероятно, был единственным ме-стом, где его привечали когда угодно, но он тем не ме-нее испытывал неловкость, пока делил кров с рабо-

22 Как же все легко снаружи,С изнанки все не так забавно.(«Это не летолюбви») (англ.)С альбома «Angels of Fortune» (1976).

тающими супругами. Несмотря на все недостатки тес-ной мансарды над офисом, туда он приходил и ухо-дил когда вздумается, без риска разбудить соседейлязгом металлических ступеней, и при желании могперекусить в два часа ночи. А теперь он ощущал се-бя не в своей тарелке, ежедневно садясь за общийстол, и долго терзался от собственной бесцеремонно-сти, если за полночь лез в холодильник, притом чтоего друзья ничуть не возражали и даже наоборот.

Зато Страйка не нужно было учить соблюдать ак-куратность и тишину. Юные годы, проведенные в са-мых невообразимых условиях, не прошли бесследно.Илса даже отметила, что присутствия Страйка в домевообще не заметно: в отличие от ее мужа-гастроэнте-ролога, он никогда не разбрасывал вещи и не остав-лял нараспашку дверцы посудных шкафов.

Из сообщений знакомых Страйк знал, что у входав агентство все еще ошиваются репортеры и папарац-ци, а потому смирился с перспективой провести неде-лю у Ника и Илсы, в комнате для гостей, голые стеныкоторой тоскливо напоминали о ее первоначальномпредназначении. Его друзья много лет безрезультатнопытались завести ребенка. Страйк тактично ни о чемне спрашивал и чувствовал, что они – а в особенностиНик – за это благодарны.

Он знал их обоих очень давно, а Илсу, можно ска-

зать, всю сознательную жизнь. Светловолосая, бли-зорукая, она родилась в корнуэльском городке Сент-Моз, который Страйк считал родным. Они вместе бе-гали в начальную школу и учились в одном классе.Всякий раз, когда Страйк в отрочестве приезжал в го-сти к Теду и Джоан, дружба с Илсой возобновляласькак ни в чем не бывало, тем более что их матери тожедружили со школьной скамьи.

С Ником он свел знакомство в лондонском Хэкни,где оканчивал среднюю школу. Ник и Илса познакоми-лись у Страйка на дне рождения, после чего встреча-лись в течение года, но потом расстались, продолживучебу в разных университетах. Только в возрасте два-дцати пяти лет (русые волосы Ника начали редеть,когда ему стукнуло двадцать) они встретились снова:на тот момент Илса была помолвлена с неким адвока-том, а Ник встречался с коллегой по врачебной прак-тике. В считаные недели оба порвали со своими парт-нерами, а еще через год сыграли свадьбу, на которуюСтрайка пригласили свидетелем.

В половине одиннадцатого вечера Страйк вернул-ся в их дом. Не успел он затворить входную дверь,как Ник с Илсой поприветствовали его из гостинойи пригласили разделить с ними огромную порцию за-казанного на дом карри.

– А это что? – спросил он, в замешательстве раз-

глядывая гирлянды с британским флагом, ворох бу-мажек, какие-то записки и большой пластиковый па-кет, наполненный красно-бело-синими одноразовымистаканчиками.

– На нашей улице организуется праздник в честькоролевской свадьбы, – объяснила Илса.

– Боже милостивый…Страйк помрачнел, наполняя свою тарелку тепло-

ватым мадрасским карри.– Будет весело! Обязательно приходи.От взгляда Страйка она сдавленно хихикнула.– День удачно прошел? – поинтересовался Ник,

протягивая ему банку пива «Теннентс».– Куда там. – Страйк с благодарностью принял пи-

во. – Облом полный. Минус два клиента.Ник и Илса сочувственно повздыхали и понимающе

умолкли, пока он за обе щеки уплетал карри. Усталыйи подавленный, Страйк размышлял о том, что посыл-ка с отрезанной ногой подорвала его бизнес, на кото-рый было угроблено столько сил. В связи с этой ис-торией, не имеющей, впрочем, никакого отношенияк расследованиям, его фотография теперь не сходиласо страниц газет и интернет-сайтов. Пресса не упус-кала случая напомнить миру, что у Страйка только од-на нога; он не стыдился своего увечья, но ни за чтоне стал бы им спекулировать. В воздухе пахло ка-

кой-то гнильцой. У Страйка было такое чувство, будтои сам он гниет заживо.

– Что там с этой ногой? – спросила Илса, когдаСтрайк прикончил щедрую порцию карри и почти осу-шил банку пива. – Полицейские хоть что-нибудь дела-ют?

– Завтра вечером обговорю это с Уордлом, но со-мневаюсь, что они раскопали нечто стоящее. Сам-тоон специализируется на организованной преступно-сти.

Подробности о той троице Страйк держал при себе,считая, что эти подонки – если допустить, что именноони прислали отрезанную ногу, – могут быть опасныи мстительны, хотя как-то раз сказал Нику с Илсой,что в прошлом уже сталкивался с преступником, ко-торый отсекал и посылал по почте части тел. Понят-ное дело, супруги сразу же приняли сторону Уордла,не сомневаясь в вине подозреваемого.

Сидя на мягком зеленом диване, сыщик впервыеза долгие годы вспомнил, что Ник и Илса некогдабыли знакомы с Джеффом Уиттекером. Совершен-нолетие Страйка праздновали в Уайтчепеле, в пабе«Белл»; в то время его мать была на шестом месяцебеременности. Застывшее маской лицо его тетушкиДжоан выражало смесь осуждения и наигранной ра-дости; дядя Тед, который обычно выступал этаким бу-

фером между всеми, не сумел скрыть злость и отвра-щение, когда каланча Уиттекер прервал танцы, чтобыисполнить одну из песенок собственного сочинения.Страйк вспомнил, как разозлился сам: он готов былперенестись куда угодно, хоть в Оксфорд, лишь быподальше от этого позора. Впрочем, Ник с Илсой, ско-рее всего, мало что запомнили из событий того вече-ра: они были слишком заняты друг другом, ошелом-ленные и пораженные внезапно вспыхнувшим глубо-ким взаимным интересом.

– Беспокоишься о Робин, – произнесла Илса, боль-ше утверждая, чем спрашивая.

Страйк что-то согласно промычал, пережевываяиндийскую лепешку паан. За истекшие четыре дняон много думал о своей помощнице. В этой опаснойситуации она не по своей вине оказалась уязвимыми слабым звеном; несомненно, тот, кто решил адре-совать посылку именно ей, на это рассчитывал. Будьу Страйка в подчинении мужчина, поводов для беспо-койства было бы куда меньше.

Не забывал Страйк и о том, что Робин, по сути,не имела никакого профессионального опыта. Затоона могла вызвать на откровенность самого упрямо-го свидетеля, с которым Страйк, огромный, грозноговида, далеко бы не продвинулся. Ее обаяние и дели-катность сотни раз отводили подозрение и открывали

не одну дверь, значительно облегчая работу Страйка.Он понимал, сколь многим ей обязан, но сейчас луч-ше было бы вывести ее из игры, пока отправитель тойпосылки разгуливает на свободе.

– Мне нравится Робин, – сказала Илса.– Всем нравится Робин, – почти сразу же хрипло

ответил Страйк, вгрызаясь в паан.Это была чистая правда: его сестра Люси, заходив-

шие в офис приятели, клиенты – все считали нуж-ным сказать Страйку, как нравится им его помощница.Но в голосе Илсы ему послышались нотки любопыт-ства, отчего он взял крайне отчужденный тон в раз-говоре о Робин и ненадолго успокоился, только услы-шав следующий вопрос Илсы.

– Как у тебя с Элин?– Все в норме, – сказал Страйк.– Она по-прежнему скрывает ваши отношения

от своего бывшего? – полюбопытствовала Илса.– Не жалуешь ты ее, да?Сам себе удивляясь, Страйк перешел в наступле-

ние. За тридцать лет он досконально изучил характерИлсы и сейчас ожидал услышать взволнованное от-рицание.

– Что ты, что ты, я к ней очень хорошо отношусь.Правда, я ее совсем мало знаю, но мне кажется,вы вполне счастливы, а это самое главное.

Своим выпадом Страйк рассчитывал прекратитьвсякие расспросы о Робин; Илса не первой из его дру-зей подъезжала: если он так замечательно сработал-ся с Робин, не значит ли это?.. Не задумывался лион когда-нибудь?.. Но Илса была адвокатом, и никтоне мог сбить ее с толку при ведении допроса.

– Робин ведь отложила свадьбу? А новую дату на-значили?

– Ага, – подтвердил Страйк, – второе июля. Сей-час берет отгул и едет в Йоркшир, чтобы заняться…ну чем там занимаются при подготовке к свадьбе.До вторника.

Когда Страйк настаивал, чтобы Робин пробылав Мэссеме с пятницы до понедельника, он отнюдьне собирался играть на руку Мэтью, но вздохнул с об-легчением, зная, что она будет в двухстах пятиде-сяти милях, если не дальше, от этой свистопляски,в безопасности родительского дома. Робин сильнорасстроилась, узнав, что не сможет пойти в паб «Ста-рая синяя колодка» в Шордиче на встречу с Уордлом,но Страйку показалось, что она будет рада немногопередохнуть.

Илсу слегка разочаровало, что Робин все же выхо-дит замуж не за Страйка, а за кого-то другого, но тутв кармане у Страйка завибрировал телефон. ЗвонилГрэм Хардэйкр, давний коллега из Отдела специаль-

ных расследований.– Извините, – сказал Страйк Нику и Илсе, отодвигая

тарелку с карри и вставая из-за стола, – нужно отве-тить, это очень важно… Харди!

– Можешь говорить, Огги? – спросил Хардэйкр, ко-гда Страйк направлялся к выходу.

– Теперь могу, – ответил Страйк, в три шага пре-одолев садовую дорожку и выходя на темную улицу,чтобы размяться и покурить. – Что-нибудь раскопалдля меня?

– Откровенно говоря, – как-то нервно начал Хард-эйкр, – было бы чертовски здорово, если бы ты ока-зался здесь, старина, и посмотрел сам. Моя напарни-ца, уоррент-офицер, – та еще заноза. Никак не можемс ней сработаться. Если она пронюхает, что я сливаюматериалы…

– Так мне подъехать?– Подгребай с утра пораньше, а я оставлю на компе

открытые документы. Как бы случайно, понимаешь?Хардэйкр и раньше делился информацией

со Страйком, на что не имел права. В тридцать пятыйотдел он перешел недавно и, понятное дело, опасал-ся себя скомпрометировать.

Перейдя через дорогу, Страйк присел на низкий па-рапет перед домом напротив, достал сигарету и задалсвой вопрос:

– Но за этим точно стоит ехать в Шотландию?– Смотря что тебе нужно.– Прежние адреса, сведения о родственниках, вы-

писки из медицинских карт, психиатрические диагно-зы – ничего такого, что могло бы кому-то навредить.Когда Брокбэнка комиссовали, в две тысячи третьем?

– Именно, – подтвердил Хардэйкр.У Страйка за спиной что-то загрохотало; он встал

и обернулся: хозяин участка за парапетом, на которыйприсел сыщик, выбрасывал мусор в бак. Этому щуп-лому человечку было лет шестьдесят. В свете фонаряСтрайк заметил, как его раздражение сменилось при-мирительной улыбкой при виде роста и массы непро-шеного гостя. Страйк побрел прочь, мимо живых из-городей и деревьев, дрожащих на весеннем ветру.Очень скоро их украсят флажками по случаю свадьбыпринца. А там и до свадьбы Робин недалеко.

– Думаю, на Лэйнга у вас там негусто собрано. –В тоне Страйка слышался вопрос.

Воинская карьера шотландца продлилась ещеменьше, чем у Брокбэнка.

– Негусто, да, но и так понятно: тип еще тот, – ото-звался Хардэйкр.

– Куда его отправили после «Стекляшки»?«Стекляшкой» у них называлась военная тюрьма

в Колчестере, куда попадали все осужденные военно-

служащие в ожидании перевода в гражданскую тюрь-му.

– В «Элмли». С тех пор у нас на него ничего не бы-ло. Придется запросить службу надзора за УДО.

– Угу. – Страйк выдохнул дым в звездное небо.Они с Хардэйкром оба понимали: коль скоро

Страйк теперь не служит в полиции, у него не боль-ше прав на доступ к архиву службы надзора за УДО,чем у простого обывателя.

– Где именно в Шотландии он родился, Харди?– В Мелроузе. При поступлении на службу указал

в качестве ближайшей родственницы свою мать –я проверил его анкету.

– Мелроуз, – в задумчивости повторил Страйк.Он поразмыслил о двух оставшихся клиентах: пер-

вый – богатый идиот, который ловит кайф, пытаясь до-казать, что ему наставляют рога; вторая – обеспечен-ная жена и мать, подрядившая Страйка выяснить, ка-ким способом ее проживающий отдельно муж подби-рается к их общим сыновьям. Но этот муж сейчас от-был в Чикаго, а передвижения Платины вполне моглина сутки остаться без внимания.

Конечно, сохранялась вероятность, что никто из по-дозреваемых не имеет отношения к посылке с ногой,что он все это придумал.

A harvest of limbs… Урожай всех тела частей…

– Мелроуз далеко от Эдинбурга?– Час-полтора езды.Страйк потушил сигарету в водостоке.– Харди, я могу приехать ночным поездом в воскре-

сенье, рано утром пробраться в офис, потом рванутьв Мелроуз и проверить, не вернулся ли Лэйнг к род-ным или, по меньшей мере, не давал ли о себе знать.

– Договорились, Огги. Встречу тебя на вокзале,только сообщи время. Хотя… – Хардэйкр приготовил-ся к поступку невиданной щедрости, – если поездказаймет не более суток, возьмешь мою машину.

Страйк не сразу вернулся к своим любознательнымдрузьям и остывшему карри. Закуривая очереднуюсигарету, детектив прогуливался по тихой улице и раз-мышлял о делах. Тут он вспомнил, что в воскресеньевечером собирался пойти с Элин в концертный зал«Саутбэнк». Она стремилась привить ему интереск серьезной музыке, хотя классика всегда оставлялаего равнодушным, чего он и не скрывал. Страйк по-смотрел на часы: звонить уже слишком поздно; не за-быть бы завтра отменить встречу.

Войдя в дом, он вновь обратился мыслями к Робин.Она почти никогда не упоминала о предстоящей сва-дьбе, до которой теперь оставалось всего два с по-ловиной месяца. Когда Робин рассказывала Уордлуоб одноразовых фотоаппаратах, заказанных для го-

стей, Страйк осознал, как скоро она станет миссисМэтью Канлифф.

«Время еще есть», – подумал он. Но даже самне понял: время для чего?

12

…the writings done in blood.

Blue Öyster Cult. «OD’d on Life Itself»23

Многие мужчины подумали бы, что бродить по Лон-дону следом за сексапильной блондинкой, да ещеи получать за это деньги, – одно удовольствие,но Страйку до смерти надоело следить за Плати-ной. Прошатавшись несколько часов по Хотон-стрит,вблизи Лондонской школы экономики, где в верхнихкоридорах из бетона и стекла время от времени мель-кала на пути в библиотеку подрабатывающая на пол-ставки исполнительница эротических танцев, Страйкпоследовал за ней к «Мятному носорогу», где у неев шестнадцать часов начиналась смена.

Там он закруглился: на восемнадцать была назна-чена встреча с Уордлом, а если Платина выкинеткакой-нибудь фортель, Вороненок тут же позвонит.В забегаловке рядом с пабом, выбранным для встре-чи, Страйк взял себе сэндвич. В кармане задребез-жал мобильный, но, убедившись, что звонит сестра,

23 …в кровавых письменах(«Передоз жизни») (англ.).С альбома«Tyranny and Mutation» (1973).

он перенаправил вызов в голосовую почту. Ему смут-но помнилось, что скоро день рождения его племян-ника Джека, однако идти к родственникам он не со-бирался, особенно после прошлогоднего торжества:ему хватило подружек сестры, любопытствующих ма-маш и оглушительного визга перевозбужденных, на-доедливых детей.

«Старая синяя колодка», внушительная трехэтаж-ная постройка из кирпича, формой напоминающаянос корабля, находилась в конце Грейт-Истерн-стритв районе Шордича. На памяти Страйка это был стрип-тиз-клуб и бордель: их с Ником школьный друг якобыпотерял там невинность с женщиной, годившейся емув матери.

Афиша на входе подтверждала перерождение бор-деля в концертный зал. Сегодня в восемь, прочи-тал Страйк, играют Islington Boys’ Club, Red Drapes,In Golden Tears и Neon Index. Губы его скривилисьв ухмылке, когда он протискивался в темный бар с де-ревянным полом, где золотыми буквами на огромномстаринном зеркале за барной стойкой рекламирова-лись светлые сорта эля минувшей эпохи. Свисавшиес потолка шарообразные лампы освещали толпу мо-лодежи студенческого вида, в которой большинствобыло одето по непостижимой для Страйка моде.

При всей своей слабости к группам, собиравшим

стадионы, мать, как ему помнилось с детских лет, ча-сто водила его и на выступления своих приятелей;после парочки концертов музыканты умудрялись рас-плеваться, разойтись, а месяца через три собрать-ся в новом составе в другом пабе. «Старая синяяколодка» показалась Страйку неподходящим местомдля встречи с Уордлом; раньше они выпивали толь-ко в «Фезерс», неподалеку от Скотленд-Ярда. Сей-час полицейский в одиночестве пил у барной стойки;при появлении Страйка он сам и прояснил вопрос:

– Жена балдеет от Islington Boys’ Club. Она сюдазаглянет после работы.

Страйку не доводилось встречать жену Уордла,и хотя раньше он об этом не задумывался, она пред-ставлялась ему кем-то средним между заядлой тусов-щицей (не зря же Уордл все время задерживал взглядна вызывающе одетых девицах с искусственным за-гаром) и единственной знакомой ему женой столич-ного копа, а именно Хелли, для которой смысл жизнисоставляли дети, домашнее хозяйство и мещанскиесплетни. А поскольку жена Уордла «балдела» от неиз-вестной Страйку инди-группы, он решил, что эта жен-щина, вопреки ожиданиям, может оказаться интерес-ной личностью, пусть даже он заранее презирал этуинди-группу.

– Ну что там у тебя? – спросил Страйк, успев взять

пинту пива, пока не набежал народ.С обоюдного молчаливого согласия они с Уордлом

переместились от барной стойки к последнему сво-бодному столику для двоих.

– Криминалисты работают, – сказал Уордл, когдаони сели. – По их мнению, нога принадлежала девуш-ке от шестнадцати до двадцати пяти лет и была ам-путирована после смерти, причем, судя по характерусвернувшейся крови, почти сразу после наступлениясмерти, а потом хранилась в холодильнике, пока еене отправили твоей подруге Робин.

От шестнадцати до двадцати пяти: сейчас Бритта-ни Брокбэнк, по прикидкам Страйка, был бы двадцатьодин год.

– Нельзя ли определить возраст поточнее?Уордл покачал головой:– Нет, точный возраст не установлен. А что?– Я же говорил: у Брокбэнка была приемная дочь.– Брокбэнк, – задумчиво повторил Уордл, явно

не припоминая имени.– Один из тех, кто с самого начала был у меня

под подозрением, – напомнил Страйк, безуспешнопытаясь скрыть досаду. – Служил когда-то в «Пустын-ных Крысах». Здоровенный, черноволосый, с дефор-мированным ухом…

– Успокойся, я понял, – сказал Уордл, тоже приходя

в раздражение. – У меня никудышная память на име-на, дружище. Брокбэнк… татуировка на предплечье…

– Это Лэйнг, – поправил Страйк. – Шотландец, кото-рого я упек на десять лет. А Брокбэнк – тот, кто твер-дил, что я проломил ему башку.

– А, ну да.– У его приемной дочери, Бриттани, на ноге был за-

старелый шрам. Я же тебе рассказывал.– Ну-ну, помню.Отхлебнув пива, Страйк воздержался от саркасти-

ческих комментариев. Вот если бы с ним за столомсидел не Уордл, а Грэм Хардэйкр, старый приятельиз Отдела специальных расследований, уж тот бывоспринял его подозрения всерьез. Сначала Уордли Страйк относились друг к другу с определеннымнедоверием, затем как будто соперничали. Страйксчитал, что Уордл своими разыскными способно-стями даст фору многим столичным полицейским,но при этом отеческая теплота, с которой Уордл пе-стовал собственные версии, никогда не распростра-нялась на предположения Страйка.

– А что сказали насчет шрама на икре?– Шрам застарелый. Появился задолго до смерти.– Етит твою! – вырвалось у Страйка.Что могло быть важнее того застарелого шрама?

Но криминалисты, как ни досадно, не придали ему

особого значения.Даже Уордл, который не упускал ни единого шанса

подколоть Страйка, проникся, судя по всему, его тре-вогой.

– Дружище, – сказал он (и это тоже было внове), –Брокбэнк не при делах. Это Мэлли.

Именно этого Страйк и опасался: что при одномимени Мэлли в Уордле проснется карьерист и поли-цейский забудет о других подозреваемых, нацелив-шись на поимку матерого рецидивиста.

– Доказательства есть? – напрямик спросилСтрайк.

– Харрингейская преступная группировка контро-лировала шлюх из Восточной Европы в Лондонеи Манчестере. Я потолковал с ребятами из отрядапо борьбе с проституцией. На прошлой неделе ониустроили облаву в борделе неподалеку отсюда и за-держали двух молодых украинок. – Уордл понизил го-лос почти до шепота. – Сейчас их раскручивают нашисотрудницы. У этих украинок была подруга, котораярассчитывала сделать тут карьеру в модельном биз-несе и отказывалась обслуживать клиентов, невзираяна жестокие побои. Две недели назад Диггер за воло-сы выволок ее из дома, и с тех пор она как в воду ка-нула. А вместе с ней и Диггер.

– Узнаю Диггера, – сказал Страйк. – Хотя совсем

не факт, что это ее нога. Кто-нибудь слышал, чтобыон упоминал меня?

– Да, – победно заявил Уордл.Позабыв о пиве, Страйк опустил кружку. Он не ожи-

дал положительного ответа.– Серьезно?– Одна из девиц показала, что точно слышала о те-

бе от Диггера, причем совсем недавно.– В связи с чем?Уордл произнес длинную фамилию богатого рус-

ского, владельца казино, который обращался к Страй-ку не далее как в прошлом году. Страйк нахмурился.Пусть даже Диггер пронюхал о его работе на владель-ца игорного дома, но он никак не мог знать, что имен-но Страйку обязан своей последней ходкой. От Уо-рдла Страйк услышал лишь то, что его русский кли-ент отирается в весьма сомнительных кругах, но этои раньше не было большим секретом.

– И почему Диггера волнует, что я работал на Арза-масцева?

– Да как тебе сказать… – начал Уордл тоном знато-ка, желающего скрыть недостаток информированно-сти. – Их группировка много в чем замешана. По су-ти, мы имеем дело с человеком, который встал у тебяна дороге, который не раз отправлял людям части тели который исчез вместе с юной девушкой прямо перед

тем, как тебе прислали ногу юной девушки.– Что ж, в твоем изложении звучит убедительно, –

сказал совершенно ни в чем не убежденный Страйк. –А ты не упускаешь из виду Лэйнга, Брокбэнка и Уит-текера?

– Естественно, не упускаю, – ответил Уордл. –Мои ребята их разыскивают.

Страйк слабо в это верил, но, чтобы не портить дру-жеских отношений с Уордлом, оставил свои сомненияпри себе.

– Еще у нас есть запись с курьером, – добавил Уо-рдл.

– И что же?– Твоя коллега – неплохая свидетельница, – про-

должил Уордл. – Там действительно фигурирует мо-тоцикл «хонда». Номера фальшивые. Курьер выгля-дел именно так, как она описала. Короче, он поехална юго-запад, в сторону реального курьерского цен-тра. В последний раз этот парень засветился на ка-мере в Уимблдоне. С тех пор и курьер, и мотоциклкак сквозь землю провалились, но, повторяю, у это-го кренделя фальшивые номера. Он мог умотать кудаугодно.

– Фальшивые номера, – повторил Страйк. –Все продумано.

В пабе становилось людно. Видимо, группа долж-

на была играть на втором этаже: у двери, ведущейнаверх, толпились посетители; до Страйка доносилсязнакомый скрежет настраиваемого микрофона.

– У меня для тебя кое-что есть, – сказал Страйкбез особого энтузиазма. – Я обещал Робин передатьтебе копии писем.

В тот день он вернулся в контору около полудня.Журналисты больше не караулили его у входа, при-том что фотографы, по словам знакомой продавщи-цы из гитарного магазина напротив, топтались тамвплоть до вчерашнего вечера.

Несколько заинтригованный, Уордл взял копии двухписем.

– Оба письма пришли в течение последних двух ме-сяцев, – сказал Страйк. – По мнению Робин, тебе сто-ит на них взглянуть. Еще по одной? – спросил он, кив-нув на остатки пива в кружке Уордла.

Страйк отошел за следующей парой пива; Уордлподвинул к себе письма. Когда Страйк вернулся, Уо-рдл все еще изучал письмо с инициалами «Р. Л.».Страйк взял второе письмо, написанное аккуратным,как у прилежной школьницы, почерком, и начал чи-тать:

…что я стану по-настоящему собой и будупо-настоящему полноценной без ноги, котораяникогда не была и не будет частью меня,

но никто этого не понимает. До моей роднине доходит, что мне необходимо лишитьсяноги; все думают, что у меня проблемыс головой, но вам-то не нужно объяснять…

«Вот тут ты ошибаешься», – подумал Страйк. Вер-нув письмо на стол, он обратил внимание, что отпра-вительница очень четко вывела обратный адрес в Ше-пердс-Буше. Письмо было подписано «Келси»; фами-лия отсутствовала. Уордл, погруженный в чтение пер-вого письма, издал нечленораздельный звук, в кото-ром профессиональный интерес смешался с отвра-щением.

– Читал эту хрень?– Нет, – ответил Страйк.В людный и без того бар набивалось все больше

молодежи. Страйк и Уордл оказались не единствен-ными людьми за тридцать, но явно были старше боль-шинства посетителей. Страйк наблюдал, как симпа-тичная бледноватая девушка, похожая на старлеткув стиле сороковых, с тонкими черными бровями, алы-ми губами и лихо закрученными прядями голубых во-лос, пытается отыскать взглядом своего парня.

– Робин просматривает эти записки сумасшедшихи, если нужно, составляет краткие сводки.

– «Я хочу массировать твою культю, – прочел Уордлвслух. – Я хочу стать твоим живым костылем. Я хо-

чу…» Фу, мать твою. Это же просто физически…Он перевернул письмо.– «Р. Л.». Можешь прочесть адрес?– Нет, – ответил Страйк, прищурившись.Мелкий почерк был чертовски неразборчивым.

На первый взгляд в обратном адресе читалось лишьназвание «Уолтэмстоу».

– Кто там обещал: «Я буду возле барной стойки»?Девушка с голубыми волосами и алыми губами про-

билась к их столику, держа в руке бокал. На ней былакожаная куртка, накинутая на какое-то подобие лет-него платья в стиле сороковых.

– Извини, детка, заболтались о работе, – невоз-мутимо сказал Уордл. – Корморан Страйк – Эйприл.Моя жена, – добавил он.

– Приветствую, – сказал Страйк, протягивая широ-кую ладонь.

Он бы в жизни не подумал, что жена Уордла выгля-дит именно так. Слишком усталый, чтобы анализиро-вать увиденное, он еще больше потеплел к Уордлу.

– Ой, так это вы! – просияла Эйприл; ее муж темвременем сгреб со стола ксерокопии писем, сложилпополам и сунул в карман. – Тот самый КорморанСтрайк! Я столько о вас слышала. Вы останетесьна концерт, правда?

– Вряд ли, – ответил Страйк, явно польщенный.

Уж очень она была хороша собой.Да и Эйприл, пожалуй, не хотела, чтобы он уходил.

По ее словам, к ним должны были присоединитьсядрузья, еще человек шесть. Среди них – две незаня-тые девушки. Страйк позволил себя уговорить и под-нялся на второй этаж, где располагалась небольшаясцена; танцпол был уже переполнен. Между деломЭйприл сообщила, что она – стилист и как раз сей-час готовит фотосессию для одного журнала, а поми-мо этого – обронила она мимоходом – для подработкитанцует бурлеск.

– Бурлеск? – переспросил Страйк, переходя почтина крик, поскольку микрофон снова заскрежетал, вы-звав бурю недовольства и шквал протестов со сторо-ны посетителей за барной стойкой.

«Разве бурлеск – не тот же стриптиз, только клас-сом повыше?» – задумался он после слов Эйприло том, что ее подруга Коко (та девушка с огненно-крас-ными волосами, что улыбнулась и кокетливо ему по-махала) тоже танцует бурлеск.

Ребята оказались приятными и, в отличиеот Мэтью, не вызывали ни малейшего раздражения.Уже давно Страйк не слышал живой музыки. Миниа-тюрная Коко выразила желание подняться еще выше,чтобы посмотреть…

Но когда на сцену вышли Islington Boys’ Club,

Страйку показалось, что он против воли переноситсяв прошлое, к людям, о которых старался не думать.Спертый запах пота в воздухе, знакомый стон настра-иваемой гитары, помехи микрофона – все это можнобыло бы вытерпеть, если бы вокалист своей позойи андрогинной грацией не смахивал на Уиттекера.

Четыре такта – и Страйк понял: пора уходить. Де-ло было не в группе с их гитарным инди-роком: иг-рали парни вполне прилично и вокалист не раздра-жал, но настроение уже было отравлено его сход-ством с Уиттекером. Впрочем, Страйк за свою жизньдостаточно побывал в таких местах, не имея возмож-ности уйти, и сегодня хотел спокойно подышать све-жим воздухом. Крикнув слова прощания Уордлу, пома-хав рукой и улыбнувшись Эйприл, которая подмигну-ла и помахала ему в ответ, он ушел, достаточно мас-сивный, чтобы с легкостью протиснуться сквозь пот-ную, запыхавшуюся толпу. Когда он пробился к вы-ходу, группа доиграла первую песню. Аплодисментыэтажом выше стучали будто капель по жестяной кры-ше. Минуту спустя он уже с облегчением шагал прочь,к автомагистрали, где, со свистом рассекая воздух,неслись машины.

13

In the presence of another world.

Blue Öyster Cult. «In the Presence of AnotherWorld»24

Субботним утром Робин с матерью на дряхлом се-мейном «лендровере» покатили из своего Мэссемав Харрогейт к портнихе, перешивавшей свадебноеплатье.

Фасон пришлось изменить, так как изначально пла-тье предназначалось для январской церемонии; те-перь же его предстояло надеть в июле.

– Совсем отощала, – заметила пожилая швея, вты-кая иголки в заднюю часть лифа. – Не вздумай даль-ше худеть. Платье должно облегать.

Ткань и фасон платья Робин выбрала больше го-да назад. В общих чертах оно напоминало модельиз коллекции Эли Сааба, которую родители никогдане смогли бы себе позволить, поскольку через ка-ких-то полгода им предстояло покрыть добрую по-ловину расходов на свадьбу Стивена, старшего бра-

24 Распахнулся настежь мир иной(«Распахнулся настежь мир иной»)(англ.).С альбома «Imaginos» (1988).

та Робин. Но даже эта уцененная версия казаласьнемыслимой роскошью при той зарплате, что Робинполучала от Страйка. Освещение примерочной под-черкивало все достоинства фигуры, но из зеркалав позолоченной раме на Робин смотрело бледное ли-цо с воспаленными, впалыми глазами. Она уже со-мневалась, что платье должно быть открытым. Длин-ные рукава – вот это как раз уместно. Возможно, дума-ла она, ее просто утомили постоянные мысли о под-венечном наряде. В примерочной пахло лаком и но-вым ковролином. Пока Линда, мать Робин, наблю-дала, как иголка сантиметр за сантиметром стягива-ет оборки платья, Робин, угнетенная своим собствен-ным отражением, сосредоточенно смотрела на угло-вой столик, где покоились искусственные цветы и хру-стальная диадема.

– Мы уже решили, чем украсим фату? – спроси-ла портниха, усвоившая типичную докторскую мане-ру задавать вопросы в первом лице множественногочисла. – Для зимней церемонии мы выбрали диаде-му, так ведь? Я думаю, к открытому платью подойдутцветы.

– Цветы – это чудесно, – донесся голос Линды из уг-ла примерочной.

Мать и дочь были удивительно похожи. Хотя неко-гда узкая талия матери стала шире, а выцветшие то-

матно-красные с золотинкой волосы, в беспорядке со-бранные на темени, кое-где тронула седина, серо-го-лубые глаза Линды были в точности такими, как у до-чери, и сейчас их взгляд устремился на Робин с тре-вогой и проницательностью, до смешного знакомымиСтрайку.

Робин перемерила множество ободков с искус-ственными цветами, но ни один не пришелся ей по ду-ше.

– Наверное, я все-таки остановлюсь на диадеме, –сказала она.

– Может, рассмотреть вариант с живыми цвета-ми? – подсказала Линда.

– Да, – выдавила Робин, которой вдруг нестерпимозахотелось уйти от этого запаха ковролина и от своегобледного, загнанного в угол отражения.

– Давай сходим к флористу и посмотрим, что намсмогут предложить.

И все же неплохо было оказаться наедине с собой –хотя бы на несколько минут, хотя бы в примерочной.Выбираясь из платья и снова влезая в свитер и джин-сы, Робин попыталась отыскать причины своей ханд-ры. Она жалела, что пришлось пропустить встречуСтрайка с Уордлом; ей не терпелось преодолеть парусотен миль, что отделяли ее от незнакомца в черном,отправившего ей отрезанную ногу.

Но спешить не было никакого смысла. В поездеони с Мэтью снова поссорились. Даже здесь, в ательена Джеймс-стрит, ее преследовала нарастающая тре-вога: объем заказов в агентстве Страйка сокращал-ся, и она в любую минуту могла остаться без работы.Одевшись, Робин проверила мобильник. Сообщенийот Страйка не было.

Через час Робин, стоя среди мимоз и лилий, одно-сложно отвечала на вопросы суетливой флористки:та прикладывала к ее волосам розы и время от вре-мени роняла холодные зеленоватые капли с длинныхстеблей на кремовый свитер Робин.

– Зайдем-ка в «Беттис», – предложила Линда, когдацветы в конце концов были заказаны.

В городе-курорте Харрогейт кондитерская «Бет-тис» давно сделалась местной достопримечатель-ностью. Снаружи кафе украшали цветочные корзи-ны, вдоль которых посетители выстраивались в оче-редь под черными с золотом прозрачными марки-зами, а внутри, среди мягких кресел, светильникови узорчатых чайников, сновали официантки в одина-ковых платьях с кружевной отделкой. В детстве Ро-бин нравилось глазеть сквозь стеклянный прилавокна ряды толстых марципановых поросят, наблюдать,как мама покупает самый восхитительный фруктовыйторт с ликерной пропиткой, упакованный в нарядную

коробку. Сегодня, сидя за столиком у окна и уставив-шись на пестрые цветочные клумбы, разбитые в видегеометрических фигурок, вылепленных из пластили-на детскими руками, Робин отказалась от еды, ограни-чившись маленьким чайником чая и украдкой погля-дывая на мобильник. Ничего.

– Что-то случилось? – спросила Линда.– Нет, все замечательно, – ответила Робин. – Про-

сто смотрю, нет ли каких новостей.– Новостей о чем?– Об отрезанной ноге, – сказала Робин. – Вчера ве-

чером Страйк встречался с этим полицейским, Уорд-лом.

– Ну-ну, – произнесла Линда, и больше они не про-ронили ни слова, пока им не подали чай.

Линда заказала фруктовое печенье. Намазав егомаслом, она поинтересовалась:

– Вы с Кормораном хотите своими силами выяс-нить, кто прислал эту ногу, я права?

Что-то в голосе матери насторожило Робин.– Мы просто отслеживаем действия полиции,

вот и все.– А-а, – протянула Линда, жуя печенье и не сводя

глаз с дочери.Робин стало стыдно за свою раздражительность.

Свадебное платье обходилось недешево, а где же

благодарность?– Извини за резкость.– Ничего страшного.– Это из-за Мэтью – он против моей работы у Кор-

морана.– Да, прошлой ночью мы кое-что об этом слышали.– О боже, мама, прости!Робин считала, что во время ссоры они говорили

достаточно тихо, чтобы не разбудить родных. Всю до-рогу до Мэссема они ругались, потом сделали пере-рыв на ужин с ее родителями, а затем продолжилив гостиной, когда Линда и Майкл ушли спать.

– Имя Корморана звучит слишком часто, тебе не ка-жется? Думаю, что Мэтью…

– Это его не колышет, – бросила Робин.Мэтью определенно считал работу Робин некой

блажью, но, когда требовалось отнестись к ней все-рьез (например, как в случае с этой зловещей посыл-кой), он злился, вместо того чтобы тревожиться.

– Не колышет – и совершенно напрасно, – продол-жила Линда. – Кто-то прислал тебе часть мертвого те-ла, Робин. А в прошлый раз Мэтт позвонил нам сооб-щить, что ты угодила в больницу с сотрясением мозга.Я уж не говорю о твоем возможном увольнении! – ре-шительно добавила она под укоризненным взглядомРобин. – Знаю, ты прикипела к этой работе! Как бы то

ни было, – она отломила щедрый кусок своего лаком-ства и сунула в безвольную руку Робин, – я не собира-лась вызнавать, что колышет Мэтта, а что нет. Я толь-ко собиралась узнать, не ревнует ли он.

Робин отпила крепкого купажированного чая и рас-сеянно подумала, не прикупить ли этих фирменныхпакетиков для офиса. В Илинге таких днем с огнемне сыщешь. А Страйк любит крепкую заварку.

– Да, Мэтт ревнует, – в конце концов ответила она.– Надеюсь, безосновательно?– Конечно! – с жаром воскликнула Робин.Ее как будто предали: мама всегда принимала ее

сторону, всегда…– Зачем так горячиться? – невозмутимо сказала

Линда. – Я же не намекаю, что ты делаешь нечтопредосудительное.

– Хорошо, если так, – промолвила Робин, переже-вывая печенье и не ощущая вкуса. – Я ничего и не де-лаю. Он – мой начальник, вот и все.

– И твой друг, – предположила Линда, – судя по то-му, как ты о нем отзываешься.

– Да, – ответила Робин, но честность вынудила еедобавить: – Впрочем, это не похоже на обычную друж-бу.

– Чем же?– Он не любит говорить о личном. Клещами не вы-

тянуть.За исключением одного печально запомнившего-

ся вечера (который они между собой никогда впо-следствии не упоминали), когда Страйк так напился,что с трудом держался на ногах и понятие о личномфактически перестало существовать.

– Тем не менее вы находите общий язык?– Вполне.– Мужей зачастую коробит, когда их половинки на-

ходят общий язык с другими мужчинами.– Что же мне теперь делать: работать исключитель-

но под началом женщин?– Нет, – сказала Линда, – Я просто имею в виду,

что Мэтью, очевидно, чувствует угрозу.Порой Робин казалось, будто мама жалеет,

что дочь ни с кем не встречалась, прежде чем пол-ностью посвятить себя Мэтью. Линда была близ-ка со своей единственной дочерью. Сейчас, в этомкафетерии, среди гомона и звона, Робин осознала,что боится, как бы Линда не заикнулась о возможно-сти отменить свадьбу. Невзирая на усталость и измо-танность, на тяжелые переживания последних меся-цев, Робин не усомнилась в своей любви к Мэтью.Платье готово, церковь выбрана, свадьба практиче-ски оплачена. Нужно бороться и прийти к финишу.

– Я не влюблена в Страйка. Так или иначе, у него

есть девушка: он встречается с Элин Тофт. Это радио-ведущая на Би-би-си.

Она надеялась, такие сведения отвлекут мать, лю-бительницу послушать радио за стряпней или садо-выми работами.

– Элин Тофт? Та самая красотка-блондинка, кото-рую вчера вечером показывали по телевизору в пере-даче про композиторов-романтиков? – уточнила Лин-да.

– Вероятно, – ответила Робин с подчеркнутым без-различием и, несмотря на успех своего отвлекающегоманевра, сменила тему. – Так, значит, ты собираешь-ся избавиться от «лендровера»?

– Совершенно верно. Вряд ли за него что-нибудьдадут. Может, сдать на утилизацию… а между про-чим, – спохватилась Линда, озаренная внезапноймыслью, – не хотите ли вы с Мэтью забрать его себе?Налог уплачен за год вперед, техосмотр с грехом по-полам обычно проходится…

Робин задумчиво жевала печенье. Мэтью вечно се-товал, что у них нет машины, отсутствие которой онприписывал ее низкой зарплате. Он буквально с умасходил от зависти, глядя на кабриолет А3 зятя. Ро-бин знала, что отношение Мэтью к старому, видав-шему виды «лендроверу» с его неистребимым запа-хом мокрой псины и резиновых сапог будет совершен-

но иным, но, в час ночи сидя в семейной гостиной,ее жених перечислил зарплаты всех своих ровесни-ков и смело заключил, что доходы Робин помещаютсяв самой нижней строке турнирной таблицы. Внезапноразозлившись, она представила, как говорит своемужениху: «У нас уже есть „ровер“, Мэтт, зачем копитьна „ауди“?», но вслух только сказала:

– Он очень пригодится в работе, если потребуетсявыезжать за пределы Лондона. Страйку не нужно бу-дет брать машину напрокат.

– Мм, – как будто в рассеянности ответила Линда,но при этом внимательно посмотрела на дочь.

Они поехали домой и обнаружили, что Мэтью на-крывает на стол вместе с будущим тестем. Как прави-ло, он больше помогал по хозяйству в родительскомдоме Робин, чем в их с ней съемной квартире.

– Что там с платьем? – спросил он таким тоном,что Робин расценила это как попытку примирения.

– Все в порядке, – сказала она в ответ.– Или задавать такой вопрос – плохая примета? –

уточнил он, а потом, заметив, что она не улыбнулась,добавил: – Уверен, ты все равно будешь выглядетьпрекрасно.

Смягчившись, Робин протянула ему руку, а он под-мигнул, сжимая ее пальцы. Тем временем Линдавклинилась между ними, со стуком опустила на стол

блюдо с картофельным пюре и объявила, что даритим свой старенький «лендровер».

– Что? – в смятении переспросил Мэтью.– Ты же сам постоянно говоришь, что хочешь ма-

шину, – сказала Робин, вставая на защиту матери.– Да, но «лендровер» в Лондоне?..– А почему бы и нет?– Это подпортит его имидж, – сказал ее младший

брат Мартин, только что вошедший в комнату с газе-той в руке: он изучал участников сегодняшних скачек«Гранд-Нэшнл»25. – Идеальный же вариант, Роб. Яв-ственно вижу, как вы с Хопалонгом26 мчитесь по без-дорожью к месту преступления.

Квадратная челюсть Мэтью застыла.– Заткнись, Мартин! – отрезала Робин, садясь

за стол и испепеляя взглядом брата. – Хотела бы япосмотреть, как ты прямо в глаза назовешь СтрайкаХопалонгом, – добавила она.

– Наверное, он посмеется, – беззаботно ответилМартин.

25 Grand National – всемирно известные скачки, которые ежегодно про-водятся на ипподроме Эйнтри в Англии.

26 Хопалонг Кэссиди – вымышленный ковбой, впоследствии ставшийгероем американского фольклора, главный персонаж серии рассказовКларенса Малфорда, публиковавшихся с 1904 г., затем – радиопередачи кинофильмов; с 1930-х гг. образ Хопалонга ассоциируется с актеромУильямом Бойдом.

– Наверное, потому, что вы отличились в однойи той же области? – спросила Робин, повысив голос. –Наверное, потому, что у вас обоих на счету воинскиеподвиги, что вы оба рисковали жизнью и здоровьем?

У них в семье Мартин был единственным из чет-верых детей, кто не стал поступать в университети до сих пор жил с родителями. Малейший намекна отсутствие у него каких-либо достижений приводилМартина в ярость.

– Ты к чему, мать твою, клонишь? Что ж мне, по-твоему, в армию идти? – вскипел он.

– Мартин! – резко одернула его Линда. – Придержиязык!

– Вы еще не поцапались из-за того, что у тебядо сих пор две ноги, Мэтт? – спросил Мартин.

Швырнув на стол нож и вилку, Робин вылетелаиз кухни. В памяти снова возник образ отрубленнойноги, с ярко-белой костью, торчащей из мертвой пло-ти, с этими грязными ногтями… возможно, жертвасобиралась их почистить, а то и сделать педикюр,прежде чем предстать перед кем-нибудь из посторон-них. У Робин хлынули слезы – впервые с того момен-та, когда пришла посылка. Узор ковра на старой лест-нице расплывался; дверную ручку спальни пришлосьискать на ощупь. Подойдя к кровати, Робин содрог-нулась всем телом, рухнула ничком на чистое одея-

ло и закрыла мокрое лицо ладонями в попытке заглу-шить рыдания. Она не хотела, чтобы кто-то из близкихпришел за ней следом, не хотела ни разговаривать,ни объяснять; ей просто требовалось побыть одной,чтобы выплеснуть чувства, которые она сдерживалавсю неделю.

Шутка ее брата эхом вторила остротам Страй-ка о расчленениях. Жертва рассталась с жизньюпри кошмарных, жестоких обстоятельствах, но, похо-же, никого это не волновало так, как Робин. Смертьи топор превратили безвестную девушку в кусок мяса,сделали из нее задачу, требующую решения, и Робинощущала себя единственной, кто понимал, что не да-лее как неделю назад эта нога принадлежала некое-му живому, дышащему человеческому существу.

Минут через десять Робин перевернулась на спину,открыла заплаканные глаза и оглядела свою старуюспальню, словно ища поддержки. Когда-то ее комнатаказалась единственным безопасным местом на зем-ле. Отчислившись из университета, Робин три месяцапочти не выходила из этих стен, даже чтобы поесть.Тогда стены были ярко-розовыми – ошибочное инте-рьерное решение, принятое ею в шестнадцать лет.Робин и сама это понимала, однако не хотела про-сить отца сделать тут ремонт, а потому скрыла черес-чур броский цвет невероятным количеством посте-

ров. Раньше напротив кровати висел огромный пла-кат Destiny’s Child27. Теперь обои в комнате смени-лись нежно-голубыми: об этом позаботилась Линда,когда дочь переехала к Мэтью в Лондон, но Робиндо сих пор представляла Бейонсе, Келли Роуленди Мишель Уильямс, глядящих на нее с обложки альбо-ма «Survivor»28. Видение было связано с худшим вре-менем в ее жизни. Теперь же на стене висело лишьдве фотографии: на одной Робин в выпускном клас-се (Мэтью стоял на заднем плане – самый красивыйпарень, отказавшийся улыбаться и надевать дурац-кую шапочку), а на другой двенадцатилетняя Робинкатается на своем стареньком пони Ангусе, лохматом,сильном и упрямом животном с дядиной фермы; Ро-бин души в нем не чаяла, несмотря на его стропти-вость. Истощенная и измученная, она поморгала, что-бы избавиться от слез, и вытерла мокрое лицо ладо-нями. Из кухни, находящейся прямо под ее комнатой,доносились приглушенные голоса. Робин была уве-рена, что мать требует от Мэтью на некоторое времяоставить ее дочь в покое, и надеялась, что он ее по-слушает. Она готова была провалиться в сон вплотьдо конца выходных. Через час, когда Робин все так же

27 Американское ар-эн-би-трио (1990–2005), в состав которого входи-ли Бейонсе, Келли Роуленд и Мишель Уильямс.

28 «Выживший» (англ.).

лежала на двуспальной кровати, сонно глядя на вер-хушку торчавшей за окном липы, Мэтью постучалсяв дверь и вошел с кружкой чая в руках:

– Твоя мама говорит, это тебе не помешает.– Спасибо, – сказала Робин.– Мы все вместе собираемся смотреть «Гранд-

Нэшнл». Мартин поставил кучу денег на Баллабригса.Ни слова о ее страданиях, о толстокожести Мар-

тина. Мэтью всем видом показывал, что она некото-рым образом опозорилась, а он предлагает ей выход.Робин сразу поняла, что он даже не подозревает, ка-кие чувства всколыхнулись в ней при мысли о тойнесчастной девушке. Нет, он всего лишь досадовал,что в разговоре снова промелькнуло имя Страйка, ко-торого никто из Эллакоттов даже в глаза не видел.Прямо как с Сарой Шедлок на регби, один в один.

– Я не люблю смотреть, как лошади ломают себешею, – сказала Робин, – и вообще мне нужно немногопоработать.

Он взирал на нее сверху вниз, а затем вышел, хлоп-нув дверью, отчего створка дернулась и снова отво-рилась.

Робин села, пригладила волосы, сделала глубокийвдох и пошла к туалетному столику за ноутбуком.Поначалу она чувствовала себя виноватой, что взя-ла компьютер с собой: надеялась выкроить время

для своих, так сказать, линий следствия. Но Мэтьюс его всепрощением поставил крест на этих надеж-дах. Пусть себе смотрит скачки. А ее ждут дела поваж-нее. Вернувшись к кровати, она подложила под спи-ну горку подушек, открыла ноутбук и перешла к за-кладкам браузера, о которых не знал никто, дажеСтрайк, который, несомненно, подумал бы, что онапопусту тратит время. Робин уже посвятила не одинчас разработке двух отдельных, но пересекающих-ся линий следствия, бравших начало от писем, кото-рые она настоятельно рекомендовала Страйку пока-зать Уордлу: сообщение девушки, желавшей отрезатьсобственную ногу (как видно, несчастная страдаласиндромом нарушения целостности восприятия тела,который характеризуется иррациональным желаниемудалять здоровые конечности), а также тошнотворноепослание от мужчины, которому для чего-то понадо-билась культя Страйка.

Работа человеческого мозга всегда увлекала Ро-бин; в университете она выбрала для себя психоло-гию, хотя и не доучилась. Начитавшись научных ста-тей, Робин теперь знала, что синдром невосприятияцелостности собственного тела, или СНЦСТ, – весь-ма редкое заболевание, причины которого до сих порнеизвестны. Пролистав сайты поддержки, она убеди-лась, с какой неприязнью люди относятся к СНЦСТ-

пациентам. Форумы пестрели злобными обвинения-ми: мол, другие не просили делать их инвалидами,а эти сами напрашиваются, просто внимание к себепривлекают таким нелепым и отвратительным спосо-бом. В ответ на подобные нападки следовали не ме-нее жесткие комментарии: неужто вы всерьез счита-ете, что больные хотели родиться с СНЦСТ? Неуже-ли до вас не доходит, сколько страданий этот недугприносит человеку – когда тебе не просто хочется,а жизненно необходимо избавиться от конечности,и уже не важно, ампутация это будет или паралич?Робин задумалась, что сказал бы Страйк, ознакомив-шись с историями СНЦСТ-пациентов. Вряд ли он вы-разил бы им сочувствие.

Внизу скрипнула дверь в гостиную, и до слуха Ро-бин на миг донесся стрекот комментатора, смех Мар-тина и голос ее отца, выгонявшего из комнаты старогокоричневого лабрадора, который испортил воздух.

За день Робин так вымоталась, что, к своей доса-де, не смогла вспомнить имя той девушки, которая об-ращалась к Страйку за советом по поводу ампутацииноги, – вроде бы Кайли. Медленно листая самый по-сещаемый сайт поддержки, Робин высматривала ни-ки пользователей, которые могли бы иметь хоть ка-кое-то отношение к той девушке, – ведь куда еще, ес-ли не в виртуальный мир, подросток со странной на-

вязчивой идеей пойдет делиться своими фантазия-ми?

Дверь в спальню, неплотно прикрытая после уходаМэтью, широко распахнулась – это изгнанник Раунтривразвалочку явился к ней в комнату. Робин рассеяннопотрепала его за ухом, и пес, получив свою порциюласки, шлепнулся на прикроватный коврик. Сначалаон барабанил хвостом по полу, но вскоре уснул и засо-пел. Под аккомпанемент собачьего храпа Робин вер-нулась к прочесыванию форумов.

Внезапно ее захлестнуло радостное волнение, зна-комое с первых дней работы в агентстве Страйка:это чувство служило наградой за поиск информации,малейшие крупицы которой могли что-то означать,а могли и нет, но иногда, в особых случаях, давалиключ к разгадке.

Nowheretoturn: Кто-нить че-нить знаетпро Корморона Страйка?

Затаив дыхание, Робин развернула ветку.

W@nBee: Это детектив одноногий? Ветерантипо.Nowheretoturn: Говорят, он сам себя и по-

калечил.

W@nBee: Не, я тебе отвечаю, он Афган про-шел.

И на этом все. Робин прошерстила остальные вет-ки, но безвестный Nowheretoturn29 расспросы прекра-тил и на форуме больше не мелькал. Само по себеэто ничего не значило: сменить ник проще простого.Робин продолжала поиски, пока не убедилась, что ис-следовала каждый уголок этого сайта, но в других ме-стах имя Страйка не упоминалось.

Радость открытия угасла. Даже если предполо-жить, что автор письма и неведомый Nowheretoturn –это одно и то же лицо, та девушка писала в пол-ной уверенности, что ногу Страйк отрезал себе сам.Не так-то много найдется известных ампутантов,про которых можно с легкостью подумать, будто ко-нечностей они лишились добровольно.

Из гостиной теперь неслись подбадривающиевопли. Робин решила на время оставить СНЦСТ-фо-румы и размотать вторую нить своего расследования.

Ей приятно было считать, что сыскная работа ее за-калила. Однако, едва взглянув на первые попавшие-ся сайты, посвященные фантазиям акротомофилов –людей с сексуальным влечением к калекам, – Робинпочувствовала противный спазм в желудке; это ощу-

29 Nowhere to turn (англ.) – некуда податься.

щение не покидало ее и после того, как она выключи-ла компьютер. Ей попались на глаза излияния мужчи-ны (Робин могла только предполагать, что это мужчи-на), чьи самые волнующие сексуальные фантазии бы-ли о женщине с ампутированными – выше локтей и ко-леней – конечностями. Его, похоже, особенно заботи-ла длина оставшихся культей. Второй мужчина (уж эталичность никак не могла быть женщиной) с юностиво время мастурбации представлял, как ампутируютноги ему и его лучшему другу. Автор рассуждал о кра-соте культей, об ограниченной подвижности ампутан-тов, об инвалидности как высшей степени зависимо-сти от воли других.

Внизу невнятно гнусавил комментатор Больших на-циональных скачек, фанатичные вопли ее брата ста-новились все громче, а Робин по-прежнему изучалафорумы, пытаясь найти хоть одно упоминание Страй-ка и обнаружить связь между этой сексуальной деви-ацией и насилием. Она отметила, что никого из техлюдей, что делились своими фантазиями о калекахи ампутациях, насилие и боль, судя по всему, не воз-буждали. Даже мужчина, фантазировавший об ампу-тации ног себе и своему другу, четко и ясно давал по-нять: отрезание конечностей привлекает его исключи-тельно как средство получить культи.

Мог ли субъект, которого возбуждает инвалидность

Страйка, отрезать женщине ногу и прислать по почте?Мэтью бы сказал – безусловно, презрительно подума-ла Робин, ведь он как рассуждает: если человек на-столько не дружит с головой, что балдеет от обрубков,то с него станется отпилить кому-нибудь ногу. Ей по-чти явственно слышалось, каким тоном Мэтью изре-кает свой вердикт. Однако подробности, запомнивши-еся ей из письма Р. Л. и вынесенные из откровений егособратьев по акротомофилии, наводили на мысль,что настойчивое желание Р. Л. «все исправить» озна-чало скорее практики, которые Страйк нашел бы, по-жалуй, еще менее привлекательными, чем сама ам-путация. Конечно, Р. Л. может оказаться акротомофи-лом и психопатом одновременно…

– ЙЕС! МАТЬ ТВОЮ, ЙЕС! ПЯТЬСОТ ФУНТОВ! –завопил Мартин.

Судя по ритмичному топоту, доносившемуся из ко-ридора, Мартин решил, что гостиная тесноватадля полноценного исполнения победного танца. Раун-три проснулся, вскочил и лениво гавкнул. Грохот сто-ял такой, что Робин не услышала, как Мэтью подни-мается к ней по лестнице. При его появлении она ин-стинктивно нажала на стрелку «Назад», перелиставв обратном порядке сайты, посвященные сексуаль-ной фетишизации калек.

– Привет, – сказала она. – Похоже, Баллабриггс вы-

играл.– Ага, – ответил Мэтью.Второй раз за день он протянул ей руку. Робин

отодвинула ноутбук, Мэтью помог ей встать и обнял.Тепло его тела успокаивало, обволакивало, утешало.Она бы не вынесла еще одной ночной перебранки.Но вдруг он отстранился, уставившись ей через пле-чо.

– Что такое?Она покосилась на ноутбук. Посреди мерцающей

страницы текста выделялось крупное, в рамочкеопределение:

Акротомофилия (сущ.) – сексуальная деви-ация, характеризующаяся повышенным сексу-альным влечением к парализованным, а такжек лицам с ампутированными конечностями.

Повисла неловкая пауза.– Сколько лошадей погибло? – спросила Робин

надтреснутым голосом.– Две, – бросил Мэтью и вышел из комнаты.

14

…you ain’t seen the last of me yet,I’ll find you, baby, on that you can bet.

Blue Öyster Cult. «Showtime»30

В воскресенье в полдевятого вечера Страйк сто-ял у вокзала Юстон и курил последнюю сигарету:до Эдинбурга предстояло пилить девять часов. Элиногорчилась, что он не попадает на вечерний концерт;в качестве компенсации они провели всю вторую по-ловину дня в постели – Страйк был только счаст-лив. Красотка, обычно собранная и довольно холод-ная, Элин отбрасывала всякое смущение, оказыва-ясь в спальне. Желанные затяжки сигаретой слива-лись с воспоминаниями о некоторых интимных зрели-щах и звуках: чуть влажная алебастровая кожа у негопод губами, стоны, вырывающиеся из ее широко рас-крытого бледного рта. У Элин в шикарных апартамен-тах на Кларенс-Террас курить не разрешалось, пото-му что ее дочка страдала астмой. После любовных

30 …ты думала, я пропаду,Но я тебя, крошка, спорим, найду.(«Представление начинается») (англ.)С альбома «Curse of the HiddenMirror» (2001).

ласк Страйк боролся со сном за просмотром телепе-редачи Элин о композиторах-романтиках.

– Знаешь, ты похож на Бетховена, – задумчиво ска-зала она, когда камера наехала на мраморный бюсткомпозитора.

– С расплющенным шнобелем.Такое он о себе уже слышал.– И зачем тебе сейчас в такую даль? – спросила

Элин, когда он, сидя на ее кровати, надевал протез;спальня, отделанная в бело-кремовых тонах, не про-изводила такого депрессивного впечатления, как ком-ната для гостей в доме Ника и Илсы.

– Версию одну прорабатываю, – ответил Страйк,прекрасно понимая, что это большое преувеличение.

А Дональда Лэйнга и Ноэла Брокбэнка не связы-вало с той посылкой ничего, кроме его собственныхсмутных подозрений. Как ни жалко было Страйку вы-кладывать почти три сотни фунтов за билеты, он ни-чуть не раскаивался в своем решении.

Затоптав окурок протезированной ногой, он вошелв здание, купил себе в вокзальном супермаркете кое-что пожевать и влез в ночной поезд. В одномест-ном купе он увидел узкую койку и складную раковину.Впрочем, за годы армейской службы ему доводилосьночевать и в менее комфортных условиях. Плюсомоказалось то, что длины койки как раз хватило на его

почти двухметровый рост, а перемещаться с отстег-нутым протезом в тесном пространстве всегда былолегче. Угнетала только жарища: у Страйка в мансар-де поддерживалась такая бодрящая температура, ка-кой не вынесла бы ни одна женщина. Правда, ни од-на женщина и не ночевала у него в мансарде. Элинне изъявляла ни малейшего желания туда заглянуть,а своей сестре Люси он не давал возможности уви-деть его истинное финансовое положение. Если вду-маться, к нему заходила одна только Робин.

Поезд с рывком двинулся вдоль перрона. За окномпотянулись столбы и скамьи. Опустившись на койку,Страйк развернул первый багет с беконом, впилсяв него зубами и вспомнил, как Робин, бледная и дро-жащая, сидела у него за кухонным столом. Можно бы-ло только порадоваться, что сейчас она в безопасно-сти родительского дома, в Мэссеме; по крайней мере,одной зудящей тревогой меньше.

Нынешнее положение было ему не внове. Он буд-то бы вернулся на армейскую службу и ехал на другойконец Соединенного Королевства в самом дешевомкупе, чтобы явиться в местное подразделение ОСРв Эдинбурге. Туда его раньше не заносило. Как онслышал, подразделение размещалось в замке, стоя-щем на краю скалистого утеса в центре Эдинбурга.

Позже, сходив отлить в грохочущий общий сортир,

он вернулся в купе, разобрал койку и лег в семей-ных трусах поверх тонкого одеяла в надежде еслине уснуть, то хотя бы подремать. Из-за духоты, пере-менчивой качки и тряски спать было невозможно. По-сле того как в Афгане взорвался «викинг», в которомон оставил полноги и двоих однополчан, Страйк с тру-дом выносил, чтобы его возили другие люди. Теперьвыяснилось, что это подобие фобии распространяет-ся и на поезда. Три раза его будили, как сигналы тре-воги, свистки встречных локомотивов; на поворотахказалось, что этот железный монстр вот-вот завалит-ся, сойдет с рельсов и разлетится на части…

На эдинбургский вокзал Уэйверли поезд прибылв четверть шестого, но завтрак подавали тольков шесть. Страйка разбудили шаги проводника, раз-носившего подносы. Когда Страйк открыл ему дверь,парнишка в форме громко ойкнул, но, переводявзгляд с пассажира на лежавший у того за спиной про-тез, убедился, что нога не отрезана, и заговорил:

– Прустите, увужаемый! – В его речи звучал силь-ный акцент уроженца Глазго. – Не гутов был!

Страйка это рассмешило. Взяв поднос, он задви-нул дверь. После практически бессонной ночи ему ку-да больше хотелось курить, чем жевать разогретыйрезиновый круассан. Пристегивая протез и одеваясь,он выпил черный кофе и одним из первых вышел

на холодный шотландский рассвет.На вокзале у него возникло странное чувство, будто

он оказался на дне пропасти. Сквозь гармошку потол-ка виднелись очертания уходящих куда-то ввысь готи-ческих зданий. Разыскав около стоянки такси назна-ченное Хардэйкром место встречи, он присел на хо-лодную железную скамью, поставил в ногах рюкзаки закурил.

Хардэйкра пришлось ждать двадцать минут; ко-гда же он появился, Страйку сделалось сильноне по себе. Он изначально был так благодаренза предложенный автомобиль, что даже не подумалспросить, на чем ездит его друг.

На «мини». Вот зараза… на «мини».– Огги!Они обменялись полуобъятием-полурукопожати-

ем, на американский манер, проникший даже в во-оруженные силы. В Хардэйкре роста было едва-ед-ва метр семьдесят. Волосы редеющие, мышасто-се-рые, вид беззлобный. Но Страйк знал, что за этойнепримечательной внешностью скрывается острей-ший следственный ум. Они вместе работали по Брок-бэнку, и одного этого было достаточно, чтобы проч-но их связать, хотя впоследствии у обоих началисьнеприятности.

Только когда Хардэйкр увидел, как его старый то-

варищ сложился, чтобы втиснуться в «мини», до негодошло, что нужно было упомянуть марку машины.

– Я уж и забыл, что ты такой громила, – прокоммен-тировал он. – Сможешь сесть за руль?

– Отчего же нет? – Страйк до упора отодвинул на-зад пассажирское сиденье. – Спасибо, что тачку по-догнал, Харди.

Хорошо еще, что машина оказалась на «автомате»,а не на «ручке».

Дорога шла в гору, мимо закопченных строений,взиравших на Страйка сквозь люк в крыше автомоби-ля. Раннее утро выдалось промозглым и неприветли-вым.

– Позже распогодится, – пробормотал Хардэйкр,когда они тряслись по крутой булыжной мостовой Ко-ролевской Мили, мимо магазинов, торгующих килта-ми и флагами с изображением геральдического льва,мимо ресторанов и кафе, мимо щитов с рекламой экс-курсий в замки с привидениями, мимо боковых уло-чек, открывавших внизу, по правую руку, мимолетныевиды города.

На вершине холма появился замок, темныйи неприступный на фоне неба, обнесенный извили-стыми стенами. Хардэйкр свернул направо, в сторонуот ворот с гербом, к которым уже подтягивались тури-сты, желая избежать очереди.

У деревянной будки он назвал свою фамилию, по-махал пропуском и проехал на территорию, направ-ляясь к арке из вулканического камня, ведущей в яр-ко освещенный тоннель с сетью толстых силовых ка-белей по стенам. Миновав тоннель, они оказалисьвысоко над городом, рядом с пушками, выстроивши-мися вдоль парапетов, далеко от туманных шпилейи крыш черного с золотом города, тянувшегося до за-лива Ферт-оф-Форт.

– Ничего так. – Страйк, заинтересовавшись, подо-шел ближе к пушкам.

– Да, вполне себе, – согласился Хардэйкр, оки-дывая прозаичным взглядом столицу Шотландии. –Нам сюда, Огги.

В замок они вошли через боковую деревяннуюдверь. Страйк шагал за Хардэйкром по холодным ка-менным плитам узкого коридора; два лестничных про-лета вверх – и правая нога запротестовала. На сте-нах через произвольные промежутки висели гравюрыс изображениями одетых в парадную форму военныхВикторианской эпохи.

Одна из дверей на первой площадке вела в кори-дор с видавшей виды темно-красной дорожкой и зе-леными больничными стенами. В него выходили мно-гочисленные кабинеты. Хотя Страйк никогда здесьне бывал, он сразу почувствовал нечто родное – не то

что возле знакомого сквота на Фулборн-стрит. Тут онмог бы сесть за свободный письменный стол и уже че-рез десять минут заниматься привычным делом.

По стенам висели плакаты, один из которых напо-минал следователям, насколько важен и как должениспользоваться «золотой час» – тот краткий промежу-ток времени после совершенного преступления, ко-гда улик еще много и собрать их легко; на другом бы-ли фотографии, помогающие распознать те или иныенаркотики. К белым доскам крепились магнитами све-дения о состоянии текущих дел и сроках их заверше-ния: «ожидается анализ голосового (телефонного) со-общения и ДНК-анализ», «запросить форму 3», тут жележали металлические футляры с портативными на-борами для снятия отпечатков пальцев.

Дверь, ведущая в лабораторию, оказалась откры-та. На высоком металлическом столе виднелся по-лиэтиленовый пакет для вещдоков, а в нем подуш-ка с бурыми пятнами крови. Рядом – картонная ко-робка с бутылками спиртного. Где кровь – там всегдаалкоголь. В углу стояла пустая бутылка из-под вис-ки «Беллз», накрытая красной армейской фуражкой –«красная шапка», по которой, собственно, и называ-лось между своими это подразделение.

С ними поравнялась идущая навстречу короткостриженная блондинка в деловом костюме:

– Страйк!Он узнал ее не сразу.– Эмма Дэниелз. Каттерик, две тысячи второй, – на-

помнила она с усмешкой. – Ты еще обозвал нашегостаршего сержанта «беспрокий мудень».

– Да, точно, – согласился Страйк; Хардэйкр толькохмыкнул. – Он таким и был. Ты, я смотрю, подстриг-лась.

– А ты, я смотрю, прославился.– Не стоит преувеличивать, – сказал Страйк.Какой-то бледный парень в сорочке без пиджака

высунул голову из кабинета дальше по коридору, явнозаинтересовавшись этим обменом репликами.

– Нам пора, Эмма, – сухо сказал Хардэйкр и обра-тился к Страйку: – Так я и знал, что тут найдется пол-но желающих на тебя поглазеть.

С этими словами он провел Страйка к себе в каби-нет и плотно прикрыл дверь.

В помещении царил полумрак – главным обра-зом из-за того, что окно выходило прямо на зубча-тый скалистый утес. Интерьер оживляли фотографиидетишек Хардэйкра и внушительная коллекция пив-ных кружек, а в остальном отделка повторяла все то,что Страйк увидел в коридоре: потертую ковровую до-рожку и бледно-зеленые стены.

– Ну, так, Огги. – Хардэйкр посторонился, пропуская

Страйка за свой рабочий стол. – Вот он, тут.ОСР смог получить доступ к материалам трех дру-

гих подразделений.На монитор было выведено фото Ноэла Кемпбел-

ла Брокбэнка, сделанное до знакомства с ним Страй-ка, до того как Брокбэнку раскроили узкую, вытянутуюфизиономию с синевой на подбородке, отчего у негона всю жизнь провалилась глазница и одно ухо сдела-лось больше другого. Страйк узнал его именно таким,с перекошенными чертами, как будто голову Брокбэн-ка зажимали в тиски.

– Распечатки делать нельзя, Огги, – сказал Хард-эйкр, когда Страйк уселся в офисное кресло на коле-сиках, – но можешь щелкнуть экран на мобильный. Ко-фе?

– Давай чай, если есть. Вот спасибо.Выйдя из кабинета, Хардэйкр так же тщательно

прикрыл за собой дверь, и Страйк достал мобильник,чтобы сделать фотографии с монитора. Добившисьприличного изображения, он проскролил материалывниз и пробежал глазами полное досье Брокбэнка, об-ращая особое внимание на дату рождения и другиесведения личного характера.

Брокбэнк оказался одногодком Страйка, но появил-ся на свет в день Рождества. Завербовавшись на во-енную службу, указал в качестве места прожива-

ния Бэрроу-ин-Фернесс. Незадолго до своего участияв операции «Грэнби» – больше известной широкойобщественности как первая война в Персидском за-ливе – женился на вдове военнослужащего с двумядочерьми, одну из которых звали Бриттани. Когда онслужил в Боснии, у него родился сын.

Делая себе пометки, Страйк листал досье, покане дошел до увечья, которое изменило жизнь Брок-бэнка и положило конец его службе. Вернулся Хар-дэйкр, принес две кружки, и Страйк, не отрываясьот файла, пробормотал благодарность. В личном де-ле не упоминалось преступление, в котором обвинял-ся Брокбэнк; Страйк и Хардэйкр вели следствие на па-ру, и оба остались при своем убеждении: Брокбэнквиновен. Тот факт, что он сумел уйти от правосудия,не давал покоя Страйку на протяжении всей его ар-мейской карьеры. В память ему врезалось выраже-ние лица Брокбэнка, с которым тот бросился на негос «розочкой» из пивной бутылки: какое-то дикое, ко-шачье. Роста он был примерно такого, как Страйк, а тои выше. Когда Страйк точным ударом отбросил егона стену, грохот раздался, по словам Хардэйкра, та-кой, будто в казарму врезался автомобиль.

– Как я посмотрю, нехилую военную пенсию полу-чает, – пробормотал Страйк, выписывая названия технаселенных пунктов, куда переводили пенсию после

увольнения Брокбэнка из армии.Сначала Брокбэнк отправился домой, в Бэрроу-ин-

Фернесс. Затем в Манчестер, но менее чем на год.– Ха! – вполголоса выговорил Страйк. – Значит,

это все же был ты, ублюдок.Из Манчестера Брокбэнк перебрался в Мар-

кет-Харборо и, наконец, вернулся в Бэрроу-ин-Фер-несс.

– Харди, а здесь что?– Заключение психиатра, – ответил Хардэйкр, кото-

рый, сидя на низком табурете у стены, занимался сво-ими файлами. – Это не для твоих глаз. Ума не прило-жу, как я мог там его оставить. Вопиющая халатность.

– Вопиющая, – согласился Страйк, открывая файл.Впрочем, в психиатрическом заключении он не на-

шел для себя почти ничего нового. При госпитали-зации выяснилось, что Брокбэнк подвержен алкого-лизму. Среди психиатров не наблюдалось единоду-шия в вопросе о том, какие симптомы его заболе-вания вызваны алкоголем, какие – посттравматиче-ским стрессом, а какие – черепно-мозговой травмой.Страйку пришлось погуглить ряд терминов: афазия –полная или частичная утрата речи, трудность в под-боре слов; дизартрия – расстройство произноситель-ной организации речи; алекситимия – неспособностьпациента называть эмоции, переживаемые им самим.

Как нельзя кстати была для Брокбэнка забывчивость.Насколько сложно было бы ему симулировать неко-торые из этих классических симптомов?

– Они одного не учитывают, – сказал Страйк, ко-торый сохранял приятельские отношения с несколь-кими людьми, получившими черепно-мозговые трав-мы, – что это прежде всего редкостный говнюк.

– Точно, – подтвердил из-за своего монитора Хард-эйкр, потягивая кофе.

Страйк закрыл файлы Брокбэнка и принялсяза Лэйнга. С фотографий смотрел именно тот «погра-нец», который запомнился Страйку: двадцатилетний,широкий в плечах, бледный, с низко заросшим лбоми темными хорьковыми глазками. Страйк хорошо пом-нил подробности армейской службы Лэйнга, которуюсам же прервал. Записав себе адрес Лэйнговой мате-ри в Мелроузе, он пробежал глазами остальные ма-териалы, а потом открыл прикрепленное психиатри-ческое заключение.

…выраженные признаки социопатии и погранич-ной психопатии… может представлять опасностьдля окружающих…

От громкого стука в дверь Страйк вскочил, поспеш-но закрыв файлы с личными делами. Хардэйкр дажене успел встать, как в кабинет ворвалась свирепоговида женщина в юбке и жакете.

– По Тимпсону что-нибудь для меня готово? –рявкнула она Хардэйкру и бросила подозрительныйвзгляд на Страйка: тот заключил, что она проинфор-мирована о его приходе.

– Ну, я пошел, Харди, – сразу сказал он. – Рад былповидаться.

Хардэйкр скупо представил его уоррент-офицеру,без лишних слов очертил историю их знакомства и вы-шел проводить Страйка.

– Сегодня я тут допоздна, – сказал он, когда ониза дверью пожали друг другу руки. – Звони, когда ста-нет ясно, в котором часу вернешь тачку. Счастливо те-бе.

Осторожно спускаясь по каменной лестнице,Страйк невольно думал, что мог бы и сам служитьздесь, рядом с Хардэйкром, подчиняясь привычномураспорядку и требованиям Отдела специальных рас-следований. Командование было согласно оставитьего на службе, даже после ампутации. Он никогдане жалел о своем решении комиссоваться, но от это-го краткого, нежданного погружения в прежнюю жизньна него накатила тоска.

Он вышел на слабый солнечный свет, пробивав-шийся сквозь разрыв в облаках, и, как никогда ост-ро, ощутил перемену своего статуса. Да, он теперьволен не подчиняться дурацким приказам, не обязан

протирать штаны в этом офисе на скалистом утесе,но из-за этого лишен тех возможностей и перспектив,которые дает британская армия. Сейчас он осталсяодин на один с делом, которое грозило зайти в тупик.Его оружием в борьбе с тем, кто прислал Робин отсе-ченную женскую ногу, была лишь пара-тройка адре-сов.

15

Where’s the man with the golden tattoo?

Blue Öyster Cult. «Power Underneath Despair»31

Как и предвидел Страйк, поездка на «мини»,как ни регулируй сиденье, обернулась сущим мучени-ем. На педаль газа приходилось давить левой ногой,а это требовало неловких акробатических телодвиже-ний в весьма ограниченном пространстве. Только вы-рвавшись за пределы шотландской столицы и вставна трассу А7 до Мелроуза, он почувствовал, что мо-жет наконец-то отвлечься от водительских ухищре-ний, чтобы обратиться мыслями к рядовому Дональ-ду Лэйнгу из Королевских собственных пограничныхвойск, с которым впервые встретился одиннадцатьлет назад на боксерском ринге.

Встреча состоялась вечером, в холодном, непри-ветливом, плохо освещенном спортзале, под ревпятисот солдатских глоток. Тогдашний представи-тель Королевской военной полиции капрал КорморанСтрайк, в отличной форме, настроенный, накачан-ный, на двух сильных ногах, был готов проявить се-

31 Где тот тип с золотистой тату?(«Сила, скрытая отчаянием»)(англ.).С альбома «Heaven Forbid» (1998).

бя на турнире родов войск по боксу. У Лэйнга в за-ле оказалось примерно втрое больше болельщиков,чем у Страйка. Ничего личного: военная полиция бы-ла в принципе непопулярна. Под конец удачного тур-нирного дня все жаждали увидеть, как Красную Шап-ку отправят в нокаут. В программе этот матч тяже-ловесов стоял последним. Зрительский рев отдавал-ся в венах обоих бойцов вторым пульсом. Против-ник запомнился Страйку маленькими черными глаз-ками и коротким ежиком волос цвета темно-рыжейлисицы. А еще – татуировкой желтой розы во вселевое предплечье. Шея у Лэйнга была намного ши-ре узкой челюсти, бледная, безволосая грудь смот-релась как мраморный бюст Атласа, а на незагоре-лых бицепсах и плечах комариными укусами выделя-лись веснушки. Четыре раунда не выявили победи-теля: более молодой соперник, возможно, двигалсябыстрее, Страйк был техничнее. В пятом Страйк по-сле отбива удара сделал ложный выпад в лицо сопер-нику, а затем нанес ему удар по почкам и отправилего в нокдаун. Настроенная антистрайковски частьпублики притихла, когда Лэйнг растянулся на ринге,но потом затрубила, как стадо слонов. Лэйнг поднял-ся на ноги при счете «шесть», но, как видно, забылна холщовом полу некоторые правила самодисципли-ны. Бил открытой перчаткой, не спешил прекращать

атакующие действия по команде «брейк», за что по-лучил строгое замечание от рефери; нанес удар по-сле гонга; схлопотал второе предупреждение.

Через минуту после начала шестого раунда Страйксумел найти брешь в рассыпающейся технике Лэйн-га, у которого уже кровил нос, и бросил его на ка-наты. Когда рефери развел их в стороны и дал ко-манду продолжать, Лэйнг забыл последние прили-чия и попытался нанести удар головой. Рефери по-пытался вмешаться, но Лэйнг как с цепи сорвался:Страйк чудом избежал удара ногой в пах, а во времяклинча почувствовал, как ему в щеку вгрызаются зу-бы. Крики судьи, старавшегося унять хулигана, доно-сились до Страйка неразборчиво, зал неловко затихот зрелища такого звериного бешенства Лэйнга, а тоткак ни в чем не бывало собрался с силами и замах-нулся, но Страйк успел увернуться и жестко ударилЛэйнга под дых. Лэйнг сложился пополам, задохнул-ся и упал на колени. Страйк, с окровавленной щекой,ушел с ринга под редкие аплодисменты.

В турнире родов войск он занял второе место, усту-пив какому-то сержанту-десантнику, а через две неде-ли его перевели из Олдершота, но перед тем до негодошли слухи, что Лэйнг сидит в казарме под домаш-ним арестом за нарушение спортивной этики и хули-ганское поведение на ринге. Наказание вполне мог-

ло быть и строже, но, по слухам, командование учлосмягчающие обстоятельства: он наплел, что вышелна ринг в глубоком смятении чувств, так как у его неве-сты случился выкидыш.

Даже тогда, за много лет до того, как новые фак-ты о Лэйнге привели Страйка в позаимствованноймалолитражке на эту пригородную дорогу, он не по-верил, что у такого животного, как Лэйнг, хоть что-то шевельнется под бледной, безволосой кожей из-за мертвого эмбриона. Когда Страйк уезжал за ру-беж, у него на щеке еще оставались следы Лэйнго-вых резцов. Через три года Страйка вызвали на Кипрдля расследования дела о предполагаемом изнаси-ловании. Войдя в допросную, он вторично столкнул-ся лицом к лицу с Дональдом Лэйнгом, который при-бавил в весе, сделал пару новых наколок и густо по-крылся веснушками под кипрским солнцем. Глубокопосаженные черные глазки подчеркивала сетка мор-щин. Стоило ли удивляться, что адвокат Лэйнга далотвод следователю, которого некогда укусил его под-защитный, поэтому Страйк поменялся с одним сослу-живцем, расследовавшим на Кипре дело о незакон-ном обороте наркотиков. Через неделю Страйк дого-ворился посидеть в баре с этим сослуживцем и с удив-лением узнал, что тот склонен верить Лэйнгу: якобыу него и предполагаемой жертвы, местной официант-

ки, по пьяни случился неуклюжий, но вполне добро-вольный секс, о чем она теперь жалела, посколькуее дружок прознал, как она уходила с работы вместес Лэйнгом. Свидетелей предполагаемого преступле-ния не нашлось, но, со слов официантки, он принудилее к сексу под угрозой ножа. «Типичная шлюшка», –высказался коллега Страйка из Отдела специальныхрасследований. У Страйка не было оснований спо-рить, но он не забыл, как Лэйнг в свое время добил-ся сочувствия одного из командиров после вопиюще-го хулиганства и нарушения субординации на глазаху сотен свидетелей. Когда же Страйк захотел услы-шать подробности рассказа и манеры Лэйнга, колле-га охарактеризовал его как сообразительного, симпа-тичного парня с мрачноватым чувством юмора.

«Дисциплина, конечно, хромает, – добавил он, по-казывая, что ознакомился с личным делом Лэйнга, –но насильника я в нем не вижу. Женат на своей зем-лячке, она и сейчас рядом с ним».

Страйк вернулся к своему делу о незаконном обо-роте наркотиков. Пару недель спустя, когда он отпу-стил быстро растущую бороду, чтобы придать себе«штатский вид», как говорили у них в армии, ему слу-чилось забрести в один дымный сарай и, лежа на го-лых половицах, выслушать странный рассказ. Уку-ренный молодой киприот-наркоторговец, купившийся

на неряшливый вид Страйка, библейские сандалии,вытянутые шорты и бесчисленные фенечки на тол-стом запястье, ни на минуту не заподозрил в своемсобеседнике агента британской военной полиции. Ко-гда они лежали бок о бок с косячками в руках, собе-седник Страйка выболтал несколько имен военнослу-жащих, развернувших на острове торговлю, причемне только травкой. Парень говорил с сильным акцен-том, и Страйк с трудом запоминал искаженные вари-анты то ли фамилий, то ли прозвищ и не сразу свя-зал имя «Даналланг» со знакомым ему лицом. И толь-ко когда его собеседник упомянул, как «Даналланг»связывает и истязает свою жену, Страйк распозналв «Даналланге» Дональда Лэйнга. «Бешеный, – отре-шенно повторял волоокий парнишка. – А все за то,что она уехать хотела». В результате осторожных,как бы незначащих расспросов киприот признался,что слышал эту историю от самого Лэйнга. Тот якобырассказал ее отчасти для смеха, а отчасти – чтобыпоказать, с кем собеседник имеет дело.

Когда Страйк на другой день вернулся в Си-форт-Истейт, район плавился на полуденном солн-це. Побеленные и слегка облезлые дома были самымстарым на всем острове жильем для семейных воен-нослужащих. Он решил наведаться туда в те часы, ко-гда Лэйнг, благополучно отвертевшийся от обвинений

в изнасиловании, был на службе. Позвонив в дверь,Страйк услышал только приглушенные младенческиекрики.

– Мы считаем, у нее агорафобия, – доложиласплетница-соседка, которая выскочила поделитьсясвоим мнением. – Что-то с ней не так. Уж очень за-стенчивая.

– А что ее муж? – поинтересовался Страйк.– Донни? Ой, да это же душа-человек! – оживилась

соседка. – Слышали бы вы, как он изображает капра-ла Оукли! Умора! До чего забавно!

Вход в жилище военнослужащего без его лично-го разрешения регламентировался множеством пра-вил. Страйк постучался в дверь, но ответа не бы-ло. Младенец не умолкал. Пришлось обойти дом сза-ди. Все занавески были задернуты. Страйк постучалв дверь черного хода. Бесполезно. В оправдание сво-их действий он мог бы сказать только одно: детскийплач. Но начальство могло и отмести такую причи-ну несанкционированного проникновения в жилище.Страйк скептически относился к разговорам насчетшестого чувства или интуиции, но его не покидалауверенность, что здесь дело нечисто. Он нутром чу-ял ненормальность и зло. Еще в детстве он насмот-релся такого, что, по мнению многих, бывает тольков кино. Со второго толчка плечом дверь распахнулась.

В кухне стояла вонь. Мусорное ведро не выносилидавным-давно. Страйк шагнул в дом.

– Миссис Лэйнг?Ответа не последовало. Слабый детский крик доно-

сился сверху. Поднимаясь по лестнице, Страйк про-должал окликать хозяйку дома. Дверь в спальню сто-яла нараспашку. Из полутемной комнаты шел удуша-ющий запах.

– Миссис Лэйнг?Совершенно голая, привязанная за одно запястье

к изголовью, она была кое-как накрыта окровавлен-ной простыней. Рядом на матрасе в одном подгузни-ке лежал ребенок. Страйк сразу отметил его нездоро-вый, изможденный вид.

Он бросился к женщине, чтобы освободить ее, од-ной рукой нащупывая мобильный для вызова «ско-рой», но его остановил надтреснутый голос:

– Нет… уходи… убирайся…Страйку нечасто приходилось быть свидетелем та-

кого страха. В своем бездушии муж стал казаться мис-сис Лэйнг едва ли не потусторонним существом. Дажекогда Страйк распутывал узлы на ее кровавом, опух-шем запястье, она молила о пощаде. Муж пригрозилее убить, если к его приходу ребенок не угомонит-ся. Женщина, казалось, была не в состоянии предста-вить будущее, кроме как через призму всевластия му-

жа.

За то, что Лэйнг сотворил со своей женой, его на ос-новании показаний Страйка приговорили к шестна-дцати годам тюрьмы. До последнего Лэйнг все отри-цал, твердил, что жена сама привязала себя к крова-ти, что ей это всегда нравилось, поскольку она извра-щенка, не способна заботиться о ребенке, задумалаупечь собственного мужа – и вообще все это подста-ва. Большей грязи Страйк, пожалуй, не помнил. По-чему-то память вернула его к тем событиям именносейчас, когда он ехал на «мини» среди крутых зеле-ных склонов, поблескивающих под набирающим силусолнцем. Этот пейзаж был ему незнаком. Гранитныеглыбы, вздымающиеся холмы отличались особым ве-личием в своей обнаженной бескрайности. В детствеСтрайк мог часами просиживать на берегу, смакуя со-леный воздух: но здесь леса смыкались с рекой, и этослияние оказывалось более таинственным и загадоч-ным, чем виды Сент-Моза, где на подходе к пляжу тол-пились живописные домики, а в воздухе витали ста-ринные легенды о контрабандистах.

Миновав эффектный виадук справа от трассы,Страйк задумался о психопатах, которых встретишьвезде: не только в беднейших кварталах, трущобахи сквотах, но даже здесь, среди этих безмятежных

красот. Такие, как Лэйнг, сродни крысам: ты знаешь,что они вездесущи, но не берешь в голову, покане столкнешься с ними нос к носу.

По бокам от дороги, как часовые, возникли два ми-ниатюрных каменных замка. Под слепящим солнцемСтрайк въезжал в родной городок Лэйнга.

16

So grab your rose and ringside seat,We’re back home at Conry’s bar.

Blue Öyster Cult. «Before the Kiss»32

За стеклянной дверью лавчонки на главной улицевисело кухонное полотенце. На нем черными контура-ми изображались местные достопримечательности,но взгляд Страйка приковали стилизованные чайныерозы – точно такая же некогда красовалась на мощ-ном предплечье Дональда Лэйнга. Подойдя ближе,он прочел напечатанный по центру стишок:

It‘s oor ain toonIt‘s the best toonThat ever there be:Here‘s tae Melrose,Gem o‘ Scotland,

32 Хватай свою розу – и за лучший стол.Я как дома: в «Конриз-бар» зашел.(«Перед поцелуем») (англ.)С альбома «Blue ÖysterCult» (1972).Строго говоря, эта песня называется «Before the Kiss,a Redcap», где redcap – это фольклорный персонаж, злой гоблинв шапке, красной от крови его жертв. Этим же словом в Англии называютвоенных полицейских.

The toon o‘ the free33.

Машину он оставил на стоянке у аббатства,чьи темно-кирпичные арки вырисовывались на фо-не бледного неба. Вдали, к юго-востоку, виднелсяприбавлявший изысканности и драматизма здешнимвидам трехглавый пик горы Эйлдон-Хилл, которыйСтрайк отметил для себя на карте. Он взял в ближай-шей кофейне рулет с беконом и съел за выноснымстоликом на открытом воздухе, потом выкурил сига-рету и выпил вторую за день чашку крепкого чая, по-сле чего можно было отправляться пешком на поис-ки некоего места под названием Wynd, которое Лэйнгшестнадцать лет назад, при поступлении на воен-ную службу, указал как постоянное место жительства.Знать бы еще, думал Страйк, как это произносится:то ли Уинд, то ли Уайнд?

В солнечном свете маленький городок выгляделвполне процветающим. Страйк неторопливо шелпо сбегавшей вниз главной улице в направлении цен-тральной площади, где в цветочном вазоне выси-лась колонна, увенчанная единорогом. Единствен-ный круглый камень мощеного тротуара увековечивалримское название «Тримонтиум»: Страйк догадался,

33 Вот наш город,Любимый наш город,Пусть же он цветет вовек.Пьемза Мелроуз,Шотландии гордость,Где свободен человек(англ.).

что оно призвано отсылать к трехглавой горе.Уинд он, похоже, прошел. Судя по карте в его мо-

бильном, та улица должна была отходить от главной.Пришлось повернуть назад и найти справа узкий про-ход между двумя стенами, куда едва мог протиснуть-ся пешеход. Эта щель вела в сумрачный внутреннийдвор. Старый семейный дом Лэйнгов сверкал ярко-го-лубой входной дверью, к которой поднималась корот-кая лесенка.

На стук почти сразу вышла миловидная темново-лосая женщина, слишком молодая, чтобы приходить-ся Лэйнгу матерью. Когда Страйк объяснил цель сво-его приезда, она живо откликнулась, и говорок ее по-казался Страйку даже приятным:

– Миссис Лэйнг? Да она уж лет десять как съехала,если не больше.

Не успел Страйк огорчиться, как она добавила:– На Динглтон-роуд теперь живет.– На Динглтон-роуд? Это далеко?– Да прямо по дороге. – Она указала себе за спину,

направо. – А вот номер дома не скажу, простите.– Ничего страшного. Спасибо, что подсказали.Когда Страйк возвращался через ту же грязнова-

тую щель на главную улицу, ему пришло в голову, что,не считая брани, которую молодой солдат бормоталему в уши на боксерском ринге, он никогда не слы-

шал, как Дональд Лэйнг разговаривает. Все еще ра-ботая под прикрытием по делу о незаконном оборотенаркотиков, Страйк не мог позволить, чтобы его заме-тили с этой бородой у входа в штаб, поэтому Лэйнгапосле ареста допрашивали другие. Позднее, успешнораскрутив дело о наркотиках и сбрив бороду, Страйкдавал показания против Лэйнга в суде, но когда тот,в свою очередь, стал отрицать, что связывал и ис-тязал жену, самолет уже мчал Страйка прочь с Кип-ра. Пересекая рыночную площадь, Страйк спрашивалсебя: не из-за местного ли говора люди охотно вери-ли Донни Лэйнгу, прощали ему все грехи, относилиськ нему с симпатией? Сыщик где-то читал, что шот-ландский акцент используют в рекламе, чтобы под-черкнуть цельность характера и честность.

Единственный замеченный Страйком паб находил-ся немного дальше по улице, которая вела на Дингл-тон-роуд. Создавалось впечатление, что Мелроуз пи-тает слабость к желтому цвету: на фоне оштукатурен-ных стен в глаза бросались кислотно-лимонные с чер-ным створки двери и единственная оконная рама.Страйка, родившегося в Корнуолле, особенно пове-селило в этом очень далеком от моря городке назва-ние «Портовая таверна». Он двинулся дальше вдольпо Динглтон-роуд, которая змеилась под виадуком,превращалась в крутой подъем, а вдали и вовсе ис-

чезала из виду. «Недалеко» – понятие относитель-ное, как не раз отмечал Страйк, потеряв ногу. Последесятиминутного подъема он пожалел, что не вер-нулся на парковку за «мини». Дважды он спрашивалвстречавшихся на пути милых и приветливых жен-щин, не знают ли они, где живет миссис Лэйнг, но от-вета не получил. Покрываясь пóтом, он шагал миморядка одноэтажных белых домиков и увидел старикав твидовой кепке, гулявшего с черно-белой шотланд-ской овчаркой.

– Извините, – окликнул его Страйк, – вы, случайно,не знаете, где тут живет миссис Лэйнг? Я номер домазабыл.

– Мессес Лэйнг? – переспросил собачник, разгля-дывая Страйка из-под густых бровей цвета перца с со-лью. – Как не знать, это ж суседка моя.

Слава богу.– Через три дома, – старик ткнул пальцем, – где ка-

менный кулодец.– Большое вам спасибо, – сказал Страйк.Сворачивая на подъездную дорожку перед домом

миссис Лэйнг, он краем глаза заметил, что старикне сходит с места и провожает его взглядом, хотя со-бака рвется вниз по склону.

Домик миссис Лэйнг оказался чистым и респекта-бельным. На лужайке и клумбах поселились камен-

ные зверюшки диснеевского типа. Входная дверь бы-ла сбоку, в тени. Только потянувшись к дверной ко-лотушке, Страйк сообразил, что через считаные се-кунды может столкнуться лицом к лицу с ДональдомЛэйнгом.

Он постучал; прошла примерно минута. Стари-чок-собачник, повернувший назад, остановился у ка-литки миссис Лэйнг и беззастенчиво наблюдал.Страйк подумал, что старикан заподозрил неладноепри виде здоровенного чужака и решил проверить,не замышляет ли тот какое-нибудь злодейство, но де-ло обстояло иначе.

– Дома она, – сообщил старик, когда Страйк разду-мывал, не пора ли постучаться еще раз. – Только ску-женная.

– Как вы сказали? – не разобрал Страйк и посту-чался вторично.

– Скуженная. Шалая. – Собачник приблизилсяна пару шагов. – Из ума выжила, – перевел он для ан-гличанина.

– А-а… – До Страйка дошло.В дверях показалась крошечная, усохшая старуш-

ка, с лицом землистого цвета, одетая в синий халат.Она полоснула Страйка снизу вверх безадресной зло-бой. Из старческого подбородка торчали жесткие во-лосины.

– Миссис Лэйнг?Она молча буравила чужака хорошо знакомыми

ему, некогда черными, хорьковыми глазками.– Миссис Лэйнг, я разыскиваю вашего сына Дональ-

да.– Нету! – выкрикнула она с неожиданной горячно-

стью. – Нету!Попятилась и захлопнула дверь.– Холера те в бок, – пробормотал себе под нос

Страйк, невольно вспоминая Робин: уж она-то суме-ла бы подобрать ключ к строптивой старушонке.

Он медленно развернулся, пытаясь сообразить,с кем бы можно было побеседовать в Мелроузе(на 192.com ему определенно попадались другиеЛэйнги), и едва не налетел на собачника, который про-шел вслед за ним по дорожке и весь лучился осторож-ным любопытством.

– А ведь вы сыщик, – сказал он. – Тут самый,что сынка ее упек.

Страйк поразился, что его узнал совершеннонезнакомый старик-шотландец. Когда дело доходилодо нужных знакомств, его, с позволения сказать, сла-ва имела очень бледный вид. Он ежедневно расха-живал инкогнито по улицам Лондона и почти нико-гда не ассоциировался в людском сознании с газетны-ми репортажами о громких расследованиях, разве что

его прилюдно окликал кто-то из знакомых или упоми-нал его имя в связи с каким-нибудь делом.

– Ну надо ведь! – разволновался старик. – Мы с бла-гуверной моей приятельствуем с Маргарет Беньян. –Видя замешательство Страйка, он пояснил: – С мате-рью Роны.

Покопавшись в своей необъятной памяти, Страйкизвлек сведения о том, что жену Лэйнга, ту самую,что лежала, привязанная к кровати, под окровавлен-ной простыней, звали Рона.

– Как Маргарет увидала вас в газетах, она сразутак нам и скузала: «Вот же он, который нашу Ронуспас!» Вы свую работу честно сделали, правда ведь?Фу, Валли! – громко приструнил он не в меру бойкуюколли, тянувшую его гулять. – Ой, да, Маргарет утсле-живает все, что про вас пишут, все статьи. Это ведь вытогда нашли убийцу девушки-манекенщицы… и пи-сателя того излувили! Маргарет никугда не забудет,что вы для ее дочки сделали, никугда.

Страйк пробормотал что-то нечленораздельное,надеясь, что это сойдет за признательность в адресблагодарной Маргарет.

– А кукие у вас дела со старой миссис Лэйнг?Не иначе как он еще что-то отчебучил, Донни, точно?

– Да вот пытаюсь его разыскать, – уклончиво от-ветил Страйк. – Не знаете, он, случаем, не вернулся

в Мелроуз?– Врать не буду, но, по моему рузумению, тут его

нет. Приезжал он пару лет назад мамашу пруведать,а с той поры носу не кажет. Город-то маленький: кабыДонни Лэйнг приехал, уж мы бы знали, а то как же?

– А как вы считаете, миссис… Беньян – я правильнопомню? – не согласилась бы…

– Да ей счастье с вами пузнакомиться, – взволно-ванно проговорил старик. – Нет, Валли, – обратилсяон к собаке, тянувшей его за калитку. – Хутите, я с нейсузвунюсь? Она в Дарнике живет, в суседней дерев-не. Что скажете?

– Вы меня очень выручите.Страйк зашел вместе со стариком в соседний дом

и подождал в безупречной чистоте маленькой го-стиной, пока хозяин с придыханием говорил что-тов трубку под недовольный скулеж собаки.

– Она сама подъедет, – сообщил старик, прикрываятрубку ладонью. – Вы не вузражаете прямо тут пубе-седовать? Милости просим. Жена чай пудаст…

– Спасибо, но у меня еще дела есть, – выдумалСтрайк, не надеясь на полезную беседу в присутствииэтого говорливого свидетеля. – Вам не трудно узнать:быть может, у нее найдется время пообедать со мнойв «Портовой таверне»? Скажем, через час?

Неугомонность колли склонила чашу весов в поль-

зу Страйка. Мужчины вышли из дома и двинулисьобратно. Собака так натягивала поводок, что Страй-ку приходилось идти под гору быстрее, чем бы-ло для него комфортно. Только на подходе к ры-ночной площади он вздохнул с облегчением, когдасмог распрощаться со своим новым знакомцем. Ста-рик оживленно помахал и направился к реке Твид,а Страйк, теперь слегка прихрамывая, спустилсядальше по главной улице, чтобы убить время до обе-да.

У подножья холма он заметил еще один всполохкислотно-желтого с черным и понял, откуда взялисьэти цвета на фасаде «Портовой таверны». Не обо-шлось здесь и без чайной розы: вывеска сообща-ла о местонахождении городского регби-клуба. Засу-нув руки в карманы, Страйк остановился перед низ-ким парапетом и стал разглядывать ровное, барха-тистое голубовато-зеленое поле, окруженное дере-вьями, сверкающие под солнцем желтые регбийныестолбики, трибуны справа, мягко-волнистые холмывдали. Поле обихаживалось с благоговением, как свя-тое место; для такого маленького городка это былоневероятно впечатляющее спортивное сооружение.

Глядя поверх бархатистой травы, Страйк вспомнилУиттекера, вонючего, дымящего сигаретой в углу скво-та, и лежащую рядом с ним Леду, которая раскрыв рот

слушала его бредни, доверчивая и голодная, слов-но птенец, готовая, как сейчас понимал Страйк, про-глотить любую чушь, которую нес Уиттекер о своейтяжелой жизни. В глазах Леды школа «Гордонстаун»мало чем отличалась от тюрьмы «Алькатрас»: стои-ло ли удивляться, что ее утонченного поэта выгонялина улицу под дождем среди суровой шотландской зи-мы, толкали, вываливали в грязи. «Милый, зачем жерегби… О, бедный малыш… тебя заставляли игратьв регби!»

А когда семнадцатилетний Страйк (у которого взду-лась разбитая на ринге губа) тихо фыркнул над сво-ими тетрадками, Уиттекер вскочил и заорал мерзкимголосом: «Я тебе посмеюсь, тупица!»

Уиттекер не терпел, когда над ним смеялись.Ему было потребно – нет, необходимо как воздух –преклонение; страх и даже ненависть он считал пока-зателями своей власти, но насмешка указывала емуна превосходство других, а потому была невыносима.

«Попляшешь у меня, гнида тупая! Дослужился, ви-дишь ли, до старосты, командир дебилов. Заставь егобогатенького папашку денег дать, – переключался онна Леду, – отправим этого гаденыша в „Гордонстаун“!»

«Успокойся, милый! – приговаривала Леда и, на-пустив на себя строгий вид, требовала: – Не смей,Корм!»

Страйк встал из-за стола и принял стойку, готовый –нет, даже твердо решивший – дать по морде Уиттеке-ру. Оставался последний шаг, но мать, вклинившисьмежду ними, развела их в стороны своими хрупкими,со множеством колечек руками.

Страйк поморгал, и яркое, залитое солнцем игро-вое поле, место невинных и волнующих состязаний,обрело прежнюю четкость. В нос ударил запах ли-стьев, травы и теплого асфальтового шоссе. Мед-ленно развернувшись, Страйк направился в сторону«Портовой таверны», чтобы поскорее выпить, но пре-дательское подсознание еще не закончило свою ра-боту.

Вид этого гладкого регбийного поля вызвал еще од-но воспоминание: на него несется черноволосый, чер-ноглазый Ноэл Брокбэнк, с «розочкой» из пивной бу-тылки в руке. Брокбэнк был массивен, мощен и быстр:крайний нападающий. Страйк помнил, как занес ку-лак, выстрелил им вдоль зазубренного бутылочногогорлышка, как впечатал удар в тот самый миг, когдазазубрина коснулась его шеи…

Перелом основания черепа – так сказали меди-ки. Кровотечение из уха. Тяжелая черепно-мозговаятравма.

– Йопта, йопта, йопта, – бормотал Страйк в тактсвоим шагам.

Лэйнг, вот кто тебе нужен. Лэйнг.Под металлическим галеоном с ярко-желтыми па-

русами Страйк вошел в дверь «Портовой таверны».Вывеска внутри гласила, что это единственный пабв Мелроузе.

Обстановка сразу подействовала на него благо-творно: теплые цвета, сверкающее стекло, надраен-ная латунь; ковер с приглушенным коричнево-крас-но-зеленым лоскутным рисунком, натуральный ка-мень стен. Повсюду – свидетельства спортивного по-мешательства местных жителей: черные доски с рас-писанием предстоящих матчей, несколько огром-ных плазменных экранов, а над писсуаром (которымСтрайк охотно воспользовался после многочасовоговоздержания) – маленький, вмонтированный в сте-ну телевизор, на случай если пузырь переполнитсяв критический момент игры.

Помня про обратную дорогу до Эдинбурга в неудоб-ном хардэйкровском «мини», Страйк взял себе пол-пинты «Джона Смита», устроился на кожаном диванелицом к стойке и приступил к изучению заламиниро-ванного меню в надежде на пунктуальность МаргаретБеньян – он только что осознал, как сильно проголо-дался.

Она появилась буквально через пять минут. Хотяон уже забыл, как выглядела ее дочь, а саму миссис

Беньян не видел ни разу в жизни, она с порога выда-ла себя выражением лица – настороженным и вме-сте с тем ищущим. Страйк поднялся из-за стола, и онаневерной походкой двинулась вперед, обеими рукамисжимая ремешок большой черной сумки.

– Значит, это действительно вы, – задыхаясь, выго-ворила женщина.

Лет шестидесяти, невысокая, хрупкая, очки в ме-таллической оправе, плотные кудряшки химическойзавивки.

Страйк протянул большую ладонь и пожал слегкадрожащую, холодную, узкую женскую руку.

– Ее отец сегодня в Хэвике, прийти не сможет, но яему звонила, он просил передать: мы никогда не забу-дем того, что вы сделали для Роны, – на едином дыха-нии проговорила она и села на диван рядом со Страй-ком, не сводя с него благоговейно-тревожного взгля-да. – И никогда не забывали. Мы читаем все, что пи-шут о вас в газетах. Как мы переживали, когда выпотеряли ногу! А уж то, что вы сделали для Роны…То, что вы сделали… – Ее глаза вдруг наполнилисьслезами. – Уж как мы были…

– Я тоже рад, что сумел…Найти ее ребенка голым на окровавленной просты-

не? Разговоры с родственниками жертв о том, что пе-режили их любимые, были самой тягостной частью

его работы.– …оказать ей помощь.Миссис Беньян высморкалась в платочек, из-

влеченный со дна черной сумки. Страйк понимал:она принадлежит к тому поколению женщин, которыене имеют привычки заходить в паб, а тем более поку-пать за стойкой спиртное, если с ними нет мужчины,способного взять на себя эту тягостную обязанность.

– Позвольте, я для вас что-нибудь закажу.– Только апельсиновый сок, – всхлипнула она, про-

мокая глаза.– А из еды? – настаивал Страйк, мечтавший взять

себе пикшу в пивном кляре и жареный картофель.Оставив бармену заказ, он вернулся к миссис Бе-

ньян, и она спросила, что привело его в Мелроуз, ра-зом выдав причину своей нервозности:

– Он ведь не вернулся? Донни? Или вернулся?– Насколько я знаю – нет, – ответил Страйк. –

Его местонахождение мне неизвестно.– Как по-вашему, он имеет какое-то отношение… –

Голос ее упал до шепота. – Мы прочли в газете… мыувидели… что кто-то прислал вам… прислал…

– Я вас понял, – сказал Страйк. – Не знаю, имеет лион к этому какое-нибудь касательство, но хотелось быего найти. Мне представляется, что после освобожде-ния он заезжал сюда проведать мать.

– Ну, это лет пять назад было, – сказала МаргаретБеньян. – Появился на пороге, силой ворвался в дом.Это сейчас у нее Альцгеймер. А тогда она не смоглаего остановить. Хорошо, соседи позвали его братьев,те собрались и его вышвырнули.

– Подумать только.– Донни – самый младший. У него четверо братьев.

С ними со всеми, – добавила миссис Беньян, – шуткиплохи. Джейми в Селькирке живет, так он примчалсякак ураган, чтобы Донни от материнского дома отва-дить. Говорят, отмутузил его до потери сознания.

Сделав дрожащими губами крошечный глоток сока,она продолжила:

– Мы об этом понаслышке знаем. Друг наш, Брай-ан, с которым вы сегодня познакомились, сам виделна улице драку. Четверо на одного, все орут, горланят.Кто-то вызвал полицию. Джейми получил предупре-ждение. Да с него как с гуся вода, – рассказывала мис-сис Беньян. – Братья к себе его, Донни то есть, на пу-шечный выстрел не подпускали, а к матери тем более.Выгнали его из города… Я тогда перепугалась, – про-должала она. – За Рону. Он всегда грозился, что послеосвобождения ее отыщет.

– И отыскал? – спросил Страйк.– А то как же, – тоскливо ответила Маргарет Бе-

ньян. – Мы знали, что он свою угрозу выполнит. Ро-

на переехала в Глазго, нашла работу в турагентстве.И все равно он ее выследил. Полгода она жила в стра-хе, что он появится, – так оно и вышло. Пришел ве-чером к ней в квартиру. Правда, нездоровилось ему.Не то что раньше.

– Нездоровилось? – резко встрепенулся Страйк.– Не помню, что у него было, артрит что ли, да и Ро-

на подтвердила, что разнесло его. Выследил он ее,стало быть, и вечером приперся, но, слава богу, – ис-тово вставила миссис Беньян, – с нею жених ее был.Беном зовут, – добавила она, и ее бледные щеки за-рделись торжествующим румянцем, – и он полицей-ский.

Она сообщила об этом так, словно считала,что Страйку приятно будет послушать историюпро человека из своего великого сыскного братства.

– Сейчас-то они женаты, – продолжала миссис Бе-ньян. – Деток только нет, потому что… ну вы сами зна-ете…

Внезапно у нее из-под очков хлынули слезы. Передней ожил кошмар тех давних дней, будто на стол пе-ред ними вывалили ведро помоев.

– …Лэйнг в нее нож воткнул, – прошептала миссисБеньян.

Она исповедовалась ему, как врачу или священни-ку, открывая гнетущие тайны, какими не поделиться

с подругами, а он уже знал худшее. Когда МаргаретБеньян вновь стала рыться в сумке в поисках носо-вого платка, Страйк вспомнил пятна крови на просты-нях, содранную кожу на запястье. Слава богу, матьне могла заглянуть к дочери в голову.

– Он нож ей туда воткнул… они пытались… ну выпонимаете… лечиться… – Миссис Беньян судорож-но всхлипнула; тут перед ними появились тарелкис едой. – Зато они с Беном всегда отпуск чудесно про-водят, – отчаянно зашептала она, вытирая мокрыещеки и приподнимая очки, чтобы промокнуть глаза. –И стали заводчиками… заводчиками… немецких ов-чарок.

Даже проголодавшись, Страйк не сразу смог взять-ся за нож и вилку после разговора о судьбе РоныЛэйнг.

– Но у нее ведь был ребенок от Лэйнга? – спросилон, вспомнив слабый плач младенца рядом с истека-ющей кровью, обезвоженной матерью. – Ему сейчасдолжно быть… сколько?

– Он у…умер, – прошептала миссис Беньян, роняякапли с подбородка. – В младенчестве. С рожденияслабеньким был. Это случилось через два дня послетого, как Донни посадили. А Донни… Донни… позво-нил ей из тюрьмы и сказал, что знает: это, мол, она ре-бенка убила… убила… а он выйдет и за это ее при-

кончит…Страйк на мгновение положил свою широкую ла-

донь на плечо безутешной женщины, а потом встализ-за стола и направился к молоденькой барменше,наблюдавшей за ними с раскрытым ртом. Для тако-го субтильного создания, какое сидело с ним рядом,бренди был бы чересчур крепким, но тетя Джоан,к примеру, которая была лишь немногим старше мис-сис Беньян, всегда верила в целебные свойства порт-вейна. Страйк взял одну порцию и вернулся со стака-ном к своей собеседнице:

– Вот, выпейте.Наградой ему стали новые потоки слез, но после

многократных утираний промокшим носовым платкомона все же выдавила: «Вы очень добры» – и пригуби-ла портвейна, моргая покрасневшими глазами и слег-ка всхлипывая.

– У вас есть какие-нибудь соображения, куда моготправиться Лэйнг после появления у Роны?

– Да, есть, – прошептала она. – Бен навел справ-ки по своим каналам, через службу контроля за УДО.Судя по всему, отправился он в Гейтсхед, тольконе знаю, надолго ли.

Гейтсхед. Страйку вспомнился Дональд Лэйнг,найденный по интернету. Значит, он перебралсяиз Гейтсхеда в Корби? Или это разные лица?

– Как бы то ни было, – заключила миссис Беньян, –к Роне с Беном он больше не совался.

– Еще бы, – сказал Страйк, берясь за нож и вилку. –Соваться туда, где полицейский и немецкие овчарки…он себе не враг.

Ее, вероятно, приободрили и утешили эти слова;с робкой, слезливой улыбкой она попробовала мака-роны с сыром.

– Они поженились совсем молодыми, – отметилСтрайк, пытаясь собрать любые сведения, которыепроливали бы свет на связи и привычки Лэйнга.

Маргарет Беньян кивнула, сглотнула и ответила:– Слишком молодыми. Она стала с ним встречать-

ся в пятнадцать лет, и мы, конечно, этого не одоб-ряли. Про Донни Лэйнга разное болтали. Одна де-вочка говорила, что он взял ее силой на дискотекеюных фермеров. Это сошло ему с рук: полиция сочла,что улик недостаточно. Мы пытались Рону предосте-речь, что он до добра не доведет, – вздохнула мать, –да только она еще сильней упрямилась. Она у насвсегда своевольной была, Рона.

– Вы хотите сказать, что он уже обвинялся в изна-силовании? – уточнил Страйк.

Рыба с картофелем оказалась приготовлена от-менно. Народу в пабе прибывало, чему Страйк былтолько рад, потому что они с миссис Беньян больше

не привлекали внимания барменши.– Вот именно. Семейка у них – не приведи гос-

подь, – сказала миссис Беньян с чопорным провин-циальным снобизмом, который Страйк хорошо зналпо собственному детству. – Эти братья – сплошноехулиганье, с полицией не в ладах, а Донни хужевсех. Родные братья его терпеть не могли. Да и матьнедолюбливала, если честно. А еще ходили слухи, –в порыве откровенности добавила она, – что отец-то ему не родной. Родители вечно собачились, рас-ходились, и где-то мать его нагуляла. Болтают, кста-ти, что с местным полицейским. Уж не знаю, правдаэто или нет. Полицейский куда-то переехал, а мистерЛэйнг в семью назад вернулся, но Донни всю жизньшпынял, я точно знаю. На дух его не выносил. Гово-рят, знал, что Донни не от него. А парень крупный уро-дился. Прямо великан. Его в младшую семерку взя-ли…

– В семерку?– В команду по регби, – пояснила эта хрупкая по-

жилая женщина, удивляясь, что священная страстьМелроуза оказалась для Страйка пустым звуком. –Да только скоро выгнали. Дисциплину нарушал. А че-рез неделю кто-то весь «Гринъярдз» изрыл. Стадиондля регби, – добавила она в ответ на непостижимоеуму невежество англичанина.

От портвейна у нее развязался язык. Речь полиласьсплошным потоком.

– Тогда он в бокс переметнулся. Краснобай былпервостатейный. Когда Рона с ним связалась – ей пят-надцать стукнуло, ему семнадцать, – многие мне го-ворили, что не такой уж он плохой парнишка. Да-да, –покивала она, заметив недоверие Страйка. – Кто егоблизко не знал, тот попадался на его удочку. Когда емутребовалось, он все свое обаяние в ход пускал, ДонниЛэйнг. Вот поспрошайте Уолтера Гилкриста, какой онбыл обаятельный, Донни Лэйнг. Гилкрист уволил егосо своей фермы за вечные опоздания – и что вы ду-маете? Кто-то ему после этого сарай поджег. А Донниопять вышел сухим из воды. И ведь его вины в пор-че стадиона тоже не нашли, о, я-то знаю, чему мож-но верить, а чему нет. Рона слушать ничего не хотела.Считала, она одна его видит в истинном свете, а дру-гие не понимают и уж не знаю что. Дескать, все мыузколобые, против него настроены. Надумал он в ар-мию завербоваться. Я про себя и говорю: скатертьюдорожка. С глаз долой – из сердца вон. А он вернул-ся. Обрюхатил ее, но ребеночка она потеряла. Ронатогда обиделась, потому как я сказала… – МаргаретБеньян осеклась, но Страйк и без того представлял,что она могла сказать. – Он тогда со мной разговари-вать перестал, а она возьми да и выскочи за него, ко-

гда он повторно в отпуск приехал. Нас с отцом при-глашения не удостоили, – сказала она. – А молодыена Кипр вместе уехали. Но я-то знаю: это он кошку на-шу убил.

Конец ознакомительного

фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».Прочитайте эту книгу целиком, купив полную ле-

гальную версию на ЛитРес.Безопасно оплатить книгу можно банковской кар-

той Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильноготелефона, с платежного терминала, в салоне МТСили Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.День-ги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другимудобным Вам способом.